Сашка тоже некоторое время гордо посопел. Потом, поняв, что переигрывает, ответил вполне обычным голосом:

— Так мы же сами недавно говорили о Конан Дойле. Вот я и вспомнил, как у него в "Затерянном мире" этот… сэр, как его там… Ну, в общем, лорд там у них основной в такой же ситуации ткнул ящера в морду головешкой, тот и убежал.

Я-то сначала испугался, — со вздохом признался он. — А потом, когда начал действовать, уже и азарт какой-то появился. Может, он и не опасный был, а когда там рядом с ним стоишь, то понимаешь — если перестанешь наступать, он тебя разорвет…

— Нет, ты правда герой, — вновь повторила Алина. — А когда ты кричал…

— Вопил, как недорезанный, — вставил Антон.

— …ты мне знаешь, кого напомнил? — продолжала девочка. — Зелиарда. У меня игра такая была компьютерная, он там по пещерам бегает, и всяких гадостей побеждает. Вот он когда с чудовищами сразится, победит, так он меч поднимает, и музыка играет…

— Компьютер тебе менять надо, — проговорил Антон, нащупавший, наконец, твердую почву под ногами. — Уже всяких новых игр полно, а ты всё Зелиарда гоняешь.

Он уже начал раздражать, этот Антон, своим ворчанием, но Алина ещё раз примирительно вздохнула:

— Скажи это моему папе… Да и не гоняю я. Давно это было.

— Скажи… — передразнил Сашка. — Если мы отсюда не выберемся, то и сказать некому будет. Надо камень искать. А то мы тут ещё один день не продержимся. Зря, что ли здешние млекопитающие на крыс были похожи да по норам прятались, и только ночами охотились? Мы для этого слишком крупные, спрятаться негде, для ящеров — самая добыча. А самим охотиться не на кого — для нас всё или слишком большие, или слишком хорошо прячутся…

Саша был прав, что и говорить. Но где теперь, ночью, искать этот проклятый камень? И днём-то в высокой траве ничего не увидать, а в ночной непроглядной чернильной темноте… Никаких шансов! Тут, в этом гигантском лесу, даже свет Луны не помогает… И как найти дорогу к тому месту, где они впервые оказались здесь, в этом мире?

— Ты прав, — сказал Антон. — Но я всё равно считаю, что нам лучше было бы отложить поиски на раннее утро. Когда будет уже видно, а динозавры ещё будут спать без "подзарядки".

— Без чего?

— Они же холоднокровные, — объяснил Антон. — Они активны, когда тепло и солнце. А ночью они должны быть вялыми, то есть для нас менее опасными. Ты ж сам об этом говорил, вспомни. А сейчас я бы предложил поохотиться самим. Ящериц же на даче каждый ловил. Или лягушек…

Алину передернуло.

— Ну, или сейчас как раз должны выползти млекопитающие… — торопливо добавил Антон.

— Млекопитающие! Жрать единственных наших братьев в этом мире враждебных пресмыкающихся! — патетически воскликнул Гуся.

— Но кущать же хощеться, — в анти-тон ему возразила Алина.

Да, но как это сделать — поохотиться? Млекопитающие здешние — звери ночные и, следовательно, должны обладать хорошим зрением в темные времена суток. В отличие, кстати, от людей. К тому же они должны быть весьма чувствительны к колебаниям почвы под весом крупных животных — а дети в этом времени должны были считаться у млекопитающих именно крупными созданиями.

Но с другой стороны, местные зверьки ещё не знают человека, хитростям его не обучены, и, значит, если подумать, можно поймать их на какой-нибудь охотничий фокус.

Вот только на какой? Они ж дети городские, силки ставить не только не умеют, но и не знают, как они устроены. То есть им сейчас, за одну ночь, необходимо изобрести охотничьи устройства и приёмы, до которых человечество доходило сотни тысяч лет!

А между тем, мир вокруг не переставал быть крайне неудобным местом для изобретательской работы. Несмотря на огонь, насекомые не отказывались от того, чтобы атаковать ребят. И потому все их разговоры происходили под звуки шлепков по коже. Кусались-то не все — похоже, "специализация" по теплой крови многим ещё не доступна, — но пытались лезть в глаза, в рот, ползать по телу — пр-ротивно!

