Однако он предположил, что герцогиня владела своими собственными методами, способными отвести внимание начальника полиции, главного шерифа и местных влиятельных лиц от ее дел.

Увидев свидетельство о браке и запись в церковной книге и прочитав письма герцога к Элизабет Стэнтон, он окончательно убедился, что у Джерри не будет трудностей в подтверждении своих прав.

Однако он не забывал при этом, что было бы большой ошибкой недооценивать усилия, которые приложит герцогиня, чтобы настоять на своем.

Он не хотел тем не менее напрасно беспокоить Аспазию и, кладя бумаги обратно в шкатулку, сказал:

— Я хочу положить это в сейф на ночь, не в главный, расположенный в той части дома, куда можно легко проникнуть, а в сейф в моей спальне, о котором знаем только я и мой камердинер.

— Вы думаете.., кто-нибудь может забраться сюда.., ночью, чтобы похитить документы? — спросила Аспазия дрожащим голосом.

— Я думаю, маловероятно. Герцогиня не станет действовать безрассудно, — ответил маркиз. — Когда ее эмиссар вернется из банка, она узнает, что мы взяли шкатулку, но в данный момент ее главная мишень — Джерри. В конце концов эти документы окажутся совершенно бесполезны, если он погибнет!

Аспазия в ужасе вскрикнула. Затем она сказала:

— Может быть, было бы.., разумнее раз и навсегда пообещать ей, что мы будем свято хранить эту тайну. Что толку, если Джерри станет герцогом и всегда будет.., бояться, что его когда-нибудь.., убьют. Мы были очень.., счастливы и без.., этого, — Я уверен, что вы были счастливы, — улыбнулся маркиз.

Он подумал, что большинство женщин на месте Аспазии готовы были бы рисковать всем ради того, чтобы их брат стал герцогом, Но, глядя на Аспазию, он понимал, что ее мать была, очевидно, такой же чуткой, как и она, ибо только очень чуткая и нежная женщина способна хранить столь важную тайну о замужестве лишь ради того, чтобы не замарать репутацию своего умершего мужа.

— Вы не сожалели о том, что ваша мама готова была навсегда остаться в безвестности? — спросил он. — Ведь ваша жизнь в Малом Медлоке была крайне ограниченна.

— Мы были очень, очень счастливы, когда мама была жива, — отвечала Аспазия, — и теперь счастливы также с Джерри. Ведь мы все же близнецы.

— Я считаю, что как вы, так и Джерри заслуживаете большего, чем до конца жизни пребывать в безвестности и жить в трудностях.

— По крайней мере мы.., живем, а какой смысл.., возвыситься и всегда.., бояться за свою жизнь.

Маркиз понял, что она вспоминает сейчас о своих страхах прошлой ночью, и сказал:

— Вы должны каким-то образом постараться забыть то, что произошло.

— Вы думаете… Джерри и ваш друг.., доберутся до Лондона.., в безопасности? — спросила Аспазия.

— Я уверен в этом! — твердо сказал маркиз. — С ними трое лучших людей, каждый из которых превосходно владеет пистолетом. Они привыкли справляться с разбойниками на дорогах, которые часто нападают на богатых любителей скачек, спешащих в Ньюмаркет на бега.

— Джерри тоже хороший стрелок, — У него есть пистолет, — заметил маркиз, — так что не беспокойтесь, Аспазия, и позвольте мне показать вам мои картины. Я знаю, что вы хотели бы их увидеть.

Ее глаза зажглись живым интересом.

— Это.., действительно.., возможно?

— Я проведу с вами обзорную экскурсию, — пообещал маркиз, — и начну с этой комнаты.

Они обошли весь дом, Аспазия была в восторге, восхищенная картинами, которые были посвящены в основном спорту.

Ей пришлось столько увидеть, у нее родилось столько вопросов, которые ей хотелось задать, что она удивилась, как быстро наступило время послеобеденного чая.

Сидя за столом, она разливала чай из изящного серебряного чайника тонкой работы, выполненного талантливым мастером пятнадцатого столетия, когда неожиданно открылась дверь.

— Преподобный Теофил Стэнтон, милорд! — объявил дворецкий.

У Аспазии вырвался крик радости, и она вскочила из-за стола, чтобы поцеловать своего дядю.

— О, дядя Теофил! Вы здесь! Я так рада видеть вас!

