Технолог, небольшой по всем параметрам мужчинка с бегающим взглядом, встретил ее у въезда. Боится за свое место, ясно как день. Неизвестно, оставят ли его на месте новые хозяева, кто бы эти хозяева ни были, а он уже не в том возрасте, чтобы без труда найти работу, особенно в провинции. Охраны у комбината почти не было. Тоже сократили до минимума. У входа дремал какой-то тип в камуфляже, по виду — отставной мент, из них обычно по нынешним временам охрану и комплектуют. На Елизавету он даже не взглянул, впрочем, по правде говоря и смотреть было не на что — женщина в клеенчатой куртке с капюшоном, немарких брюках и ботинках на толстой подошве не выглядела потенциальной владелицей завода. Зато не испачкаешься.

Не все с оборудованием было так ужасно, как представляла себе Елизавета. При комбинате имелась даже почти современная лаборатория. И холодильные установки работают — это сообщили еще в прошлый раз.

В лаборатории никого не было — здешний персонал никаких преимуществ перед рабочим классом не имел, тоже сидел в административном отпуске. Так что пока госпоже Амелиной пришлось на глаз удостовериться, что все здесь на месте, не разворовано.

Оттуда прошли в цеха, и вот там зрелище предстало жутковатое. Не из-за грязи и разрухи. Но пустующие фабричные цеха создают атмосферу, до которой каким-нибудь готическим развалинам далеко. Освещение было отключено (энергию экономят?), но света из окон было достаточно, чтобы разглядеть угрожающего вида трубы, тянущиеся вдоль обшарпанных стен, гроздья проводки, котлы, простаивающие конвейерные линии, наводящие на самые мрачные мысли. И пояснения технолога не могли от этих представлений отвлечь.

В какой-то миг пояснения смолкли, потому что технолог отступил куда-то в тень от огромного котла. И Елизавета поняла, что на самом деле представления были предчувствиями.

Она так и не сняла темных очков, хотя в сумраке цехов ничто не слепило глаза. Но и сквозь дымчатый пластик она отчетливо видела две обрисовавшиеся из темноты фигуры.

Мерман был таким же, каким она видела его в «Декамероне», — в практичном костюме из хорошего твида с кожаными заплатами на локтях, которые ставят вовсе не от того, что костюм протерся.

Женщина, стоявшая рядом с ним, до «практичного» никогда бы не снизошла. Даже здесь и сейчас, где никого обольщать не требовалось по определению, все в ее прикиде должно было подчеркнуть внешние достоинства. Уж такова была Роза. Курточка из тончайшей — рыбьей? — кожи, белой, для контраста с распущенными по плечам черными волосами, короткая, в обтяжку, юбка из какой-то переливчатой ткани и высокие сапоги на шпильках. Вот из-за таких шпилек и идут слухи о том, будто русалкам, чтоб заменить хвост ногами, приходится ходить как по ножам. А на самом деле у здешних русалок нету хвоста. Чем от морских и отличаются.

И голос у нее был такой, каким доклады в городской администрации не делаются. Высокий, но чуть хрипловатый, от которого, в идеале, по коже бегут сладостные мурашки. Но то, что она говорит, от сладости далеко.

— Что, мертвячка, не ожидала?

Ответ должен быть отрицательный. Даже дважды отрицательный. Елизавета была готова к чему-то подобному, и она не считает обращение «мертвячка» корректным. Как и «зомби». Но она говорит совсем другое.

— Роза, на таких каблучищах тебе будет неудобно убегать.

— Обратите внимание, господин Мерман, — фыркает Розалия, — она и рассуждает-то как человечица. Убегать, надо же!

— Это еще ничего не доказывает, — отвечает селки. Он спокоен, как обычно.

— Вам нужны доказательства? Будут! — Роза обольстительно хохочет. — Затем я вас сюда и позвала. Мы — водный народ. Испытаем ее! Если она пройдет испытание и сможет дышать под водой, то она из наших. Если нет — какое нам дело до человеков?

