Во-первых, потому, что уважал Игоря Ефимовича, без которого не было бы в России московской команды «Крылья Советов». Он, можно сказать, на нее жизнь положил. Сколько раз его хотели лишить Дворца спорта, скольких игроков он потерял. Все это сказалось на здоровье, и в 1997 году после чемпионата мира его не стало.
Во-вторых, в сборной в то время работали Игорь Тузик и Борис Майоров, люди, с которыми у меня были и остаются хорошие взаимоотношения.
Но скажу откровенно, этот период работы в сборной оставил неприятный осадок. Пришло такое время, когда тренеров перестали считать за людей. В 1996 году перед Кубком мира наши хоккеисты из НХЛ капризничали, обижались на то, что им уделяют мало внимания. Сами желали выбрать тренера. Наверное, все это можно в определенной степени назвать анархией. Вместо того чтобы договориться, выясняли отношения.
Тренеров в итоге оказалось много — я и Игорь Тузик, Сергей Макаров и Евгений Зимин, работавший со звездами НХЛ на Кубке «Спартака». Толку от этого не было. Сыграли неудачно. Вообще, я бы этот 1996 год, если говорить о сборной, выбросил бы в пропасть. Я не привык кого-то обвинять, поэтому скажу, что ничего не получилось из-за непрофессионального подхода к делу.
Перед мировым первенством-97 убили Сыча, и на его место пришел Александр Стеблин, победивший на выборах за явным преимуществом. Игорь Дмитриев провел чемпионат мира, но потом его окончательно сразила болезнь. И по контракту место Дмитриева должен был занять я. Для меня это было важно, надвигалась Олимпиада-98, мне очень хотелось поработать на этих грандиозных соревнованиях, как тренеру. Но время шло, и никакой информации касательно Олимпиады из ФХР на мой счет не поступало.
Мне надоело находиться в неведении, я позвонил Стеблину, спросил, кто будет работать со сборной на Олимпиаде. Он ответил, что я. Но через день в печати Александр Яковлевич назвал главным тренером Юрзинова. Я считал, что он должен отстаивать мою кандидатуру в ОКР. Но Стеблин от этого вопроса ушел. Правда, подчеркнул, что к чемпионату мира-98 команду буду готовить я. Правда, верилось в это с трудом. Я же понимал, что Стеблин и Юрзинов когда-то работали вместе. И, конечно, когда президента ФХР спросили — кто, он точно мою фамилию не назвал. Однако что тут поделаешь. Я только предположил, что решалось все на высшем уровне, кто-то, кроме Стеблина, порекомендовал в сборную более опытного Юрзинова, как говорится, для обеспечения результата.
На Олимпиаде наши заняли второе место. Это расценили как огромный успех. Юрзинов и Павел Буре были отмечены правительственными наградами. Никто не заикнулся, что сборная России в финале уступила 0:1 чехам. Случись подобное в мое игровое время, то тренерам после такого финала пришлось бы оправдываться за поражение.
Но меня впрямую все это не касалось, откровенно говоря, я был огорчен, что чехов не обыграли, но винить кого-то, выступать в прессе не собирался. Если бы спросили, ничего бы, что могло унизить наставников, игроков, не сказал бы. Важнее было настроиться на подготовку к мировому первенству. Я и не предполагал, что меня обманут во второй раз. Тот же Стеблин объявил «приговор» — поскольку есть успех на Играх, то есть мнение оставить в сборной Юрзинова. Очевидно, что Владимир Владимирович ничего не имел против меня. Скорее всего, решение поехать на чемпионат мира в роли главного тренера он принял на волне успеха, полагаясь на высокий результат. Увы, сборная не дошла до полуфинала, и Юрзинов опять уехал за границу. А сборную принял Александр Якушев.
После неудачного выступления в 2000 году в Санкт-Петербурге, когда россияне не попали в четвертьфинал, как ни странно, со мной начался новый этап переговоров на предмет работы со сборной. Я привык к тому, что у нас много обещают, но ничего не делают. Поэтому никакого энтузиазма не проявил. Тогда Стеблин спросил, на каких условиях я могу согласиться. Ответил — с соблюдением всех условий контракта, естественно, включая Олимпиаду-2002. Кроме того, потребовал создать вторую сборную. Без нее в современных условиях обойтись сложно. Много кандидатов, и на одном европейском туре всех не проверишь. Естественно, получил клятвенные заверения. Но вскоре начались старые песни в исполнении Александра Яковлевича. Второй сборной не было, но еще не все. Перед Олимпиадой на российском горизонте появился Вячеслав Фетисов. И мне в ОКР и ФХР предложили войти к нему в штаб. То есть предлагали помочь начинающему тренеру. Пришлось от этого отказаться.
