Сейчас Марина подумала, что это и есть одна из причин, почему она так стремится выйти замуж, – тогда у нее появится собственное жилье. Ее опекуны все время отказывались дать согласие на приобретение дома в Лондоне или Нью-Йорке или же – когда-то она мечтала об этом – замка в предместье Парижа. Они пытались убедить ее, что тем самым она лишь взвалит на себя лишнюю ответственность. Но Марина знала истинную причину. Опекуны дожидались, пока она выйдет замуж, полагая, что у будущего супруга наверняка будет дом или даже несколько, и тогда ей не понадобится приобретать недвижимость. Марина была вынуждена признать, что это весьма разумный подход. Беда заключалась в том, что те, кто отвечал за ее немалое состояние или вел ее личные дела, неизменно бывали разумны и правы.
Поднимаясь с дивана, Марина бросила взгляд на свое отражение в зеркале.
Она была удивительно стройна и хорошо сложена; ее светлые волосы отливали золотом от природы, а отнюдь не благодаря ухищрениям парикмахера. Глаза, едва ли не фиолетовые, смотрели на мир из-под длинных темных ресниц, а округлый овал лица привел бы в восторг не одного художника.
Марина вздохнула.
– Бог наградил меня всем, кроме сердца, – вслух произнесла она самой себе, хотя и знала, что это не так.
Когда-то, много лет назад, незадолго до окончания школы, она ощутила первое трепетное пробуждение любви. Это было смешное влечение школьницы к мужчине намного старше ее, который относился к ней как к ребенку и в конце концов женился на другой женщине. Впоследствии, когда первая боль утихла, Марина поняла, что того человека нельзя было ни в чем упрекнуть: он не понимал, что в девочке постепенно просыпается женщина. Но волнующая радость пробудившихся в сердце чувств осталась с ней словно в насмешку. И все же по сравнению с той первой влюбленностью все чувства, которые она потом испытывала к другим мужчинам, казались бледными и незначительными. Марина знала, чего хочет от жизни.
Это была любовь, которая на столь краткий миг озарила ее сердце, – прекрасная, удивительная, абсолютно божественная любовь, и Марина знала, что ей не жалко потратить всю свою жизнь, чтобы обрести ее снова.
Она поддалась настойчивости Виктора лишь потому, что была одинока. Как бы смеялись люди, знай они правду! Легендарная Марина Мартин признается в том, что она одинока! И где? Среди водоворота светской жизни, путешествий по всему миру, где ее в качестве почетной и привилегированной гостьи принимают в лучших домах!
Ее отец был англичанином, мать же происходила из одной из самых старейших и именитых семей штата Виргиния. Одна ее бабушка была француженкой, а у второй в жилах текла итальянская кровь. У Марины были родственники по всему миру; они любили ее и радушно принимали у себя, когда бы она ни появлялась, – и все же она чувствовала себя страшно одинокой.
– За всю мою жизнь у меня никогда не было настоящего дома, – призналась она Виктору, когда тот сделал ей предложение.
– Я подарю тебе дюжину домов, – ответил он. Увы, Марине хотелось бы услышать совсем иной ответ.
Отец умер, когда девочке было пять лет. Мать вновь вышла замуж за человека, которого Марина ненавидела всей своей детской душой. Через три года мать погибла, упав с лошади на охоте. После этого бесчисленные тетушки, дядюшки, кузины и старые друзья сменяли друг друга – все они считали для себя великой честью позаботиться о Марине. Когда девушка повзрослела, появились опекуны и секретарши, горничные и шоферы – целая свита, готовая потакать всем ее капризам.
Увы, никто так и не заполнил пустоту в ее сердце.
Как же наивна она была, полагая, что Виктор может дать ей все, что невозможно было купить за деньги, даже за ее миллионы! Бедный Виктор! Марине вспомнилось его хмурое лицо, его голос, твердый и решительный, когда он сказал ей: «Я еще вернусь, чтобы начать наступление заново». Чуть не расплакавшись от отчаяния, Марина вышла из гостиной, пересекла просторный холл и открыла дверь другой комнаты. Там за столами, заваленными грудами писем и уставленными бесчисленными телефонами, трудились три ее секретарши.
– Сибил, – обратилась она к привлекательной девушке лет двадцати пяти, которая только что положила трубку одного из телефонов.
