-- Вася... - она молитвенно сложила ладошки. - Обними меня, Вася...

Кирилл послушно обнял ее за плечи, и Ларисины глаза влажно заблестели.

-- Какое счастье, - прошептала она. - Какое счастье быть в твоих руках... У тебя волшебные руки... Ты переносишь меня в космос своими руками... Ты наверное побывал сегодня на других планетах... Ты даришь мне прикосновения неземного...

Кирилл перестал задумываться о смысле ее речей, потому что она обнимала его за шею, вкрадчиво целовала и продолжала шептать что-то о его царственной грации и божественной сущности. И Кирилл чувствовал, что это ему нравится, и что она очень кстати, что можно иной раз давать себе поблажку, и вообще приятно, когда тобой восхищаются и можно ни о чем не думать, кроме собственного удовольствия.

Утром голова казалась насквозь костяной и гулкой, и, когда Кирилл проснулся, было очень поздно. Он дождался удара часов в соседней комнате (один раз), попытался угадать - то ли половина чего-то, то ли ровно час - не угадал и сел на кровати, вздрагивая от толчков под черепом. Ларисы не было. Он прислушался - она вообще в квартире или нет - но звуки отсутствовали. Кирилл усмехнулся, предположив возможную реакцию Виктора Ивановича. Еще предложит, как честному человеку, жениться на его обесчещенной престарелой дочери - с него станется. Впрочем, дочь была местами даже ничего...

Выйдя из комнаты, Кирилл обнаружил неподвижного, как статуя командора, Виктора Ивановича в ближайшем дверном проеме. Слушал, выследил и жаждал поговорить... Кирилл со скучной досадой приготовился к длинным тирадам.

Виктор Иванович смотрел на него молча. Кириллу от повисшей паузы стало не по себе.

-- Здравствуйте, - поздоровался он, разрывая гнетущее безмолвие.

Виктор Иванович помолчал еще немного, словно подбирая слова, и потом проговорил:

-- Не связывайся с ней.

От изумления у Кирилла не получилось даже спросить, почему. Виктор Иванович горько, вызывая страшноватое чувство жалости, вздохнул.

-- Не связывайся, - повторил он.

-- А кто такой Вася? - сказал Кирилл неожиданно для себя самого.

Виктор Иванович думал. Словно вспоминал, кто такой Вася, хотя Кирилл видел, что никаких усилий памяти для этого не требуется. Вася плавал где-то на поверхности, и не одну мозоль он в мозгах натер, этот Вася...

Наконец Виктор Иванович махнул рукой.

-- В Австралии Вася, - сказал он.

-- Хоть этот на разборки не явится, - пробормотал Кирилл облегченно. - А где она? - Не хотелось отпускать Ларису так просто. Дела, которые могли к ней возникнуть, только начинались.

-- Во дворе, - проронил Виктор Иванович. - С девчонками...

Он сгорбился и исчез в комнатах.

Быстро собравшись, Кирилл сунул в рот бутерброд с сыром и, жуя, скатился по лестнице. С неведомыми девчонками - значит, вернется, но лучше держать руку на пульсе и далеко не отпускать. Кстати о руке... - он зависал ладонью над перилами, избегая опасности напороться на осколки лезвия, которые местные юные умельцы практиковали засовывать в остатки резинового покрытия, и получал удовольствие от собственной предусмотрительности. Вообще он был доволен собой. Он чувствовал, что дела идет на лад, и что у него - такого сильного, молодого и удачливого - впереди исключительно хорошее, не может быть иначе. Сегодня будем умелыми, осторожными, и нам наконец повезет...

Стоя на подъездном крыльце, он доел бутерброд, вытер руку о подкладку ветровочного кармана и степенно огляделся по сторонам, ища глазами новое приобретение. В прозрачном воздухе бессолнечного дня сонный дворик казался погруженным на дно аквариума. Таджики неторопливо копали в глинистой земле траншею, беспорядочно выбрасывая охристые комки земли, молодой парень отмывал старенькую семерку от птичьих следов, а на скамейке перед подъездом сидела, выпрямив худую спину, старушка и смотрела на Кирилла с беззлобным любопытством. Красная Ларисина кофта ярким пятном - единственным буйным мазком среди блеклого пейзажа - маячила под крышей теремка на детской площадке. Пламенные взмахи красного рукава сопровождали ее разговор с незнакомой собеседницей.

Не решаясь вторгаться в постороннее общество, Кирилл спустился с крыльца и, поздоровавшись, присел на скамейку рядом со старушкой. Отмечая краем глаза подол потертого ситцевого платья, он подумал, что, это, может быть, Евгения Никифоровна, заливисто смеющаяся на весь двор в руках пьяных мужиков... Словно почувствовав чужие мысли, старушка озабоченно отодвинулась и артритной рукой с искривленными пальцами разгладила коленку. Кирилл переключил внимание на Ларисину визави - ухоженную гибкую даму тех же лет, запакованную в розовый костюм с короткой юбкой. У нее было умело созданное лицо с жесткими чертами и холодное выражением стервы. Рядом с бровкой был припаркован дамский автомобильчик глянцево-синего немассового цвета. Поскольку время было рабочее, и во дворе преобладали замшелые брошенные монстры без колес, Кирилл решил, что это автомобиль Ларисиной подруги... Вот из-за трансформаторной будки медленно выкатился старенький, видавший виды форд с разбитой фарой, остановился рядом с синим авто, вылез бесформенный мужик в бурой футболке, с рычажком синезуба за ухом, вытащил из багажника сумку и завертелся вокруг оси, как локатор. Подруга в розовом костюме вскочила, перелезла, двигаясь на пределе возможностей узкой юбки, через ограждение, сумку общими усилиями переправили в синий багажник, мужик открыл дверцу форда и выпустил наружу третью женщину. Даже издалека Кирилл удивился, насколько та хороша собой - изящная, очень женственная гитароподобная фигурка, золотистые локоны, разбросанные в художественном беспорядке по плечам и огромные, широко распахнутые глаза. Старушка оживилась.

- Алинка, - сказала она сама себе восхищенно. - Алинка приехала.

Кирилл вопросительно повернул голову в ее сторону, отметив странное остановившееся выражение ее стеклянистых хрусталиков и белый пух, выбивающийся из-под берета.

- Красавицы были, - продолжала старушка, радостно почуяв слушателя. - Королевы. Весь дом любовался, какие девочки... Умницы, профессорские дочки... Как идут втроем, с белыми бантиками, в белых передничках... все тетки умилялись. Алина, Рита и Лариса... До сих пор друг друга помнят, любят... так вот надо. Да... времена были...

Вздохнув, старушка снова разгладила ситцевый подол на высохшем колене, подхватила заплатанную кожаную сумку и, легко, пошатываясь, словно от ветра, покатилась по тротуару. Три женщины в теремке окружили детский столик и что-то весело обсуждали. Методом исключения Кирилл сделал вывод, что даму с ультрасиним авто зовут Рита. Вот Рита пристально обвела глазами двор, напряженно облизала губы, обнаружила Кирилла, нахмурилась и, блеснув обнажившимися коленками, вылезла из теремка. Он задумчиво наблюдал ее твердую походку - строго по прямой, через чахлую истоптанную клумбу - с розовым презрительным покачиванием бедер. Подойдя, она окинула внимательным взглядом Кириллову секондхендовскую майку с паукообразным существом, китайскую ветровку, скривила лицо истерической гримасой и процедила:

- Это ты, что ли, Вася?

Не смутившись, Кирилл нагло выдержал ее взгляд.

- Что, похож? - ответил он вопросом на вопрос.

Рита скептически прикусила губу.

- Разве что тоже в штанах.

Кирилл ничего не ответил, равнодушно замечая колясочный скрип, хлопанье двери в соседнем подъезде и негромкие позывные заоконного радио. Может, и не получится, - подумал он. - Это не Виктор Иванович... защита непробиваемая.

- Тебе чего от нее надо? - продолжала Рита, покачиваясь на каблуке. - Она нищая. На тряпки ее не смотри. Это мои тряпки. Она голозадая, нет у нее ни копья.

- Я хочу быть с ней, - ответил Кирилл вкрадчиво. - Мне нравятся зрелые женщины. Не допускаешь искреннюю любовь к антиквариату?

- Допускаю, - проговорила Рита сквозь зубы. - Антиквариат любят продавцы и коллекционеры. Ты из каких? Впрочем, это часто совпадает...