— Я счастлив, что с тобой все в порядке, моя дорогая, но что случилось?

Преподобный Теофил, как отметил маркиз, был привлекательным мужчиной. Хотя он имел вид и походку ученого, большую часть времени просиживающего над книгами, ему, как маркиз заметил впоследствии, не было чуждо чувство юмора, о чем свидетельствовали искорки, частенько сверкающие в его глазах.

Он выглядел, однако, обеспокоенным, когда протянул руку маркизу и сказал:

— Вы были очень добры, послав свой экипаж за мной, милорд, и ваш человек рассказал мне о некоторых очень неприятных инцидентах, произошедших на границе вашего поместья с поместьем, в котором мы живем. Но я не думаю, что это послужило причиной, по которой вам так срочно потребовалось мое общество.

— Нет, причина более важная, — ответил маркиз.

Аспазия попросила дядю сесть, и пока она наливала для него чай, она сказала ему, что герцогиня узнала, кем является Джерри.

Преподобный Теофил встревожился.

— Как могла ее светлость узнать об этом?

Тщательно подбирая слова, Аспазия рассказала:

— Один из ее людей приезжал вчера с запиской для вас, дядя Теофил, и, к несчастью, увидел Джерри. Он, должно быть, заметил поразительное сходство его с нашим.., отцом.

Преподобный Теофил вздохнул.

— Я боялся, что рано или поздно это должно было случиться, поскольку Джерри очень похож на своего отца. Любой, знавший герцога, не может не заметить этого.

— И теперь, когда все открылось, — заговорил маркиз, — мы должны доказать, что Джерри — по праву наследник титула, и поскольку я чувствую, что самое главное — это сохранить его в безопасности на время переговоров, я отослал его.

Он коротко объяснил, где находится Джерри, и преподобный Теофил, хотя и слегка озадаченный случившимся, воспринял это философски.

— Я был уверен, что этот секрет невозможно скрывать вечно, — сказал он, — но боюсь, что следует ожидать множества неприятностей, когда герцогиня узнает об этом.

— Она уже узнала об этом, — повторил маркиз, — и Аспазия со своим братом обратились ко мне за помощью потому, что видели, как Боллард и его люди обыскивали вашу спальню.

— Боже милостивый! — воскликнул преподобный Теофил, — и добавил более серьезным тоном:

— Я думаю, что они искали свидетельство о браке.

— Да, — согласился маркиз, — но, к счастью, оно здесь, и я сейчас же унесу его наверх, положу в сейф.

С этими словами он поднялся, и Аспазия взглянула на своего дядю.

— Марфа очень расстроена, — сказал он. — Я думаю, моя дорогая, тебе следует пойти поговорить с ней и уверить ее, что все образуется.

— Я надеюсь на это, — сказала Аспазия тихим голосом.

Разговаривая с Марфой, Аспазия постаралась скрыть от нее, что она была в Гримстоун-хауз и что видела там.

Вместо этого она сказала о письме, которое привезли от герцогини, касательно увольнения ее дяди из прихода.

— За всю мою жизнь я не слышала ничего более подлого! — воскликнула Марфа. — Ее светлость — злодейка, больше ничего не скажешь. По мне так лучше было бы нам уехать вовсе из Малого Медлока и никогда не возвращаться сюда!

— Я думаю, что это нам.., и придется.., сделать, — сказала Аспазия.

— Ну, что до меня, я не пролью ни слезинки, уезжая отсюда! — едко сказала Марфа. — А теперь, может быть, скажете мне, что вы оденете к ужину, если вы приехали сюда лишь в прогулочной одежде?

— Я, конечно, выгляжу не блестяще, — согласилась Аспазия, — но ничего не могу поделать.

Она, однако, чувствовала себя смущенной, спускаясь вниз в своей юбке для верховой езды и в муслиновой блузке, которую обычно носила с ней.

Она стеснялась своей поношенной юбки, и, хотя блузка была прелестна, она не могла сравниться с изящным белым вечерним платьем, в котором была прошлым вечером.

Марфа расчесала ей волосы, сиявшие огненными отблесками, подобно заходящему солнцу, и маркиз не мог оторвать от нее глаз, когда она вошла в гостиную перед ужином, и от света свечей, казалось, ее волосы излучали собственное свечение.