К тому же, хозяин компьютера очень близок к тому, чтобы обрести подлинное бессмертие. При некоторой привычке к регулярной фиксации мыслей он достаточно скоро заполнит свой компьютер собой. Все истории, которые он в состоянии рассказать в той или иной форме — будь то письмо об утрате кошелька в метро, роман о рыбном крае или математическая формула, — перекочевывают в память компьютера, и скоро этот пластиковый ящик становится альтернативным хранилищем хозяйского “я”. Более того, это “я” достаточно стройно организовано, ассоциативно — и тем самым отчасти напоминает мозг. Таким образом, после смерти хозяина компьютер становится почти полным его дубликатом. Дело осталось за малым: перенести в компьютер незначительный, в сущности, психосенсорный механизм, дающий человеку ощущение собственной самости. Вряд ли этот механизм можно назвать душой или искрой жизни: оба эти понятия принадлежат к лексикону истекшей эпохи. Речь скорее идет о скромном чувстве собственного “я”, способности ощущать себя работающей совокупностью идей и эмоций. Чтобы полностью переселиться в компьютер, как тибетские монахи переселяются в тела покойников, надо просто освоить некую сложную, но в общем представимую технику миграции.
Никакой особой мистики во всем этом нет. Заурядное психосенсорное расстройство — деперсонализация — лишает человека его “персоны”, его “я”, при этом оставляя все идеи и (почти) все эмоции в неприкосновенности. Страдающий подобным расстройством профессионально работоспособен и даже в состоянии влюбляться — при полном отсутствии того, что теолог назвал бы “душой”. Более того, это расстройство часто про- исходит незаметно для окружающих. Иногда страждущий награждается еще более экзотическим ощущением, а именно: его “я” распространяется на кого-то из близких. Поэты называют подобное состояние подлинной любовью; если не ошибаюсь, психиатры используют в таких случаях термин “шизофрения”.
Ничего хорошего в подобных расстройствах, конечно же, нет. Но получается, что человеческое “я” может мигрировать, в данном случае — когда единство личности нарушается болезнью. Поскольку смерть тоже в каком-то смысле болезнь, то в ее результате всеми религиями без исключения как раз и предполагается именно миграция “персоны” — пресловутое путешествие в мир духов. Нет ничего невозможного в предположении, что какой-нибудь китайский физик рано или поздно предложит способ переводить персону в электронную среду, окончательно превращая, таким образом, компьютер в альтернативный мозг или, если угодно, все-таки душу.
Другое дело, стоит ли игра свеч. Компью-терная директория убедительно доказывает малоинтересность человека. Если суммировать объем информации, накапливаемой им за жизнь (а именно это он передает своему компьютеру), то выяснится, что багаж этот довольно однообразен и невелик. Вряд ли пролонгированное существование (бессмертие) в состоянии сильно обогатить персону. В таком случае электронное бессмертие окажется не чем иным, как проклятием, потому что даже самые заядлые говоруны вроде Льва Толстого придут в ужас от монотонной репетиции своих речей через каких-нибудь две-три сотни лет. В конце концов обществу придется решать вопрос об эфтаназии для компьютеров.
Вернемся к тому, с чего мы начали. Компьютер служит для человека двумя театрами одновременно: большим (императорским) и малым (репертуар бессмертия). Если зайти по сцене бессмертия слишком далеко, то, видимо, рано или поздно упрешься носом в ту же самую приевшуюся ложу: скуку. Императорский театр имеет привкус дешевки, так как по его сцене бегают не более чем клонированные наполеоны. Однако у него есть одно неоспоримое преимущество: в какой-то момент представление заканчивается.
Короче говоря, после смерти хозяина компьютер может превратиться либо в храм его памяти, кумирню его историй, либо в сломанную императорскую регалию, выбрасываемую на помойку или отдаваемую детям, как затупившийся бесхозный меч. Последнее, возможно, и предпочтительней: в конце концов, жизнь должна чем-то отличаться от смерти.
1998 г.
