Но, конечно, на формирование русской власти повлияло во многом и известная, я думаю, что в этой аудитории это известно, концепция "Москва -- третий Рим". Да? Историки точно не знают, точно не атрибутировали, как это было. Ну, это какой-то конец пятнадцатого -- начало шестнадцатого столетия. Значит, учитель или старец Филофей из Пскова, который формулирует концепцию "Москва -- третий Рим", которая совершенно не является исключительно русской. Она коренится, как мы знаем, в книге пророка Даниила, в Ветхом завете, где вся история человечества трактуется как история сменяющих друг друга царств. И в Западной Европе эта концепция была очень развита. Кстати говоря, такой поздней репликой, поздним вариантом этой концепции была концепция Гитлера "Третий Рейх". Тоже такая секулярная и такая фашистская форма, но, по существу, так сказать, отсюда берущая. Так вот, Филофей, как мы знаем, с рядом посланий обращается к царю Ивану Третьему, его сыну, Василию Третьему, и говорит, что Москва -- третий Рим. Что первый, это, вот Рим, да, где Церковь начинается.

Апостол Петр, первый Папа Римский, начинает строить Церковь. Но римляне побивают христиан, гонения. И Церковь. А Церковь по христианской мифологии -- это невеста Христова. А Христос ее жених. Церковь бежит в Византию, в Константинополь, где становится государственной религией. Византийская империя. Но потом флорентийская уния 1439 года, когда слабеющая Византия просит помощи у Рима и вступает в унию и подчиняется ей. Церковь, разумеется, не может остаться в этом "поганом" месте, где пошли на союз с католиками. А для православных католики были хуже, там, я не знаю, чего. И куда им бежать? Ну, конечно, побежал на Москву. Вот Москва. Это Москва -- третий Рим. Последний. Четвертому не быти, как мы знаем, -- говорит Филофей. То есть, здесь заканчивается всемирная история. Мы богоизбранный народ. Хотя мы знаем, что по христианской вере, по священному писанию есть один народ богоизбранный. Это евреи. Да? С ними Бог заключает. А вот мы. Здесь заканчивается история. И к чему это привело? Это привело к невероятной гордости русских людей. Еще вчера мы были какой-то отсталой провинцией и улусом Западной орды, а теперь мы, так сказать, впереди планеты всей, поскольку христианство нашло свой оплот здесь. И мы хранители истины в последней инстанции. Невероятно, так сказать, такая, горделиво-честолюбивая концепция. Но ведь не только это говорит Филофей. Филофей говорит о том, а кто непосредственно имеет ключик, чтоб открыть этот вот сундук с истиной или дверь, где хранится истина. Кто, так сказать, ее держит, кто ключарь этой истины? Царь. Царь. Русский царь становится по доктрине Филофея держателем истины в последней инстанции. Он становится царем-священником. Фактически, первым духовным лицом. То есть, с одной стороны, видите, какая мощная монгольская традиция во власти как насилии. А здесь христианско-православная традиция, что, во-первых, истина у нас. А во-вторых, царь. То есть, персонификатор власти. То есть, помните, "ханская ставка перенесена в Кремль". Так сказать, русский хан имеет истину духовную в последней инстанции. Это совершенно потрясающая идея. И, кстати говоря, вы, историки, помните, что это совпадает ведь с женитьбой его на Софье Палеолог. Племяннице последнего византийского императора. Со строительством Кремля нынешнего. И со многими такими вещами, когда строй жизни меняется. Это все та же эпоха. Вот, конец пятнадцатого -- начало шестнадцатого века. И происходят удивительные вещи. Ведь раньше русские… Я две-три минуты позволю себе такое лирическое отступление. Раньше москвичи, жители Москвы, видели своего великого князя или царя, как его стали впоследствии называть, довольно часто. Он был, так сказать, первый среди равных, по существу, такой староста христианский. Староста в деревне. Он отличался от них, скажем так, немногим. А тут византийская пышность и двор. И люди стали видеть своего царя дважды в году. Один раз на Пасху. А Пасха, вы знаете, весной. Один раз на Рождество, когда крестный ход был. А это, вы знаете, зимой. Да? То есть дважды появлялся на Красной площади наш царь. И чего же, поскольку Москва -- это, значит, столица всемирного христианства и хранительница истины, сразу к Кремлю стали, вокруг Кремля и в Кремле стало строиться много церквей. Туда сводились мощи святых. То есть как бы святостью хотели намагнитить это место. К чему я это рассказываю? В начале двадцатого столетия, когда вновь из Петрограда в Москву вернется столица, уже Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и будет объявлена концепция построения коммунистического общества, будет созван Третий Интернационал. Там третий Рим, а здесь третий Интернационал. И когда советские люди заявят о том, что они хранители истины в последней инстанции, поскольку они хранители марксистско-ленинской истины, которая является, по существу, секулярным аналогом того, что было раньше, то же самое начнут делать