В общем, проводили меня из большого хоккея. Я начал готовиться к работе со сборной, написал план, посмотрел конспекты, которые я вел, играя в ЦСКА, наверное, последние лет пять, после беседы с Кулагиным и Колосковым, которые посоветовали мне подумать о выборе профессии. Потом лег в госпиталь, сделал операцию на ноге, восстановился. И отправился в управление хоккея Госкомспорта СССР, как говорится, наниматься на работу. Но, смотрю, его начальник Анатолий Михайлович Кострюков что-то мнется, ни да, ни нет. Ничего путного не говорит Сыч. Я конечно, понял, что меня «отцепили» от сборной. И, скорее всего, предложения делались для того, чтобы я играть закончил. Собственно, на мне это никак не отразилось. Переживать не стал, поскольку знал, что я такой не один. А чуть позже я убедился, что руководители хоккея знали о том, что меня ждет дальше.
Самостоятельно заниматься трудоустройством я, естественно, не мог. Как майор Советской Армии, был обязан явиться к армейскому начальству. Отправился в спорткомитет Министерства обороны. Его председатель — контрадмирал Анатолий Шашков — принял и сразу сказал, что все знает про молодежную сборную, понимает мое состояние. «Но, может, это совсем неплохо, — заметил он, — ты имеешь шанс сразу начать работать с командой мастеров, хорошая будет проверка». Вот это да — подумал я про себя. А Шашков тут же предложил отправиться в Ленинград — возглавить СКА. Казалось, что может быть лучше? Сразу со льда на пост главного тренера высшей лиги. Такого в практике отечественного хоккея почти не случалось. Во всяком случае, помнится, что Борис Майоров меньше чем через год после завершения карьеры принял «Спартак».
Получил я командировку в Ленинград, встретился там с командующим Ленинградским военным округом и начальником СКА. Но не торопился принимать СКА, поскольку на это была веская причина. Сразу сказал, что работать не могу, ибо в команде есть главный тренер — мой друг Игорь Ромишевский. Тянуть в СКА не стали: не хотите соглашаться — не надо, мы в любом случае Ромишевского снимем. Команда выступает неудовлетворительно, ей придется играть в переходном турнире. Так что решайте.
Это меняло дело, я успокоился, потому что не шел на место Ромишевского. Посмотрел две встречи СКА в Москве. Понял, что проблем много, но армейцы были сильнее явных аутсайдеров из уфимского «Салавата Юлаева» и минского «Динамо». Уже в начале переходного турнира приехал на матч СКА со спортклубом имени Урицкого в Казань. Там 1 февраля 1981 года меня и представили как главного тренера.
Надо сказать, что команда по составу была способной решить на тот период задачу остаться в высшей лиге. Так оно и вышло. Из опытных игроков в СКА тогда были вратарь Сергей Черкас, защитники Александр Малюгин, Виктор Кузьмин, Владимир Локотко (он вместе со мной играл в ЦСКА), нападающие Саша Андреев, Владимир Боков, братья Солодухины, Сергей Жуков, Андрей Андреев, Александр Михайлов. Все они отнеслись ко мне с уважением, я не чувствовал себя в СКА инородным телом. И город меня принял хорошо. На встречах в округе, в клубе, в горкоме партии меня поддержали. Сразу выделили квартиру на улице Рубинштейна, служебную машину. Устроила меня и база на Звенигородской улице, в черте города.
Конечно, я отдавал себе отчет в том, что СКА — не ЦСКА, но хотел получить максимально возможный результат. Летом успешно защитил свой план учебно-тренировочного процесса в управлении хоккея, принимали его Анатолий Кострюков и сотрудники комплексной научной группы. Анатолий Михайлович был удовлетворен. «Борис — говорит, — план у тебя сделан грамотно. Теперь надо приобретать практический опыт. Надеюсь, получится. Хорошо, что ты второй раз нашел себя в хоккее». В общем, поддержал.
Да, в СССР существовала такая практика как бы сдавать экзамены — защищать план подготовки к сезону. Тогда был профессиональный тренерский совет, имеющий немалые полномочия, контролирующие функции. На нем вырабатывалось наиболее перспективное направление в подготовительном процессе, на тренировках в ходе сезона, естественно, обращали внимание на то, чтобы работа шла в традиционных рамках советской хоккейной школы. Именно подготовка в межсезонье была фундаментом успеха. Заложив основу, было проще решать задачи ледовой подготовки.
Я понимал все это, видел, как работают многие знаменитые тренеры, но не собирался кого-то копировать, хотя имел планы, как использовать опыт Анатолия Тарасова, Аркадия Чернышева, Константина Локтева, Всеволода Боброва. Но скажу, что манера поведения, подход к работе у меня были собственные. Стремился находить свои пути решения различных задач. Конечно, сложна тренерская профессия. Наставник должен беззаветно любить хоккей, уметь заниматься анализом, подбором стиля игры, тактическими построениями, знать, как точно расставить хоккеистов по позициям, сочетаниям. Естественно, я работал над устранением ошибок, изучал соперников.
