— Пойдемте в землянку. Там можно отдохнуть. Вот эти двое — Кирилл и Владик — покажут, где она, — сказал водила и пошел вместе с «улыбчивым» к автомобилю.
Казалось, Кирилл и Владик абсолютно равнодушны к происходящему. Курчавый, как барашек, Кирилл все время зевал, не прикладывая ко рту ладонь и потому выставляя на обозрение огромную, как пещера людоеда, закопченную полость рта, а Владик, усмехаясь, смотрел на «барашка» и качал головой, словно говоря: «Ну и ну, рождаются же такие…» Далее на любой вкус можно подставить: козлы, идиоты, дебилы…
— Давайте скорей позвоним Лене, Елене Максимовне, — крикнул Половцев, пытаясь скрыть волнение.
— Куда вы торопитесь? Я же сказал: все будет хорошо, только не мешайте мне, — ответил водила.
— Нет, я требую: сейчас же позвоните моей жене! Ведь здесь ее сын, слышите?
— Я как раз и хочу позвонить ей. Постойте здесь: сейчас я соединюсь с Еленой Максимовной и потом попрошу подойти вас или вашего сына. Ну, вы довольны?
Половцев опустил голову: это было как раз то, чего он теперь желал. Но все равно литератор не верил водиле! Он не верил той легкости, с которой они избежали смертельной опасности.
Водила подошел к «Волге» и, взяв трубку радиотелефона, набрал номер. Половцев хотел подойти к водиле, но Владик его не пустил, грубо схватив на куртку и отрицательно покачав головой.
— Ну почему? — спросил Половцев Владика, делая попытку вырваться.
— Нельзя, тебе же сказали. Стой и не дергайся.
Водила вновь набрал номер и поднес трубку к уху… Неожиданно он позвал Андрея. Когда тот подошел, Пахомов приставил трубку к уху мальчика:
— Скажи маме что-нибудь веселенькое.
— Что сказать? — мальчик нерешительно взял верхнюю часть трубки радиотелефона: нижнюю часть не выпускал из своей руки водила.
— Ну, можешь сказать, что дядя Сережа Пахомов тебя спас, — сказал водила, подбадривая Андрея взглядом.
— Андрей, это ты? — услышал мальчик испуганный голос матери.
— Да, мама… И папа здесь. Где? Я не знаю, где-то в лесу, — неуверенно сказал мальчик и посмотрел на водилу, ожидая, что тот подскажет ему точное место.
Пахомов выхватил трубку у мальчика, поднес ее к уху и, плотно прижав ладонь к микрофону, сказал, обращаясь к Андрею:
— Давай, иди к отцу.
Андрей подошел к Половцеву и оглянулся: водила вполголоса продолжал что-то говорить. Неожиданно он обратился к своим коллегам:
— Отведите гостей в землянку. Пусть отдохнут. Нечего им тут жариться на солнце.
Кирилл и Владик, исподлобья смотревшие на водилу, молча кивнули и, переглянувшись, пошли куда-то в кустарник, приглашая следовать за собой «гостей».
— Ты сказал ей, где мы? — вполголоса спросил сына Половцев.
— Не успел. Дядя Сережа взял у меня трубку.
Половцев только сжал сыну плечо — так крепко, что тот даже остановился и удивленно посмотрел на отца.
Подтверждалось все, чего так страшился литератор.
Нет, пока ему эти люди ничего страшного не сделали. Все шло пока так, как и должно было идти в подобных ситуациях… Но вот детали: жесты, выражения лиц, недоговоренность и, главное, взвинченность и напряжение, царившие между этими людьми, говорили Половцеву о том, что ситуация имеет свой потаенный смысл, что это — западня, заговор против них: его и сына. И уже одно это маленькое открытие давало ему некоторое преимущество перед твердолобыми «друзьями».
«Пусть они думают, что я ни о чем не догадываюсь…»
* * *
Землянкой, к которой их привели, оказался заброшенный погреб, в котором, очевидно, стояли когда-то бочки с огурцами или еще какая-то солено-квашеная снедь.
Здесь, в земляной сырости, валялись разбитые ящики и потемневшие от времени бутыли. Посреди землянки был оборудован стол — большой ящик, на котором стояли бутылки и консервные банки. Рядом со столом находились стулья — ящики поменьше.
Литератор с сыном в нерешительности остановились у входа. Дверь в погреб была открыта, на толстой железной петле висел сбитый замок. Литератор обратился к Владику:
— В багажнике «Волги» раненый человек, ваш лейтенант. Ему необходим врач.