Глупо. Если Елизавета, как стремится доказать Роза, — зомби, а не русалка, ей вообще не нужно дышать. Но логика никогда не была сильной стороной фараонки. Странно, что Мерман с ней согласен. Видимо, видовая солидарность берет верх над разумом. Но рассуждать об этом некогда. Елизавета в общем-то догадалась, куда и зачем исчез технолог. И прежде чем повернулся проржавевший вентиль на трубе вдоль стены и мощная струя воды хлынула в огромный котел, Елизавета бросилась в сторону. План Розы был ей совершенно ясен. Затолкать противницу в котел, заполненный водой. Если та не русалка — захлебнется. Примитивно, но из подручных средств. Как у нас привыкли.

Но в ботинках, при всей нелюбви к ним владелицы «Берегини», убегать было легко. И прыгать тоже. Мерман не успел схватить её, как намеревался. Что поделать — тюлени, они только в воде ловкие и быстрые, а на суше скорость у них значительно понижается. Она вскочила на конвейер и побежала. Если б конвейер работал, он бы двигался в противоположную сторону, это напоминало бы сцену из немой комической фильмы. Но и от простоя в производстве может быть практическая польза. Рука ее в кармане сжимала мобильник еще до прыжка, и сигнал ушел как раз вовремя.

— Держи ее! — завизжала Роза. — Не давай уйти!

Она кричала по-русски, но тут перевода и не требовалось. Но выхода у цеха было два, один Мерман перекрыть пути к отступлению не мог. Роза, очевидно, рассчитывала, что к делу подключится технолог, но тот, врубив воду, куда-то пропал. Вряд ли тут сыграла роль видовая солидарность, мешающая ему сгубить Елизавету, если та вдруг окажется человеком. Скорее всего, он счел, что полученных денег явно недостаточно для непосредственного участия в криминале.

А вот Елизавета не была скупой. Во многих отношениях. И выстрел раздался как раз тогда, когда надо. И в кого надо.

Водный народ, независимо от происхождения, обычно отличается долголетием. Но не бессмертием. Даже те, кто уже умирали один раз. А тем более — селки. Будь он в истинном облике, возможно, пришлось бы повозиться. Но селки, как было сказано, в истинном облике по суше передвигаться не могут. А с человеческим обликом гораздо проще. Не нужна даже серебряная пуля. Хватит и обычной. Только точно в затылок.

Звук был негромкий — хлопок, приглушенный глушителем. Если бы не хороший слух, Елизавета пропустила бы его из-за воплей Розы. Роза — та и не услышала, увлеченная погоней. Обернувшись, Елизавета увидела, как осел Мерман — сперва на колени. Потом упал навзничь между столов. Она заметила знакомую фигуру в дверях. Но не остановилась. Мермана можно было просто убрать, для того она и вызвала специалиста. С фараонкой все сложнее, и тут надо действовать самой.

Котел тяжелый, а оттого, что наполнился водой, стал еще тяжелее, будь Елизавета в самом деле обычным человеческим существом, она не сумела бы его перевернуть. Да и теперь приходится приложить немало усилий. Хорошо, что еще в прошлый раз она успела рассмотреть, где тут крепления, с помощью которых котел можно опрокинуть. А затем — уже под тяжестью воды — котел переворачивается. Прямо над Розалией.

Вода фараонке нипочем, это ее естественная стихия. Но Елизавета и не собиралась ее топить, да и выльется сейчас вода. Нужно было только поймать и оглушить противницу, а дальше… дальше зависит от заказчика.

Но пока что заказчицей выступала она сама.

Человек, стоявший у входа, приблизился к ней. Сейчас такие уже не носили спортивные штаны и черные косухи. На нем был приличный цивильный костюм и плащ цвета мокрого асфальта. О прежних временах напоминала только короткая стрижка с бритыми висками.

Оружие он успел спрятать.

— Что с этим? — спросил он, кивнув сторону убитого.

Елизавета чуть заметно поморщилась. Как будто сам не знает.

— В воду.

Естественно, куда ж еще. Ледоход. Тело долго не найдут, а когда найдут, то оно будет в таком виде, что никто не опознает.

Правда, бывают случаи, что водные жители после смерти меняют облик.

Но вот как раз этот исполнитель не удивится. А тюлень… что тюлень, — по нынешним временам в Волге и крокодила выловить можно. Заведет какой-нибудь экстремал крокодильчика, а потом прокормить не сможет. А концы у нас завсегда в одном направлении…