Своеобразная, хотя и несомненно синкретическая, культура Золотой Орды (опять-таки, как и культура Хазарского каганата) складывалась и расцветала в золото-ордынских больших и малых городах.

Центр Орды находился в Нижнем Поволжье, поэтому большинство крупных городов строилось именно там, хотя и в других захваченных землях монголы возводили новые города (на Северном Кавказе, в Крыму, в Молдавии). Все они были отстроены по приказу правящих ханов без оборонительных стен. Стены не разрешалось возводить потому, что ханы боялись проявления малейшей самостоятельности со стороны населения, собранного в городе. Незащищенный стенами город был подвержен любой прихоти хана: мог быть разрушен, сожжен, жители его могли быть поголовно вырезаны. Население городов — ремесленники, купцы, рабы знатных семей — было не монгольским и поэтому оно могло бы, конечно, подняться против монголов, которые были правящим классом в Золотой Орде.

5. Большинство золотоордынских городов было выстроено на новых местах — на пустынных берегах рек[233]. Однако, естественно, взяв какой-либо крупный город, стоявший на выгодном и удобном месте, монголы не разрушали его до тла. Приказывали только срыть стены. Затем налаживали в нем жизнь такую же, как и в новых городах. Правда, если у новых городов основная функция была административная, то у старых она оставалась прежней. Так, захватив портовые торговые города Крыма, монголы через них установили торговые связи с Передней Азией и Европой, т. е. население этих городов продолжало свою торгово-ремесленную деятельность под новой властью. Это происходило так же, как и при хазарах, которые, захватив Крым, всячески старались поощрить развитие экономической жизни этой области.

6. Внутри Золотой Орды шел интенсивный процесс слияния этнических общностей в новое этническое образование. Об этом свидетельствует известный рассказ ал-Омари о Дешт-и-Кипчак, в котором он пишет, что татары смешались с кипчаками, «и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы (и татары) поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кипчаков)» [234].

По археологическим материалам мы знаем, что примерно те же процессы протекали в степи и в хазарское время. Они были характернейшим явлением любого степного государства, возникавшего в Евразии в эпоху средневековья.

7. Золотая Орда просуществовала недолго — всего около 200 лет, т. е. примерно столько же, сколько длился второй период жизни Хазарского каганата. В этот период не успела окончательно сложиться культура государства, не сложился и единый народ. Орда пала сначала под ударами Тимура, затем — русских войск. Интересно, что и каганат кончил свою жизнь под копытами коней печенегов и после них — русских дружин Святослава.

От каганата остались в степях какие-то отдельные, нередко разноэтничные образования, большей частью влившиеся в орды новых кочевников. Орда также развалилась на несколько небольших ханств, долгое время тревоживших набегами Московское государство. Только после появления в степях казачества кочевники уступили европейскую степь земледельцам.

Наиболее характерной чертой всех кочевнических государств, быстро переходивших под воздействием ряда исторических обстоятельств к полуоседлому существованию, было, помимо значительной доли скотоводства в экономике страны, всадничество. Мы проследили его проявления во всех рассмотренных выше степных государствах. Естественно, был культ всадничества и в Орде. Однако, как и в Волжской Болгарии, из-за мусульманства, которое стремительно распространилось в этом растущем феодальном государстве, он был меньше заметен (слабее отражался) в материальной культуре и в обрядности. В духовной культуре — в эпосе, в легендах, сказках, обычаях — он несомненно проявлялся очень выразительно. В частности, необычайно ярко идея героя-всадника выступает в «Сокровенном сказании». Принятые и даже введенные в государственную повинность облавные охоты в мирное время также необычайно способствовали героизации всадника-воина — степного рыцаря. Похожие на облавные охоты сборы податей также возвеличивали беспощадных к врагам и немонголам воинов.

Следует сказать, что эта черта полукочевых (или бывших кочевых) государственных образований прослеживается всюду на арабском Востоке. Культ рыцаря, правоверного воина-всадника был весьма распространен прежде всего среди арабов[235]. Правда, непонятно, почему этот культ не отразился в арабском фольклоре — знаменитых арабских сказках. В них вообще отсутствует героический образ воина-завоевателя. Там сложнейшие приключения выпадают, как правило, на долю купеческих сыновей, т. е. «бюргерства». Видимо, сказки были основательно переработаны именно в городской многоэтничной среде в те столетия, когда арабские купцы, путешественнники, ученые из арабских халифатов заполнили весь Старый Свет.

В VII в. кочующие на своих участках арабские племена соединились в государственное образование — халифат. Новая религия — мусульманство — как нельзя лучше способствовала идейному и политическому единению арабов. Начались грандиозные завоевательные арабские войны.

Все эти ступени развития, как нам представляется, весьма напоминают только что рассмотренные нами вехи монгольской истории. Арабы, как и монголы, завоевали «полмира» — от Кавказа до Пиренеев. На этой громадной и поэтому почти неуправляемой территории неизбежно выросли новые государства-халифаты, в целом аналогичные каганатам и Ордам тюрок и монголов.

Характерно, что завоеватели так и оставались кочевниками. Они не оседали на землю, т. е. не приобщались к земледельческому труду (за редкими исключениями). В основном оседающие арабы осваивали старые восточные города, в которых уже были развиты ремесленные производства и торговля (внутренняя и внешняя). В этих городах, так же как и во вновь основанных, арабы чаще всего занимали административные должности и были придворными при халифских дворцах. В государствах, которые возглавляли арабы, кочевое скотоводство нередко вообще отсутствовало или, во всяком случае, не играло ведущей роли в экономике страны.

Завоевания и концентрация в результате этих завоеваний культурных и производственных сил в центрах, находящихся под защитой непобедимых войск, привели к сложению замечательной, синкретичной по содержанию так называемой арабской культуры[236].

Культура эта была многоэтнична, так же как и население халифатов. Несомненно, основными объединяющими чертами арабской культуры были, помимо религии, язык и, главное, арабская письменность, изысканность которой делала ее нередко одним из основных элементов орнамента (арабесок).

Несмотря на единство религии, внедрение государственного языка, распространение письменности и даже художественных вкусов, внутри халифатов не сложилось единой этнической общности и тем более — единой народности. В каждой захваченной арабами стране пароды оставались прежними, и арабы, даже в случае активного освоения ими новой земли, растворялись в ее населении.

Очевидно, здесь вступали в силу те же закономерности развития, что и в монгольских Ордах, в которых «земля одержала верх над природными и расовыми качествами» завоевателей.

Арабы и монголы остались как этническое целое (как народ) только на собственной территории — в степях и полупустынях, откуда они начали свои многотысячекилометровые стремительные рейды и завоевания.

Таким образом, сравнительный анализ процессов, протекавших внутри государственных степных образований, показал, что несмотря на разницу в веках, территориях и этносах развитие этих государств было подчинено достаточно четко выявляющимся общим закономерностям, распространявшимся на все стороны жизни этих государств: