Вэн кивнул. Он боялся, что Джессика подтвердит мнение Уолли.

– Я вполне понимаю, что это имеет определенный смысл, – сказала Джессика, когда они с Розой взялись за работу. – Но должна признаться, что не возражала бы, если этого клопа засадят хоть на целый век. Он убил ребенка. Убил женщину, которая всего лишь выполняла свою работу. Кому интересно, что с ним случится?

Джессика заинтересовалась политическим анализом, когда в пятнадцать лет прочитала Макиавелли. Стала специалистом по буйному поведению, и ее контакты с людьми, отличавшимися подобным поведением, не смягчили непримиримой оценки человеческих отношений, с самого начала привлекшей ее к Макиавелли.

Осужденные со столетними сроками сидели в тюрьме штата вместе с массовыми убийцами и насильниками. Комитет по отбору выбрал Бада, поскольку он казался одним из наименее спорных кандидатур. Его амнистировали бы много лет назад, не убей он офицера полиции.

– И что будет, если ты пригвоздишь этого мерзавца? – вмешался Уолли. – Таких, как он, – десятки тысяч.

– Самый весомый фактор – это публичное мнение, – заявила Джессика. Люди могут рискнуть, если будут уверены в том, что ты сумеешь поймать преступников. Кроме того, не стоит недооценивать и сдерживающий фактор. Пакостники стараются избегать поступков, которые могут иметь печальные для них последствия. Весь их образ жизни основан на том, что они редко имеют действительно серьезные проблемы с законом.

Уолли послал сестре ту же снисходительную улыбку, которой одарил мать.

– Все это есть в литературе, верно?

Джессика подмигнула. Они с братом едва ли не с детства постоянно и дружески пикировались из-за разницы во мнениях, чему родители искренне радовались, считая, что сделали в жизни что-то правильное.

– Так оно и есть, дорогой братец.

Лично я ничего не имел против этого фрукта Бада. Ему не следовало играть с тем сверхопасным снаряжением, которым он пользовался, когда попал в беду. Но он сделал его не для того, чтобы убить мальчишку. И необязательно быть психиатром, чтобы понять: он убил копа, потому что вторжение полиции пробудило к жизни годы глубоко затаенной ярости. Кроме того, он увидел, как вся его жизнь летит к чертям. Его следовало лечить. Бада и лечили бы, окажись его жертва гражданским лицом.

А как насчет меня? Предположим, Бад убил бы эту велосипедистку? Из-за того, что именно я все это затеял? Не слишком приятная связь. Это не проделка обычного пакостника. Эти люди слишком серьезно относятся к своему делу.

Придурок, сконструировавший птичку, жил в низкоэнергетическом квартирном комплексе, выросшем вокруг торгового центра в районе Детройта. Придурок, нанятый Розой, узнал почерк, как только закончил разбирать птичку, – работа, занявшая у него шесть часов. Сам он утверждал, что уже на полпути может назвать имя, но хотел удостовериться.

Предполагаемый злодей сознался, едва Вэн связался с ним. Он всего лишь установил устройство в одной из своих стандартных моделей. Люди постоянно просили его о чем-то подобном.

Разумеется, заявление было откровенно дурацким. Нельзя сделать такое, не зная разницы между передающим и принимающим устройствами. Зато он знал, что может оправдаться без особенных усилий.

– Никто и никогда не предъявлял иск этим парням, – заметила Роза. – Они – полезный источник информации. Если копам удается их найти, они всегда выкладывают правду.

Вэн не был копом. Но птичий придурок, по-видимому, не видел разницы. Он даже дал понять, что имеет кое-что в запасе на случай, если его начнут допрашивать. Его клиент договорился о ночном обмене на парковке базара ремесел, и птичий придурок выполнил все указания. Остановился в определенном месте, в определенное время и обменял коробку с птицей на коробку с оговоренной платой. Но он также выпустил одного из черноперых носителей камеры дальнего действия, когда был в миле от места обмена. Он смог дать Вэну снятое головной камерой фото клиента и номер его машины.

