– Ёж, ты? – вырвалось у Костика.

– Ф-фух, ну и напугал ты нас, – запинаясь, пробормотал Мишаня.

– Ёж, чертяка, – облегчённо вздохнула Соня. – Мы ж тебя пристрелить могли!..

Тот медленно опустил пистолет. Только сейчас Соня разглядела, что он мокр с головы до ног и перемазан тиной. В трясину провалился, что ли, нас догоняя?.. Но зачем он вообще тут остался, почему, отчего?

– Очень… интересно стало, чем это ты тут заняться решила, Смертушка, – натянуто проговорил Ёж, приближаясь мелкими, какими-то неуверенными шажками.

– Да вот, по лесам гуляю, – отозвалась Соня. Её голос тоже внезапно сделался натужным и неискренним. Не полагалось быть здесь никаким Ежам. Тем более, вдруг с ужасом вспомнила она, Чёрный Перун говорил об охоте… А Ёж ведь у нас, говорят, верует, и притом по-настоящему, а не «на удачу», как многие.

На Всеслава Ёж даже не покосился, словно его тут и не было. Соня заметила, как ведун как бы случайно сделал шаг, другой и очутился рядом со скрытым во мхах Мечом.

– Гуляешь… ну вот и я тоже решил погулять. – Ёж приблизился почти вплотную. – Не боишься, Соня, нечистой силы-то?

«Когда Ёж меня в последний раз звал по имени, а не прозвищем?»

– А чего ж её бояться? – вдруг мягко проговорил Всеслав. – Нечистую силу так только незнающие прозывают. Какая ж в леших нечистота? Или в полевых? Не говоря уж о водяных. Да и кикиморы, хоть их «болотными» и прозывают, себя в чистоте держат, иным людям в пример.

– То бесы, колдун, – холодно бросил Ёж. – Бесы, мелкие, злобные и нечистые.

– Не стоит попусту лесных хозяев задевать, мальчик, – голос Всеслава упал до опасно-вкрадчивого.

– Я тебе не мальчик, колдун, и от тебя указов не принимаю. Соня! Уйдём отсюда. Возьми вот это, – кивок в сторону Меча, хотя эфес совершенно скрывало высокое разнотравье, – и уйдём со мною вместе.

– Ежище, ты о чём? – удивление в голосе Сони казалось совершенно естественным.

– Сама знаешь, София. Бесовская игрушка, колдовской меч.

– Да ты, видать, фэнтези перечитался, – Костик встал рядом с Соней.

– Или в болоте перекупался, – поддержал его Миша.

– Кретины, – прошипел Ёж. – Болваны вы несчастные, слепцы жалкие! Подумайте, кого вы отринули, на чью сторону встали! Всем вам…

– Гореть в геене огненной? – спокойно докончил Всеслав. – Ерунда. Не все души – добыча твоего Христа. Есть и те, кто пойдут к старым богам, родноверским.

Вместо ответа Ёж резко вскинул руку.

Гром выстрела, неразличимо-исчезающий миг, пока свинец мчится к цели, – и Всеслав-ведун опрокинулся на спину, схватившись за левое плечо.

– Бери меч, Соня, – хладнокровно проговорил Ёж. – Мне было откровение. Я говорил с Ним. Ему нужен бесовский клинок как свидетельство нашего раскаяния. Возьми и пойдём!

– Сам возьми, коль нужда есть. – Соня-Смерть не сдвинулась с места.

– Вы, там, не шевелиться! Оружие бросить, и без глупостей у меня! – рявкнул Ёж на Сониных спутников.

– Не перечьте, делайте, как он сказал, – прежним мёртвым голосом проговорила Соня.

– Вот! Это дело, давно бы так, – одобрил Ёж, видя, как Миша, Костик и Маша нехотя разоружаются. – Соня! Не мешкай. Бери железку нечистого! А колдун своё получил. И так с каждым случится, кто…

– Я беру меч, Ёж, – спокойно перебила его Соня. – Вот, смотри, нагибаюсь… беру… выпрямляюсь…

В следующий миг клинок снизу вверх плашмя ударил по сжимавшей пистолет руке Ежа, он взвыл, выронил оружие, упал на колени, и тогда Соня от всей души обрушила меч (всё так же, плашмя) ему на затылок.

Былой товарищ молча рухнул лицом в мох.

Сонина ладонь раскрылась, эфес выскользнул, сама она упала на колени.

Машка, Костик и Миша бросились к ней.

– Не меня! – оттолкнула она их. – Его… ему помогите! – толчок в сторону неподвижного Всеслава.