Донимали и звуки из чащи — всё казалось, что за стеной освещённого пространства кто-то подбирается. Да, в общем, и холодновато стало — после дневной-то жары.

Тем не менее, пока Алина, не очень надеясь на успех, пыталась выискать ящерок при неверно колышущемся свете костра, мальчишки приступили к изготовлению охотничьих приспособлений.

После давешнего визита ящера прямо к ним на полянку бамбуковые дубинки показались уже слабым оружием. Надо бы обзавестись чем-то более острым, копьём каким-нибудь. Но где его взять здесь? И из чего сделать остриё?

Правда, предусмотрительный Антон ещё тогда, когда они спилили, наконец, ножичком толстый бамбук, не поленился и отрезал кусок поближе к верхушке. Копьё будет, объяснил он, игнорируя Гусины смешки. Оно и в самом деле — "копьё" это выглядело крайне беспомощным по сравнению с нынешними зверями. Вроде зубочистки рядом с кошкой. Но вот здесь, в лесу, оно уже казалось вполне себе оружием. Вот только было оно одно…

Поначалу отобрали более или менее прямые палки и начали их обжигать с одного конца. Получалось, конечно, плохо, но в конце концов пять вполне сносных дротиков лежали на траве. Даже удивительно, как в этой мешанине хвороста удалось отыскать хотя бы пять прямых палок!

Антон принялся конструировать лук. Ума тут большого не надо — в мальчишечьих компаниях занимались этим не раз. Но где было взять тетиву? Здесь же веревок нет, ящеры их не плетут, а из скрученного колбаской рукава рубахи какая тетива!

Пришлось пожертвовать Антоновой рубашкой — нарезать её на "вермишель" так, чтобы сплести хоть какое-то подобие шнура.

— Это ничего, — утешал то ли их, то ли себя Сашка. — До первого большого зверя. А там мы из его сухожилий тетиву сплетём… Жалко, что мы у того, на берегу, не догадались нарезать…

На вопрос, правда, сплетал ли он хоть раз в своей жизни тетиву из сухожилий, ответа мастер, впрочем, не дал…

Зато Антон теперь представлял забавное зрелище — обычно аккуратный, сейчас он был полуголый, заляпанных глиной брюках, босой. Но — деловой, как всегда.

И красивый, подумала Алина…

А ещё… Голод уже начинал мешать не только действовать, но и думать. Хотя это было, скорее всего, чисто психологическим чувством: ведь люди умеют обходиться без пищи по месяцу, а то и более. Алинкин папа рассказывал ей про каких-то ирландских заключённых, которые устроили в тюрьме голодовку, и кто-то из них жил без пищи почти два месяца!

Но эти рассуждения не спасали, когда еды требовали собственные желудки.

Стрелы из этого лука летели плохо — крутились в воздухе, падали плашмя, улетали недалеко. Их как-то надо было отцентровать, сказал Антон. Но как — ведь птичьих перьев не было, и наконечника железного не приладишь. Камни? Какие в ночном лесу камни — булыжники если только найдешь!

И всё же терпение и труд всё перетрут! В верности этой поговорки ребята убедились на собственном опыте.

Со стрелами придумали так: почти у самого острия привязывали кусок более тяжелой ветки. На это пошли рукава Сашкиной рубашки. Но теперь стрелы, получив некое "грузило", летели хоть и не туда, куда целили, но более или менее предсказуемо, и раз на десятый можно было ожидать, что они попадут в ствол дерева.

Лучше, чем ничего. Вот только пробьют ли они шкуру хоть маленького динозаврика?

Но главную роль в охоте получило ещё одно приспособление. Его изобрёл догадливый Антон.

Он вдруг, как гуся, шлёпнул себя ладонью по лбу, а потом скомандовал:

— Сашка, давай мне, рви кусок рубахи!

— Зачем? — естественно, тут же спросил Гуся.

— Давай-давай, увидишь!

Пожав плечами, Саша снял остатки своей рубахи. Затем Антон, скомкав ткань, и положив её на колени, достал ножик и недрогнувшей рукой вонзил его себе под кожу предплечья другой руки.

Вернее, попытался вонзить. И рука только казалась недрогнувшей.

Антону, чувствовалось, было больно, кожу приходилось едва ли не сверлить, так что решимость мальчика с каждой секундой таяла. Гуся, опомнившись, заорал: