ФЕОТИМ: Весьма здравы и в высшей степени соответствуют святым твои, Феофан, умозрения о божественной непричаствуемости. Но есть и те, кто говорит, что сущность Божия непостижима для ума и непричаствуема, и [в то же время] сверхъестественно сама по себе (καθ’εαυτην) постигается умом и причаствуется, и, полагают, что они таким образом скорее благочествуют, приписывая божественному сверхъестественность.

ФЕОФАН: Однако это не сверхъестественно и не подобает Богу ни в коем случае, но скорее против природы и вообще невозможно. Ведь то, чтобы одно и то же было и причаствуемым и непричаствуемым, умопостигаемым и непостижимым, совершенно непримиримо и внутренне противоречиво, и весьма далеко от истинного бытия по причине крайней противоречивости. Ибо и по божественному Григорию Нисскому, все, что говорится о Боге, таково, что даже если и различается по значению, не несет в себе никакого противоречия поотношению к тому, что говорится вместе с ним (προς το συνονομαζομενον)[649] . Говорящий же так, сопоставляя это само с собой и отрицая, опять противоречит собственным же словам и сверхъестественное Божие низводит в противное природе и посредством того и другого, упраздняя природу каждого, совершенно отвергает бытие Бога и причисляет себя к безбожникам. Поэтому тезоименитый богословию Григорий говорит, что не из того, что в Нем, но из того, что окрест Него уразумевается Бог[650] , а великий Дионисий – что «все причаствует промыслу, истекающему из всепричинной божественности»[651]. Божественный же Максим говорит: «ум, став в Боге, прежде всего ищет понятий о сущности, будучи воспламеняем желанием, но не обретает успокоения, ибо это равным образом неисполнимо и невозможно для любой тварной природы. Утешается же[этот ум]тем, что окрест нее: я имею в виду – тем, что окрест вечности, беспредельности и невидимости, окрест благости, премудрости и силы, творящей, промышляющей и судящей сущих»[652] .

Итак, это непостижимую, неименуемую и несообщаемую суть (χρημα) божественной сверхсущественности богоглаголивые [отцы] именуют не только сущностью, хотя и не в собственном смысле слова, как мы сказали, но и божественностью, благостью, премудростью и жизнью, и вообще всем тем, чем называют и Его божественные выступления и энергии. Ведь и «слово[наше], – говорит [Ареопагит], – не обещает выразить самосверхсущностную благость, сущность, жизнь и премудрость самосверхсущностной божественности, сверхоснованную, как говорят Речения, превыше всякой благости, божественности, сущности, жизни и премудрости в тайных [сферах], но воспевает явленный благотворный Промысл как по преимуществу благость и причину всех благ, сущее, жизнь, премудрость, сущностотворную и животворную и умудряющую причину тех, кто причастен сущности, жизни, уму, разуму и чувству»[653] . Где же те, кто не терпит поставлять сущность Бога выше нетварных [энергий]? Ведь вот великий Дионисий явно поставил ее превыше и божественности, и причины благ, и вообще всех причастий – не как существующих сами по себе, но как ее энергий, являющихся причаствуемыми для нас; ведь Он Сам является Тем, Кто по энергии причаствуем всеми.

А о том, что нетварны причастия, которые Бог превосходит по сущности, послушай снова его же, говорящего чуть выше, как мы уже говорили, что «цель слова не в том, чтобы выразить сверхсущностную сущность как сверхсущностную, ибо она невыразима, но в том, чтобы воспеть сущностотворное выступление к сущим. Ведь и божественное имя Блага простирается на всех сущих и есть превыше сущих; а [имя] Жизни простирается на все живое и есть превыше живущих; а [имя] Премудрости простирается на все мысленное, словесное и чувственное и есть превыше всего этого»[654] . Видишь, что эти причастия превыше всех сущих? Ведь это их заповедано воспевать, а не неизреченную и неявленную сущность. Но еще раз послушай его же, ясно богословствующего, что Бог запределен и по отношению к этим превышающим сущих причастиям. Ибо он говорит в двенадцатой главе гимна Божественным Именам: «насколько превосходят не сущих сущие, –святые, или господственные, или божественные, или царственные, и затем сами-по-себе-причастия (αυτομετοχαι) [превосходят] всех причаствующих, – настолько пребывает выше всех причащающихся причастий непричаствуемая Причина»[655] . Ведь, поскольку сами-по-себе-причастия превосходят всех причащающихся, причащающимися же являются и ангелы, то те, которые превосходят и ангелов как причащающихся, не суть тварные, но Непричаствуемый по сущности, как ты слышал, пребывает превыше и этих причастий.

К этому сейчас [направляется] и наше слово. Поскольку это неименуемое – не только сущность, но и божественность, и благость, и премудрость, и жизнь, и вообще все, что называется причаствуемым, то если ты вдруг услышишь о Боге, что Его сущностью является благость, а природой освящение, и что святость есть ни что иное как Он Сам, и что божественность не делится на части, ни изливается, ни посылается и иное тому подобное – не подумай, будто каждая из божественных энергий может называться сущностью, но знай, что сверхыменную сущность можно омонимически называть, [отталкиваясь] от того, что присуще ей по природе.

Когда затем тебе случиться услышать богословов, говорящих, что «мы говорим, что знаем благость Бога нашего и премудрость, но не сущность»[656] , и что «мы становимся богами, а стать той же природы [что и Он] не можем»[657] , и все сходное с этим, то не понимай тогда под божественностью и благостью ту непостижимую и совершенно неприступную сущность, – ибо и сами они это явственно запрещают, – но ее Божественную энергию, в познание и причастие которой приходим – каждый по мере своего очищения, соответственно которому сама она многообразно делится и множится по спасительной справедливости Преподающего. Поэтому и божественный Максим, сказав, что «для того нас сотворил Бог, чтобы нам быть общниками божественной природы и причастниками Его присносущия», прибавил: «по обожению от благодати»[658] , поскольку через обожение совершается приобщение к Богу. Поэтому и в другом месте он совершенно отрицает тождество с Богом по сущности, но провозглашает [тождество] по энергии и благодати[659]. Как же не будет тогда в высшей степени простая, неделимая и сущая превыше всякого именования, причастия, уразумения и всякого соприкосновения божественность и благость превосходить благость и божественность множащуюся, разделяющуюся, причаствуемую, постигаемую, хотя и неясно, и вполне именуемую? Поэтому хорошо ответил на вопрос Гаия богослов Дионисий, что не только богов по благодати, – ибо этого было бы мало, – но и само богоначалие и благоначалие и божественность, то есть боготворящий дар и благодать, превосходит Бог, Который сверхначален по отношению ко всякому началу[660]. Если же, также согласно ему, Бог есть причина не только причащающихся, но и причастий, то как же Он, как причина, не будет больше причиненного?