в Кремле. Когда я был маленький, ходил в детский сад, нас учили такой песенке на стихи, кажется, Сергей Михалкова: "Всем известно, что Земля начинается с Кремля". То есть, вот, Земля круглая, начинается она с Кремля. И смотрите, что сделали большевики. Они тоже стали дважды появляться в году, показываться народу. Один раз весной. Это Первое Мая. Близко с Пасхой. А другой раз зимой. Ну, седьмого ноября, но это уже у нас зима, близко к Рождеству. Примерно так же. И так же они стали намагничивать своими мощи, мощами святых. И сегодня вы можете прийти в их секулярный храм, называемый мавзолей. Кстати, архитектурно блестящее произведение. Где лежит главный святой. Да? Причем, он, действительно, для них живой. Потому что, помните, если еще учат Маяковского: "Ленин и сейчас живее всех живых". А Ленин ведь давно умер. А это почему он это сказал? А потому что ведь Христос-то погиб, но потом возродился. Понимаете? И вокруг целый погост, целое кладбище, где лежат мощи и других святых. Это все совершенно не случайно. Это является продолжением этих традиций, которые работают, работают, работают. И в этом смысле я должен сказать, что если посмотреть через столетия на русскую политическую культуру, на русскую властную культуру, я бы назвал ее самодержавной. Самодержавной или властецентричной. Власть одного. Власть одного самодержца, которые персонифицирует ее в себе всегда. Это конкретный человек. Это конкретное лицо. И оно обладает всей властью. И духовной, и политической, и экономической, и любой другой. И это сквозь столетия практически не меняется. Она может ослабляться, появляться менее интенсивно. Это всегда зависит от человека. Например, Иван Грозный или Петр -- крутые характеры. И они круто напрягали свою власть. Ну, например, какой-нибудь Алексей Михайлович Тишайший. Ну, тишайший был человек, так сказать. Когда к нему опаздывали с докладом, он убивал, так сказать, по его приказу убивали. Не страшно. Да? А если это был какой-нибудь другой человек, убил бы страшно. Ну, были тираны, а были не тираны. Но суть от этого никак не менялась. И она прошла сквозь века. И это не является ни нашей неудачей, ни нашим недостатком. Это может нравиться, не нравиться. Мне, скажем, не нравится. Но, опять же, это уже на вкус, на цвет товарищей нет. Но в принципе, как историк и политолог, я вижу, что да, это сложилось все в определенных условиях. Да, это действует в разных формах, в разных обличиях. И мы должны, конечно, думая о том, что будет потом, в ближайшем будущем, особенно вы, молодые люди, думая о том, что происходит сейчас, конечно, мы должны обязательно это иметь в виду. Что еще мы можем сказать о наших институтах власти, о их традициях? Безусловно, одним из важнейших элементов... И это все, то, что я сейчас скажу, вытекает из того, что уже было сказано. Это существование феномена власти собственности. Есть такое слово, есть такой термин в науке, когда слово "власть" и "собственность" объединяются в один, в одно слово, и пишется "властесобственность". Это также, когда историки говорят, тип власти в России. Они говорят "патримониальный" или "вотчинный". Помните древнее русское слово "вотчина" или "патримониальный"? Властесобсвтвенность. Это что значит? Это когда собственность и власть не два отдельных явления, не два отдельных, две отдельных субстанции, а это вместе. Их даже разделить нельзя. Это означает, что тот, кто обладает властью, тот и обладает собственностью. Что собственность не гуляет сама по себе. Причем слово "собственность" не совсем точно, поскольку… Хотя, время у нас на это нет. Собственность -- это особый правовой институт. А тут, скорее, речь идет об имуществе. О субстанции материальной. Вот в ходе русской политической эволюции сложилось так, что практически контролирующим и распоряжающимся лицом над этой материальной субстанцией всегда являлась власть. Даже в конце девятнадцатого века, когда шли уже эти замечательные реформы, о которых я вам говорил, о которых вы знаете. При Николае Втором, во время первой переписи населения, Николай, как вы знаете, на, в графе "профессия" написал "хозяин земли русской". Хозяин. Он и властитель, и хозяин в экономическом значении. Причем, это было тогда, когда, казалось бы, эта тенденция не особенно проявляется. Но и по сей день в нашей стране у кого власть, у того и распоряжение имуществом. И это, опять же, связано с ходом русской исторической эволюции. И собственность как отдельный институт здесь не выросла. Что еще является важным таким элементом русских властных традиций? Всегда говорят: в России нету права, нету законов. А если и есть, то они не действуют. Суды у них, там, подкупные и так далее. Это не только сегодня вы услышите, включив, там, НТВ или РЕН-ТВ. Это и сто лет назад было, и двести лет назад говорили на эту тему. Написана масса произведений замечательных русской классической литературой. А почему это произошло? И вот здесь тоже совершенно удивительная, уникальная вещь.