Тем не менее поначалу дела складывались далеко не просто. Результаты предсезонной подготовки оказались ниже, чем я запланировал. Были претензии к хоккеистам в смысле организации игры, коллективных действий. Проще сказать, я не мог добиться от игроков заметного роста, нервничал. Происходило это, конечно, от недостатка опыта.
В то время у меня состоялся важный разговор с Валентином Александровичем Быстровым, первым ленинградцем, выступавшим в сборной СССР, заслуженным тренером России. Он сказал: «Борис, ты подходишь к игрокам по привычным для тебя меркам. Но ЦСКА и СКА — не одно и то же. Здесь хоккеисты классом ниже, надо оценивать ребят по возможностям, отношению к делу и с учетом этого строить тренировочный процесс. А вы говорите сейчас на разных языках».
Я проанализировал положение дел. В ЦСКА, например, при атаке двое против одного за три неудачные попытки тренеры нас ругали. В Питере я требовал забросить в подобной ситуации хотя бы одну шайбу с пяти-шести попыток, но и это не всегда получалось. Тем не менее я трагедии из этого уже не делал, смотрел на вещи реально. Но при всем том я все-таки чувствовал, что команда готова прибавить, готовился к тренировкам, которые стал проводить более разнообразно и интенсивно. Претензий со стороны хоккеистов практически не было. Я бы даже сказал, что они стараются помочь мне, уважая как игрока, против которого кто-то из питерцев не раз выступал. Полагаю, и поэтому чемпионат СССР 1981–1982 годов провели мы неплохо. Думаю, что здесь мне здорово помог Владимир Петров. Он решил заканчивать выступления, но я его уговорил стать моим помощником в СКА.
На первом этапе питерские армейцы заняли седьмое место при 12 участниках. В турнире за 5-8-е места также стали седьмыми. Собственно, за исключением ЦСКА, московских «Динамо» и «Спартака», против всех остальных было можно играть.
Считаю, неплохо мы выступили против других команд, стоявших выше. Поделили очки с горьковским «Торпедо», занявшим четвертое место. Один раз обыграли ЦСКА, чемпиона СССР, это был для меня в высшей степени принципиальный матч. Конечно, не случайно так все получалось. Я уже понимал, что при дефиците мастеров нужно сосредоточиться на организации игры. Команда стала более дисциплинированной, научилась играть от обороны, строить контратаки против лидеров, вести активную игру с клубами примерно равными с нами по силам. То есть у меня появилось собственное тренерское кредо. Я не был диктатором, еще с питерских времен старался стать тренером достаточно гибким, умеющим работать на результат, в зависимости от ситуации, и находить контакты с игроками.
Конечно, СКА был командой во всех отношениях со скромными возможностями. Всегда сложно проходил процесс комплектования. В клубе в основном рассчитывали на воспитанников ленинградского хоккея, призывали ребят в армию, но и теряли многих. И в первенстве 1982–1983 годов дела не пошли. В команде не хватало опытного мастера с высоким менталитетом.
Тогда собрались мы с Петровым помочь СКА, так сказать, личным примером. Обратились к председателю спорткомитета Министерства обороны СССР Анатолию Шашкову с просьбой разрешить нам с Петровым играть, чтобы решить задачу сохранения места в высшей лиге. Но он не мог самостоятельно решить этот вопрос. Тогда мы попросили, чтобы нас принял министр обороны СССР Дмитрий Федорович Устинов. Встреча состоялась. Мы объяснили ему ситуацию, говорим — мол, сейчас надо выйти из кризиса, потом будем народ искать. Он понял нас, но принял свое решение. Предложил мне остаться тренером, а Володе рекомендовал играть. С его помощью мы сохранили позиции. А потом потихоньку начали собирать новую команду. Игра стала вырисовываться, костяк появился — Сергей Мыльников, Сергей Жуков, Власов, Всеволод Лавров. В моем третьем сезоне СКА был единственным клубом высшей лиги, обыгравшим ЦСКА. Столичные армейцы шли на рекорд, победили в 39 матчах, оставалось выиграть последний — у скромной команды СКА. Я помню, какие пошли разговоры, что начальство решит этот вопрос в пользу ЦСКА. Мне на этот счет до матча много вопросов задавали — ну как, давят сверху? Давления никакого не было, Тихонов и его команда, наверное, были на все сто процентов уверены в себе. Но мы сдаваться не собирались. Получился увлекательный и напряженный матч. И нам удалось-таки выиграть — 3:1 и лишить ЦСКА рекорда!