После Игр-2002 у меня состоялась встреча с Игорем Тузиком и Борисом Майоровым. Мне совсем не хотелось работать в сборной. Но они убедили меня не уходить из команды. Я остался, кроме всего прочего, и потому, что тогда в штабе были Тузик и Майоров — прекрасные специалисты и порядочные люди, помогали мне Валерий Белоусов и Владимир Крикунов — опытные тренеры, люди, с которыми у меня наладились замечательные отношения. Я не имел права их подвести. Тем не менее я решил, что отработаю в сборной только до конца чемпионата мира.
А раньше, еще в 1999 году, в моей жизни произошло важное событие. Меня пригласили в ЦСКА, начальник клуба Александр Барановский предложил возглавить команду мастеров. Не ХК ЦСКА Виктора Тихонова, а, как он мне сказал, — некоммерческую, армейскую команду. Я дал согласие, рассчитывая на то, что все права на ЦСКА будут у нас. Мне гарантировали занятия и матчи во Дворце спорта на Ленинградском проспекте. Но ничего не вышло. Тогдашний министр обороны России Игорь Сергеев поддержал Тихонова. И на меня как бы рукой махнули, хотя штатное расписание было у моей команды и она представляла Министерство обороны.
То время было не самым лучшим во всех отношениях. После дефолта были проблемы с деньгами, нам месяца три не выдавали зарплату. Потом ЦСКА нарушил контракт, освободив без согласия со мной второго тренера Игоря Тузика. Я посчитал это вызовом в свой адрес. Попробовал объясниться с руководством, все без толку. Пришлось написать заявление об уходе — никто не возражал. Вот такой получился отрезок. Я пришел к выводу, что спортивным армейским руководителям команда не так уж и нужна. Собственно, для меня подобные вещи не были неожиданностью. Я уже привык держать удар, за себя, за ребят, за родной клуб, и переживать не стал. Вот сейчас прошло время, пришли к руководству ЦСКА новые люди, в российском Министерстве обороны о команде не забывают, есть надежные спонсоры. И ЦСКА играет гораздо лучше, чем в девяностые годы XX века.
Однако обратимся к сборной 2001 года. Конечно, фиаско в Санкт-Петербурге стало для всех россиян серьезным ударом. Люди желали восстановления престижа. Я смотрел на вещи реально — понимал, что сделать это далеко не просто. Поэтому за работу взялся серьезно. По подбору игроков особых проблем не было. С прицелом на чемпионат мира я ориентировался на ребят, играющих в России, ближе к турниру в Германии подключились к подготовке несколько хоккеистов из НХЛ во главе с Алексеем Яшиным. Обстановка в сборной, состояние игроков опасения не внушали. По матчам стартовых этапов пришел к выводу, что мои подопечные не слабее фаворитов. Но все-таки одна проблема оставалась. У нашей команды не было мощного первого звена, способного противостоять грозным соперникам. И в полной мере россияне ощутили это в четвертьфинальной игре со шведами, у которых выделялась тройка Кении Юнссон — Аксельссон — Альфредссон. И она практически решила исход поединка в пользу «Тре крунур». В начале второго периода после бросков Альфредссона и Юнссона наши хоккеисты проигрывали 0:2, но довольно быстро Карпов и Твердовский счет сравняли. Потом мы вообще вышли вперед. Однако на 54-й минуте шведы забросили третью шайбу: судья дал свисток до момента взятия ворот. Но потом свое решение отменил, помог шведам, а в овертайме Юнссон принес им победу — 4:3.
Учитывая опыт прошлых лет, я отдавал себе отчет в том, что без профессионалов выиграть чемпионат мира практически невозможно. Но одного их присутствия в команде было мало. Требовалось, чтобы профессионалы еще и делали результат, как те же шведы. Увы, нашим легионерам это оказалось не под силу. Тем не менее я не считал чемпионат мира-2001 провальным. В конце концов, россияне играли со шведами на равных и все решал один момент.
