Он отсчитал палками четыре доли, и мы начали свой долбежник, от души прокачивая всю репетиционную комнату и еще те пару метров в радиусе на улице, которые были за железной дверью, обитой изнутри ворсистой тканью.
Пока мы играли, Катя начала прибираться. Хотя ее никто об этом не просил, но видимо женский инстинкт сработал, желание навести чистоту превозмогло понимание того, что ты находишься не у себя дома. Она выбросила в мусорную урну какие-то грязные пластиковые стаканчики и бумажки, поправила покрывало на кресле. Эта репетиционная база сдавалась в основном только для знакомых и широко не рекламировалась, поэтому ее владельцы не всегда утруждали себя наведением в ней порядка, обустроив ее скорее как уютную комнату, а не как рабочую базу, и там иногда бывало немного грязно. Катя прибралась пока мы долбились, успев заглянуть в каждый угол в этой комнате. Вопреки моим еще несформировавшимся, а от того и не совсем правильным представлениям о мышлении лесбиянок, она обладала всеми теми женскими качествами, которые свойственны слабому полу, не успев, может быть, еще растерять их в специфике своего образа жизни, она не превращалась в мужчину, не теряла полностью женственности. Хотя и одевалась как пацанка и явно не утруждала себя размышлениями о собственной сексуальности, или, по крайней мере, просто блокировала в своем сознании эти размышления.
Пока Катя прибиралась, ее подруга Марина начала фотографировать нас в процессе нашей игры. Она делала интересные, как мне показалось, ракурсы, заходя с разных сторон, снимая то меня в полный рост, то мои пальцы на грифе гитары, то уходящий вдаль гриф в перспективе, то выражение лица, точно так же и Славу, долбящегося на барабанах, размахивающего палками, то просто одни палки в воздухе, то удары по тарелкам, или тупо ударную установку. Мне показалось, что она действительно знала свое дело и правда умела фотографировать. Я интуитивно начинал работать на камеру, подстраиваясь под объектив, принимая именно те положения тела и двигаясь именно так, как думал, что будет красиво. Я привык вести себя на сцене и рефлекторно начинал играть, как актер, или какая-нибудь модель, не расслабляясь в уютной обстановке, а включая все свое тело и разум в состояние напряжения.
Мы проиграли свою тему, я ушел в затихающую каденцию и плавно закончил под легкий стук барабанных палочек по "райду" (тарелка на ударной установке).
— Круто, — с улыбкой сказала Катя, — Вас наверно на улице реально слышно было.
— Надо дверь, наверное, поплотнее закрыть, кстати, — заметил я с улыбкой, — А то там прохожие наверно пугаются.
Марина переключилась с нас на интерьер комнаты, снимая на фотоаппарат обстановку, обитые войлоком стены, аппаратуру и инструменты.
— Ну что, все здесь прибрала? — с улыбкой спросил я Катерину.
— Тут бы еще мусор вынести и пропылесосить, пыль протереть, — посмеялась она.
— Ну… это, я думаю, уже скорее забота владельцев базы.
— Тут грязно на самом деле.
Я только пожал плечами.
— А ты, Марина, давно занимаешься фотографией? — начал я потихоньку включать эту девушку в процесс общения.
— Ну… где-то… несколько лет, — скромно ответила она, фотографируя висящий на стене плакат.
— А сама этому обучаешься, или тебя кто-то учит?
— Ну, в основном сама, читаю литературу всякую разную… в Интернете смотрю информацию, на форумах общаюсь.
— Понятно, — кивнул я головой, — А у нас, кстати, щас проходят где-нибудь в городе выставки каких-нибудь фотографов, не знаешь?
Марина немного оторвалась от фотоаппарата и, выпрямившись после съемки какого-то темного угла, задумалась.
— Ну… к нам на следующей неделе один фотограф приезжает со своими работами.
— Да?… Хм… Так-то интересно было бы сходить посмотреть.
— Ну, я, возможно, смогу билеты достать, — ответила Марина.
— Правда? Даже так? Это было бы замечательно. Я хоть схожу, наконец, на фотовыставку, — произнес я.
Затем я посмотрел на Славу, тихо сидящего за ударкой в углу.
— Ну чо, упырь, пойдем на выставку?
Он как-то так улыбнулся, не цинично, но с каким-то таким видом, типа "Какая еще нафиг фотовыставка, чувак".
— Ну, мы если что, и сами билеты купим, нам главное сообщить, где и когда она будет проходить, — сказал я.
— Хорошо, — кивнула головой Марина.
Мы снова переглянулись со Славой и решили, что пора сыграть еще что-нибудь.
— Давай эту тему, — произнес я, начиная фигачить в фанковском ритме первый аккорд, — Щас сыграем и потом начнем тебя мучить, — обратился я уже к Кате.
— Я уже готова, — ответила она, улыбнувшись.
И мы снова начали долбиться, только наполняя комнату уже не альтернативным металлюжным "мясом", а танцевально-веселыми фанковскими ритмами. Слава долбился так, что у меня реально звенело в ушах, и мне казалось, что не примоченная гитара звучит немного тихо.
Марина сделала еще несколько снимков, после чего решила просто посмотреть и послушать, как мы играем, периодически обращаясь к Кате, о чем-то с ней разговаривая. А Катя, кажется, чувствовала себя довольно расслабленно, немного пританцовывая, она ходила по комнате, разглядывая всякую ерунду, валяющуюся в углах. Заканчивая играть песню, я обратил внимание на то, что она заинтересовалась деревянной дверью в стене, за которой даже я не знал, что там находится.
Мы закончили на первую долю, обрушив на нее всю мощь моего последнего аккорда и синхронных Славиных ударов по обеим тарелкам и бочке.
Я взял со стола какую-то ткань и кинул ей в Славу.
— На, накройся. Ты орешь как не знаю кто. Я себя не слышу.
Слава развернул ткань и накинул ее на "рабочий" барабан, чтобы он производил меньше шума. И хотя его звук от этого менялся и становился более глухим, но видимо только так можно было бороться с грохотом, который производил мой барабанщик.
Катя указала на деревянную дверь в стене, рядом с которой стояла, и спросила:
— А что там находится?
— Там вроде бомж какой-то живет, — ответил я после небольшой заминки.
— Правда?
— Абсолютно.
— А можно посмотреть?
— Ну, только если он против не будет.
— Ну, мы его спросим.
— Ну тогда ладно… Только повежливее с ним.
— Конечно.
Катя со скрипом открыла деревянную дверь, и они с Мариной исчезли в темной комнате, в которой реально не было освещения.