– Да, мисс Мартин?
– Ты нужна мне на минутку.
Марина вышла обратно в холл и, пройдя по длинному коридору, зашла к себе в спальню. Это была огромная комната с видом на Гровнэр-сквер. Листья на деревьях за окнами были по-весеннему нежно-зелеными, а вокруг статуи президента Рузвельта уже расцвели крокусы.
Марина прошла по мягкому ковру, почти того же серо-голубого цвета, что и лондонское небо за окном, и села за туалетный столик с большим трельяжем. Она двигалась почти машинально, словно думая о чем-то другом, и, только услышав, как Сибил О’Коннелл закрыла за собой дверь, повернулась на табурете и посмотрела на свою старшую секретаршу.
– Что вы хотели, мисс Мартин? – поинтересовалась Сибил, пораженная бледностью ее лица.
– Сибил, мне нужно уехать, – ответила Марина.
– Уехать? – переспросила Сибил О’Коннелл с мягким ирландским акцентом.
Марина кивнула.
– Но все полагают, что вы останетесь в Лондоне до окончания сезона, – сказала Сибил.
– Ты не понимаешь, Сибил, – перебила ее Марина. – Я разорвала помолвку.
– О нет! – На лице Сибил читалось неподдельное недоумение. – Мистер Харрисон такой милый. Мне казалось, вы с ним так счастливы. Мы все так радовались за вас.
– Я не люблю его, – ответила Марина. – Другого повода нет, Сибил. Да, он мил. Но я его не люблю.
Сибил О’Коннелл в нерешительности замерла на месте.
– Вы хотите сказать, что…
Марина, сидя на табурете, взглянула на секретаршу.
– Посмотри на меня, Сибил, – сказала она. – Мы с тобой давно знаем друг друга. Ты работаешь у меня шестой год, так ведь? – Сибил кивнула. – Тогда признайся мне честно, поклянись мне, ты действительно веришь, что люди влюбляются только потому, что их любит кто-то еще? Ты и вправду думаешь, что я со временем смогу полюбить Виктора, хотя сейчас я его не люблю?
Сибил О’Коннелл растерянно заморгала и поспешила отвести глаза.
– Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, мисс Мартин, – негромко произнесла она.
– Но ты должна, – возразила Марина. – Никто не знает меня лучше, чем ты. Ты знаешь и Виктора. Скажи мне всю правду, Сибил. Я знаю, что ты верующий человек и потому лгать не станешь. Я смогу когда-нибудь полюбить его?
– Конечно же, есть шанс…
Марина негромко вздохнула.
– Спасибо, ты ответила мне, Сибил. И этот ответ – «нет». Всегда и во всем есть шанс – один из тысячи, чудо, если на то пошло. Но, когда речь идет о Викторе и обо мне, я не верю в чудеса.
– Как жаль, – сказала Сибил О’Коннелл.
– Это почему же? – удивилась Марина. – Потому что мы оба состоятельны, потому что люди могут сказать о нас: «По крайней мере, эти двое не женятся ради выгоды»? Это еще не повод для брака. Это не тот фундамент, на котором можно строить дом и семью. Должно быть что-то другое… непременно должно быть.
Тон ее голоса задел Сибил за живое.
– Бедный мальчик, – вздохнула секретарша. – Наверняка вам было трудно сказать ему об этом.
– О да, – ответила Марина. – Вот поэтому мне и надо уехать. Ты понимаешь, Сибил. Виктору нужно время, чтобы оправиться от этого удара. Да и мне тоже. Я не могу видеть его каждый день, не могу выслушивать его мольбы.
– Тогда куда мы отправимся? – деловито осведомилась секретарша.
– Никаких «мы», – отрезала Марина. – Я еду одна.
На лице Сибил читалось неприкрытое неодобрение, смешанное с испугом.
– Пойми меня правильно, – продолжала Марина. – Виктор непременно отправится следом, ты же знаешь. И как может спрятаться Марина Мартин со своей обычной королевской свитой? Как только я выйду из самолета, меня уже будет ожидать представитель по связям с общественностью. Когда же прибуду в гостиницу, холл заполонят репортеры из газет. Нет, Сибил, придумай что-нибудь получше. Я хочу поехать одна.
