Его величество выразил свое высочайшее согласие:

— Боб, сделай Гоге голема.

Вездеход заворочался и выплюнул клубок конструктов. Чуток попрыгав, клубок сложился в копию шимпанзе.

— Твою мать, Боб! — взвился я. — Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие!

— А что тебе не нравится? Так экономнее.

— Слышь ты, шутник! Я еще пока не слышал, чтобы кому-нибудь срок дали за то, что он искина насмерть зафлудил!

— Ты будешь первый, — пожал плечами голем. — Без меня тут работа встанет.

— Да пошел ты…

Шимпанзе отхватил еще шмат от вездехода, отчего стал похож на беременного. Но затем конструкты зашевелились, обезьянья фигура распрямилась и расправила плечи, а у меня перед глазами замаячило приглашение законнектиться на новое устройство.

А устройство уже само доковыляло до отверзнутого Бобом люка и внутрь сунулось.

И тогда я совсем прифигел.

Есть, брат, в фантастике такая штука — паропанк называется. Типа того, что Бэббидж свою вычислительную машину построил размером с Вестминстерское аббатство и Добль КПД парового котла до потолка взвинтил. А потому было всем счастье, и продолжили они на паровозах кататься и парогенераторными абакусами считать. Человеческая мысль же, по мере усложнения реальных технологий и перехода к разного рода хайтеку, творчески развила концепцию паропанка, реализовав ее в дизельпанк.

Вот внутри купола натурально какой-то дизельпанк и творился. Я такие приборчики и циферблаты со стрелками только в виртуальных музеях видел. Ты не поверишь, мы как в местный оперзал сунулись — да там же вся техника на лампах, я даже сейчас не вспомню, по какому принципу такое работает! Одним словом, позапрошлый век. И все такое здоровое, неуклюжее, только что не в чугунных заклепках. Коридоры узкие, големам приходилось ужиматься по высоте почти вдвое. Света, ясен пень, нет, но на потолках такие здоровенные стеклянные баллоны висят. Ты не поверишь, но это лампы дневного света! Ртутные, представляешь? Кругом — тишина. Воздуха ноль, температура внутри купола равна температуре снаружи. Распоследнему кретину понятно, что ничего живого здесь не осталось, а все ж таки стремно. Даже с телеприсутствием.

Поэтому и хорошо, что жмура первый Боб нашел. Я б заорал, как пить дать. Ты вот часто на Земле жмуров настоящих видишь? И я тоже, даром что в криминальные элементы записали. А тут вваливаемся мы в оперзал — по сравнению со всем остальным размером с Софийский собор — а там экранов туева хуча, какие-то панели, лампочки, циферблатики, все льдом, что твое яблочко глазурью, покрыто. Переливается в свете големовых фонарей как Москва ночью с высоты птичьего полета. А перед всей этой шнягой — кресла. Боб к одному подошел, постоял, почесал репу и говорит:

— Гога, глянь сюда. Только не вой, — и кресло ко мне поворачивает.

Хорошо хоть предупредил. Сидит в кресле жмур, усохший, снегом оброс, что твой Дед Мороз, и зубищами в потолок скалится. Ты понимаешь, брат, жутко стало. Я ж всю жизнь в железках и виртуале копался, а в жизни-то они, жмуры, совсем другие. Это тебе не сотню ботов в сетевом массакре настругать — этот-то, который в кресле, он ведь когда-то ЖИВОЙ был. Короче, будь мой голем на то запрограммирован, я бы так и сел прямо там.

Боба все эти штуки, конечно, мало волновали. Что с него взять-то? Принялся он с жмура снег сметать.

— Ага, — говорит, — нас зовут Иванов И. Б. Что же ты, Иванов, тут делаешь-то?

Жмур, понятное дело, молчит. Еще не хватало, чтобы он заговорил. Но и без того сомневаться теперь совсем не приходилось, что это наши, с Земли.

Я так бочком-бочком подошел, стараясь особо на покойного не пялиться.

— Запустить тут что сможешь? — лично меня вид обмерзших экранов не впечатлил.

— Смогу, наверное, — Боб повертел головой по сторонам. — Только остальных сначала найти надо.

— Кого — остальных?

— Гога, ты как вообще сюда попал?

— А чо? — я сразу набычился.

— Считать умеешь?