Всю дорогу назад шли в молчании. И вроде недалёк путь, а когда пришли домой, над краем леса уже встала заря.

Ребята казались бледными тенями. Каждый из них смотрел сейчас глубоко-глубоко в себя, и один Чёрный Перун ведает, что открывалось им в тех глубинах. Молча попили чаю. Молча повозились с рюкзаками, что-то доставая и перекладывая. Молча стали готовиться к дороге.

А потом над деревней пролетел вертолет.

– «Апач»! – взвизгнула Маша. – Что они…

– По нашу душу, стало быть, – сузив глаза, процедила Соня сквозь зубы. – Не зря я вам про рейнджеров толковала… наверное, думают, у нас тут база…

Второй вертолёт. Судя по шуму, транспортник. Третий, четвёртый…

– Будут прочёсывать, – побледнел Костик.

И четыре пары глаз с отчаянной надеждой воззрились на меня. Возьми Меч. Спаси нас, мы еще так молоды, мы еще так хотим жить!

Я покачал головой.

– Не надо паники. Пока что ещё никто не стреляет. Да и непохоже, чтобы они садились.

И верно – вертолеты сделали круг над деревней и, завывая винтами, ушли дальше, за Омшу, к глухим еловым островинам среди болот, к Мохову озеру…

Я от всей души пожелал им напороться на Мохового Человека.

Ребята шумно завздыхали, хлопая друг друга по плечам, словно заведённые. Думают, что пронесло…

– Точно, те рейнджеры с вокзала… Ой, Сонька, да что ж теперь с тобой будет? Выходит, тебе ж в город возвращаться нельзя… и батька твой…

– Папа всегда к этому готов, – сухо и гордо отрезала Соня. – Всё равно надо возвращаться. В Питере спрятаться легче, чем тут. Вот только как добираться…

– Лесами пойдём, – пожал плечами Костик.

– Надо круга дать, выйти к железке, что от Неболчей к Любытину, и до Окуловки, – подхватил Миша.

О Мече они уже старательно не вспоминали.

– Ребята, – сказал я. – Ребята… вам нельзя никуда идти. Скорее всего, оцеплен уже весь район… ваши фамилии и физиономии на всех станциях, на всех сканерах. Даже если вы – лесами – и доберётесь до Питера, долго вам не продержаться. И отец твой, Соня…

– Он от меня отречётся, – пожала она плечами. – Он на хорошем счету, мы специально организовали пару провалов, чтобы ему верили. Оружие отдавали, склады, явки… только без людей, конечно. А квартира у меня своя есть. И документы добудем, нашим уже делали так. Нет, Всеслав-ведун, это наша война, и мы с неё, – она покачала головой, – в отставку не подадим.

Гордо вскинула голову.

– Понимаю, что ты сказать хочешь. Мол, оставайтесь здесь, будете в безопасности… Нет, ведун, мы уж лучше пойдём. Гвоздь выковывать. Я ведь так понимаю… чашку под рану подставлять не нужно?

Она всё схватывала с полуслова, с полумысли даже. Ах, какого воина терял, безнадёжно терял Чёрный Перун!

– Соня, Маша, мальчики… Вас убьют. Вокруг деревни – кольцо. Они будут прочёсывать всё подряд.

– Значит, если они найдут нас в деревне, шансов у нас не будет совсем, – пожала она плечами. – В лесу через цепь прорваться можно. Я знаю все приемы.

Кажется, я мог задержать их только силой.

Однако – будь прокляты и эта мудрость, и эти видения! – я словно наяву видел этот самый гвоздь, ало-ржавого цвета, словно и в самом деле состоящий из засохшей крови, медленно поворачивающийся перед моим внутренним взором; я понял, что он уже куётся, куётся не здесь, в потаённых, сокрытых даже от меня кузницах неведомыми мастерами, – чтобы им был бы подкован конь моего Бога в тот день, когда эта земля захочет стать свободной. По-настоящему захочет.

И кровь этих четверых вся, без остатка, уйдёт в этот гвоздь. И кто может сказать – не завершит ли это его?..

– Хорошо, – сказал я. – Раз так… я пойду с вами. Нас скорее всего убьют… но я всё равно иду. Я не возьму с собой Меч… И, если нас ещё не призовёт к себе Чёрный Перун, постараюсь довести до города. И потом… я тоже буду с вами. Всё, ничего не хочу больше слушать!

И, обрывая их возражения, открыл потайной ящик, где, хитро спрятанный от всей современной машинерии, лежал потрёпанный, поцарапанный, видавший виды «АКМ».