Но не все. Настолько не все, что необходимо искать какую-то новую, более общую теорию, в которую укладывались бы известные наблюдения.

Собственно, к ней, к этой теории и приближались сотрудники лаборатории 'Али-Бабы'. Раз современная психология признаёт, говорил он, что сны — часть человеческой психики, значит, ими когда-нибудь можно будет сознательно управлять. А значит, нужно этому учиться. И уже дальше — как бы 'обосновавшись' на этом участке исследований, на этом плацдарме, можно будет доподлинно определить, действительно ли сон — функция психики. Или проявление чего-то, находящегося на более верхнем уровне. Чего-то надчеловеческого.

И я, со своей психологической гиперчувствительностью, был для этих поисков очень важен.

'У многих людей хоть раз в жизни бывает случай, когда им кажется, что они проснулись, но сон продолжается, — говорил мне Андрей Викторович в начале нашей работы. — Если понять, что видишь 'сон во сне', то можно позволить себе всё что угодно: ле?тать, встречаться с людьми и вы?мышленными персонажами, при?казывать себе стать здоровее, ре?шать задачи, которые не поддаются наяву'.

Хорошо, что тогда я оказался в руках такого умного и доброго человека как 'Али-Баба'. В литературе встречались сообщения о том, что в результате такого воздействия на малоизученные процессы челове?ческой психики, как управление снами, пациентов начинали преследовать монстры уже не во сне, а наяву.

Собственно, почему — только в литературе? На пятом курсе, на практике, я сам лично с такой больной познакомился…

Нет, у Андрея Викторовича всё делалось с истинной научной осторожностью.

И уж не знаю, кто ему выделял на эту тему немалые средства… подозреваю, но не знаю, а знал бы — не сказал… но и техническое оснащение тут было на весьма высоком уровне. Даже мощные по тем временам компьютеры, которые по движению глаз определяли момент, когда начи?наются сновидения. Ну… и прочие контрольные функции осуществляли…

Очень необычные вещи рассказывали подопытные — чаще всего сами работники лаборатории по очереди, — которые подвергались экспериментам.

И никогда не забуду, как мне самому удалось первое такое путешествие!

Вечером, засыпая, я уже привычным усилием задержался на грани. Откуда сделал следующий шаг — в состояние видения. И оказался недалеко от привычного места, где обычно купался, приезжая к бабушке Зеленогорск.

Около остова полуразобранной веранды, где когда-то отдыхающие нежились на раскладных лежаках, валялась кучкой одежда. Рядом стояли люди — несколько парней и девушек. Полная тётка в форменной одежде — продавщица, похоже. И милиционер. Я не слышал, как они разговаривают, но странным образом понимал всё. Речь шла о некоем никому не знакомом парне, который уже с час назад попросил продавщицу последить за его одеждой, передал ей на хранение документы и кошелёк, а сам пошел купаться.

Балтика даже в августе — не то место, где комфортная температура воды. К тому же — когда находишься в ней в течение часа. Немудрено, что продавщица забеспокоилась — тем более, что волнение на море было значительное.

'Да нет, плавать он умел, — утверждала женщина. — Даже по-спортивному загребал. Но уносило его всё равно'.

'Так и надо было тогда орать, — выговаривал ей милиционер. — Мужики бы сплавали, вытащили'…

Это было сном — и это им не было. На лице милиционера была видна вполне реальная краснота — результат гипертонии или того, что в армейской среде называют 'офицерским загаром'. Можно было рассмотреть каждую деталь одежды присутствующих, изрытый ногами песок под их ногами, банки и бутылки, выставленные в забранных металлическими прутьями окнах палатки. С ценниками.

Это был сон — и это была реальность. И не была — реальность. Потому что я немедленно отыскал пловца, едва появилось такое желание. Оказалось, тот всё-таки преодолел волны, отгонявшие его от берега, и теперь сидел на песке больше чем в полукилометре от того места, где оставил одежду. Красивый, сильный парень. Тяжело дышит. Капли воды ещё блестят на плечах в уходящем солнце…

'Вставай, дружище, — посоветовал я ему. — И иди скорей к палатке, откуда отплыл. Иначе сейчас заберут твою одежду и документы в отделение, будешь голым метаться по улицам, искать…'

Парень словно услышал. Он поглядел в ту сторону, где оставались его вещи, поднялся на ноги и скорым шагом поспешил к месту своего старта…

Когда я проснулся, я казался себе полубогом!