— И даже слишком хорошо. Потому и здесь.

— Не похоже, — Боб отошел в сторону. — Кресла посчитай.

Тут и до меня дошло.

— Ладно, пошли искать, чем все это хозяйство запитывали, — запас подколок у голема иссяк. — Не уверен, что тебе это понравится, но вот этот дядя в кресле, судя по образцовому порядку на станции, все сам вырубил. А потом успешно и абсолютно добровольно замерз насмерть.

Волосы у меня встали дыбом. Ну и псих.

— Блин, чем же они тут занимались?

— Пока не расконсервируем эту жестянку, не узнаем, — отрезал Боб,

Ошибся, железные мозги. Что здесь творилось, мы узнали гораздо быстрей. А вот сюрпризы на сегодня не закончились.

Станцию врубили в Ганимед ой как глубоко, и не зря. Потому что если плутониевый реактор узнал даже я, то хрень, что стояла на дне соседней шахты, никто из нас никогда раньше не видел. Но я тогда уже был готов поклясться, что задайся в двадцатом веке целью сделать летающую тарелку, так она бы и выглядела.

Они ведь даже не поленились на ней советский флаг нарисовать.

Модуль нашего процессора, брат, бэушный. Пользованный неоднократно, судя по надписям в сортирах и загаженным корпоративным плакатам. Так, например, какой-то остряк перепрограммировал плакат с символикой ГДК у шлюза, добавив приписку «Наш дом — Уранпром». Очень смешно, особенно если учесть, что распрограммировать обратно его не удалось. Оставалось два варианта — скормить плакату вирус и потом убить уйму времени на разборку с управлением корпоративной этики. Или скачать ломаную прошивку из сети. Но какая, брат, сеть в девятиста миллионах камэ от Земли? Даже если бы сюда марсианские ретрансляторы добивали, то представляешь, какой лаг будет?

Впрочем, спасибо и на том, что с системой жизнеобеспечения никто не пошутил. Мы ведь, как ни крути, зэки, а зэкам помногу собираться не положено. Так что мест, где с комфортом могут разместиться даже четыре человека, здесь мало. Да и покурить всей компанией на Ганимеде не выйдешь — в местной атмосфере курево плоховато тлеет. Так что набились мы как селедки в бочку в оперзал к Дяде Вове, а Боба заставили сидеть в системе.

— И что это, по-твоему? — Дядя Вова ткнул пальцем в экран.

С орбиты советский купол не видно вообще. То ли те, кто его строил, специально среди нагромождения скал его спрятали, то ли случайно так вышло. Короче, не будешь знать, где искать, — не найдешь. А если знаешь, то картинка очень занятная получается. Потому что рядом с куполом стоит еще кое-что. На первый взгляд, конечно, авангардисты куражились. Взяли с полкилометра рельс и намотали их на здоровенные металлические рога на манер колыбели для кошки. Пипец как похоже — я еще в детском садике с девчонками такие мотал, пока не узнал, что под юбку к ним лазить интересней.

Но у Боба была версия круче.

— Квантовый передатчик.

— Чего?! — Дядя Вова поперхнулся, словно ежа сожрал.

— Квантовый, говорю, передатчик. На Земле существует только в проектах. Скорость передачи информации в любую точку вселенной — мгновенная. — Боб на мгновение умолк и добавил: — Теоретически. Практически пока даже не доказано, что квантовая связь вообще существует.

— Охренеть, вундеркинды, — пробормотал Гимор.

— Вряд ли это их заслуга, — буркнул Боб. — Сильно сомневаюсь, что тот, кто его здесь строил, хотя бы наполовину понимал, как эта штука работает.

— То есть? — опешил Дядя Вова.

— Гога, предъяви.

Всего на станции мы нашли пять тел, включая жмура в оперзале. Зрелище, скажу тебе, брат, не из приятных. Не знаю, от чего они померли, но лежали все ровнехонько на таких шконках, аккурат как всякие анабиозные камеры в кино показывают. Только вряд ли пассажиры эти когда-нибудь проснутся, разве что за ними персонально экспресс на Страшный Суд пришлют. Нехорошо мне, брат, при их виде стало. А ну как они все, как тот, что станцию напоследок зачищал, — тоже того, по собственной воле? Я ведь уран копать сюда родиной направлен, а не в могильниках ковыряться.