Владик удивленно посмотрел на Половцева, немного подумал, потом буркнул:
— Сейчас разберемся. Давайте, проходите…
— Мы лучше здесь, на солнышке, — попробовал улыбнуться литератор, но Владик сморщился, и, отрицательно покачав головой, толкнул его и Андрея в подземелье. — Вас приказано спрятать.
После этого Владик оглядел земляную нору, сказал, чтоб ничего здесь не трогали, и закрыл дверь, привалив ее снаружи толстым сырым бревном.
* * *
Елена Максимовна, победоносно сверкнув глазами, сняла трубку.
— Да, я! А Валентин? Даже вот как? — она гневно посмотрела на напрягшегося полковника. — Да, передай ему трубку, — здесь хозяйка заулыбалась, и деловой тон ее сменился на домашний: — Андрей, это ты?…
Продолжая говорить, Елена Максимовна не выпускала из виду полковника. Она видела, как кровь горячей волной хлынула ему в лицо. Полковник даже привстал со своего стула.
То, что Елена Максимовна узнала из этого телефонного разговора, поразило ее, а последние слова даже заставили насторожиться. Ей показалось, что тот, кто говорил с ней, чего-то не договаривает. Он сказал, что еще раз позвонит по дороге в город, но только пусть она пока ничего не предпринимает и никуда не звонит, потому что на то есть очень веская причина… Но почему позвонил Сергей, а не Валентин?
Елена Максимовна презрительно посмотрела на полковника и взяла со столика пачку сигарет. Полковник с готовностью вытащил из кармана зажигалку и сотворил желтый язычок пламени. Елена Максимовна ухмыльнулась и склонила голову, мол, благодарю покорно. Усталым жестом она положила себе на колени сумочку, которую взяла с письменного стола. Щелкнув замком, она открыла сумочку и, с раздражением порывшись в ней, вдруг извлекла из нее блестящий браунинг и направила его на полковника.
— Ладно, Вадим, не будем больше играть в эту идиотскую игру. Я устала. Та фотография уже у генерала. Пусть во всем этом теперь разбирается московская комиссия: им решать.
Полковник резко встал.
— Лена, ты… — он сделал шаг навстречу хозяйке и замер, поскольку Елена Максимовна подняла браунинг, целясь Вадиму Анатольевичу в грудь.
* * *
Положив телефонную трубку, Пахомов, улыбаясь, подошел к багажнику автомобиля и открыл его.
Лейтенант был еще жив: на его шее едва заметно билась лиловая жилка. Бескровное лицо лейтенанта приобрело ярко выраженный землистый оттенок, вокруг рта легкой пемзой запеклась пена. Водила, ухмыляясь, взглянул на раненого коллегу и обратился к «улыбчивому»:
— Кузя, иди сюда. Смотри, кого я тебе привез!
— Ничего себе! Кто это его так? — воскликнул Кузя и цокнул языком.
— Как кто, Кузя? Хочешь сказать, что это не ты его продырявил?
— Конечно, нет! Да у меня и калибр не тот, и задача была другая… Уж не ты ли его, Пахом?
— Я? Это же мой друг, спарринг-партнер! — засмеялся Пахомов. — В лоб ему дать могу, а подстрелить — ни-ни! Ладно, в общем, вовремя завалил. Не подстрели ты его, у меня бы возникли трудности…
— Да это не я, Серега!
— Ладно трепаться-то: не я! А кто ж еще? Кузя пожал плечами и взглянул на раненого:
— Слушай, Пахом, зачем ты привез его? Куда его девать теперь?
— Это господин литератор настоял. Он ведь гуманист. Ты же знаешь, Кузя, гуманиста хлебом не корми, дай ему только кого-нибудь спасти! — и Пахомов с Кузей нарочито громко засмеялись, с вызовом глядя друг на друга. — Слушай, пристрой его куда-нибудь… пока.
— А может, его…
— Нет, что ты. Литератор вой подымет!
— Ну и что? И его туда же…
— Еще не время, Кузя, он мне пока нужен. Вдруг мальчишка захочет услышать голос папеньки, прежде чем выполнит просьбу «дяди Сережи»? — Пахомов опять смеялся. — Не торопись, будет команда. Сейчас надо, чтобы мальчик был паинькой и раньше времени не засуетился. Он мне пока для страховки нужен. А потом, когда все будет на мази — думаю где-то около семи, — вот тогда действуй. Понял? Да, кстати, не вылезайте из землянки, пока я не позвоню. А то здесь солдатики бегают: засекут ваши похабные физиономии — и на доску почета в ментовке повесят! — водила похлопал Кузю по плечу: — Слушай, вытащи его отсюда, — Пахомов кивнул на лейтенанта, — а то коньки еще отбросит и машину мне всю обделает… на такой жаре.