Я никогда так и не смог, конечно, узнать, происходил ли в Зеленогорске этот небольшой инцидент, который я так ясно видел в своем 'путешествии'. Но никогда не сомневался в реальности того, чему стал невольным зрителем. Просто есть вещи очевидные. Не доказываемые за их очевидностью. Те люди, те картины были до физического ощущения реальными! Хоть я и видел все это в лучшем случае в образе 'бесплотного' духа.

'Это правильно, — сказал тогда Андрей Викторович, когда я заносил эту первую запись о своем 'выходе' в журнал наблюдений. — Ты правильный вывод сделал. Это — реальность. Просто у ощущения человеком реальности, как и у всего в мироздании, есть несколько уровней'.

И рассказал.

По его словам, первый уровень — это то, что марксисты называли материей. Что дано нам в ощущениях непосредственных органов чувств. Фразу: 'и существует независимо от них' Учитель отвергал как бессмысленную: вся природа существует независимо от нас.

Второй уровень сводится к умению увидеть самого себя со стороны в тот момент, когда ты за?сыпаешь, — а затем проснуться, не по?кидая сновидения. Тогда ты ощущаешь реальность сновидения.

Третий базируется на умении переноситься в другие места. И всеми органами чувств, включая те, что раньше попросту называли 'телепатией', воспринимать окружающее.

Похоже, именно до этого уровня я почти случайно поднялся, отправившись в город своего детства.

На четвёртом уровне вы начи?наете сливаться в своём видении с окружающим миром и можете устанавливать с ним контакт. Так что если тот пловец действительно послушался меня, а не сам сообразил поторопиться собирать свои вещи, — то, значит, новичкам счастье, и мне удалось вырваться на этот самый четвёртый уровень!

Что воспринимается на следующих уровнях — доподлинно неизвестно. Как рассказывал Андрей Викторович, там возможно одновременное пребыва?ние в двух или трёх местах, перевоплощение и подобные вещи. Но от самостоятельных экспериментов в этом направлении предостерегал — закончить можно в сумасшедшем доме.

Я, кстати, потом убедился, как он был прав…

* * *

Это было на пятом курсе.

К тому времени, надо сказать, я уже владел различными психотехниками. А общение с 'Али-Бабой' научило внимательно ловить как собственные ощущения, так и незаметные сигналы того, что можно считать контактами с мыслесферой Земли.

Тем не менее, того, о чём рассказывали 'контактёры', не было. Не выходили со мной на связь пришельцы, не давали информацию со звезды Тэта Лебедя. Никто не звал в Шамбалу. Так что вполне законный скепсис старшекурсника — а нам ведь всем на последних курсах вуза кажется, что мир, хоть и велик, но постигаем, и мы есть орудие этого постижения, — этот скепсис у меня был развит весьма и весьма. Несмотря на то, что не реже раза в месяц мне самому по-прежнему удавались путешествия по граням реальностей.

Но когда ты психолог, хоть раз прошедший практику с настоящими шизофрениками, ты прекрасно знаешь, сколь часто эти самые 'пришельцы' оказываются всего лишь следствиями органического поражения сознания.

Как впечатляла, например, меня та женщина, с которой я занимался в больнице на улице 8-го марта! У неё были совершенно связные, чёткие, абсолютно реальные ощущения от жизни в параллельном мире! Она могла запросто ехать на электричке из своего Серпухова, и внезапно оказаться вместе с электричкой посреди пустыни. Причём даже не земной, а, как она рассказывала, марсианской. С красными песками, необычными переливающимися растениями на горизонте, с тёмно-фиолетовым небом. Но при этом не ночным, а вполне позволяющим всё видеть вокруг.