Клиент, разумеется, не самолично взял машину напрокат. Он нанял посредника – безработную женщину, пополнявшую доход общением с источниками, которых привлекала, просиживая вечера в местных барах. Когда Роза нашла ее, а Вэн связался с ней и договорился о плате, оказалось, что она была так же готова к сотрудничеству, как и птичий придурок.

– Только расскажите всё, что о нем помните, – велел Вэн.

– Он сказал, что его зовут Керк. Больше мне ничего не известно.

– Он изложил вам какую-то легенду? Объяснил, зачем это делает?

– Сказал, что хочет помочь друзьям.

– И это все? Помощь друзьям?

– Это было сказано с самым таинственным видом. Ну, понимаете, о чем я.

– Как будто дело крайне важное?

– Верно.

– У него есть какие-то отличительные признаки? Тату? Физические характеристики?

– Думаю, он что-то сделал со своим лицом. Так, чтобы выглядеть загорелым.

– Для маскировки?

– Возможно. Он не похож на людей того типа, которые много времени проводят на воздухе.

– А как насчет роста? Сложения?

– Тощий, высокий, сутулый, сразу видно, что физической работой не занимается.

– Что он говорил о себе? Где работает? Живет?

– Он по большей части молчал.

– Я так и подумал.

– Он вообще был очень осторожен. И, можно сказать, нервничал.

– Но вы знали, что он едет за птичкой?

– Она сидела в клетке, открытой только с одной стороны. Но ее можно было без труда увидеть.

– Говорил он что-то о птичке?

– Сказал, что она нужна ему для охоты. Чтобы искать животных, а потом пускать в них стрелы.

– Охота с луком?

– С этими штуками, похожими на ружья.

– Арбалеты?

– Точно.

Вэн нахмурился:

– Он еще что-то говорил об этом?

– Упомянул, что хороший стрелок. Очень хороший стрелок. Да, именно так: «Я хороший стрелок. ОЧЕНЬ хороший стрелок».

– Словно хотел произвести на вас впечатление?

– Именно.

– Он сказал еще что-то? Какие животные? Где?

– Нет. Это все. «Очень хороший стрелок», – последние его слова.

– Похоже, он решил, что слишком много болтает.

– Возможно.

Она оставила Керка на парковке торгового центра. В центре была гостиница со свободными номерами. Если тощий тип с птичьей клеткой вел себя как-то необычно, значит, дал портье повод заметить его. Но, скорее всего, этого не произошло. Учитывая привычную осторожность пакостников, он, возможно, поднялся наверх и выскользнул, не общаясь ни с единой живой душой. И выехал из гостиницы задолго до того, как забрал птицу. А вот история с арбалетом куда интереснее. Роза начала работать над ней еще до того, как Вэн закончил допрос.

– Ты раздобыл две единицы информации, – сказала Роза, – и обе вполне встраиваются в профиль. Сначала он должен был создать впечатление, что делает нечто особенное. Потом не устоял перед искушением признаться, что он хороший стрелок. Пусть он старше обычного пакостника, но это, очевидно, не повлияло на его поведение.

Оказалось, что в Соединенных Штатах, по оценке Национальной ассоциации стрелковых видов спорта, имеется около миллиона с четвертью любителей стрельбы из арбалета. Данные основывались на цифрах продаж, членстве в стрелковых клубах и участии в организованных турнирах. Максимальный приток был отмечен тридцать лет назад и колебался вместе с перепадами в количестве населения. Стрельба из арбалета, по-видимому, привлекала людей, которые любили стрелять, но терпеть не могли связываться с формальностями, касавшимися разрешения на ношение оружия. Кроме того, ею занимались люди, считавшие себя средневековыми романтиками, – поклонники военной истории и те, кто часто менял хобби. Однако находился небольшой процент тех, кто любил тренироваться в меткости, убивая животных и птиц во время охотничьего сезона.

– Похоже, это не та история, которую можно высосать из пальца, – решил Вэн. – Возможно, он регулярно охотился с луком. Но лучники редко становятся арбалетчиками.