Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Князь был преисполнен решимости все стерпеть, однако, утратив душевный покой, он с тревогой и отвращением предвкушал неизбежную встречу с Кирой.

Наконец наступило одиннадцатое число третьей луны. Посланники императора старший советник первого ранга Сукэкадо Янагихара и советник второго ранга Ясухару Такано, а также посланник государя–инока старший советник первого ранга Хиросада Сэйкандзи со свитой прибыли в Эдо и расположились в резиденции для почетных гостей — в усадьбе Тэнсо. Их встречали князь Асано, Кодзукэноскэ Кира, Сакёноскэ Датэ и другие официальные лица. Кира, державшийся так, будто солнце впервые воссияло для него в этот день, излучал величавое достоинство. При ближайшем рассмотрении было очевидно, что все участники церемонии, как и надлежащая утварь, занимают приличествующие им места, так что взор радовался порядку и благолепию.

В этот день Кира мог в полной мере проявить свои таланты. Придворный церемониймейстер, унаследовавший сие искусство от многих поколений предков, он чувствовал себя как рыба в воде. Уверенно передвигаясь по залу, будто давая понять, что здесь он в своей стихии, Кира одним своим видом успокаивал и ободрял участников приема. Его жесты и интонации, отшлифованные опытом бесчисленных предшественников, как нельзя лучше соответствовали моменту, очаровывая утонченной грацией и изяществом манер. Величественно заняв свое место, всем своим существом вельможа воплощал изысканную красоту церемонии, что заставляло на время забыть об изъянах его натуры.

Сам Кира вполне сознавал важность своей миссии и, похоже, пребывал в отменном расположении духа. Казалось, мучившие князя Асано дурные предчувствия лишены оснований: во всяком случае, главный церемониймейстер ничем не обнаруживал враждебности, деловито давая соответствующие указания в ходе подготовки.

Беда пришла откуда ее не ждали. Заглянув во флигель, Кира обнаружил там установленную посреди зала расписную ширму с картиной Кано Мотонобу, изображающей дракона и тигра.

— Это еще что? — приостановившись, воскликнул вельможа. — Откуда взялась эта вещь?

В голосе его слышалось брюзгливое вздорное раздражение. Дежуривший в зале стражник почтительно ответил:

— Доставлена князем Асано Такуминоками…

— Что–что? Князем Асано?! — Кира даже изменился в лице от негодования. — Да кто позволил?! Выставить на церемонию приветствия императорских посланцев ширму, расписанную цветной тушью, — это же верх невежества! Скажи, чтобы ее скорее заменили!

Произнося эту гневную тираду, Кира невольно стукнул веером по ширме. Его благостное настроение немедленно испарилось, сменившись желчным недовольством.

Узнав о случившемся, князь Асано поспешил во флигель. Пустячное происшествие послужило поводом для нового соприкосновения этих двух людей, которые и в прошлую встречу так не понравились друг другу. При виде белого холеного лица красавца–князя Кира почувствовал, как затаенная ненависть с удвоенной силой клокочет в груди.

Ширму безотлагательно заменили.

Поведение Киры в этом деле, как на него ни взглянуть, было ничем не оправдано. Достаточно было просто указать на допущенную в ходе подготовки к приему оплошность и на том закрыть тему. Не было никакой необходимости повышать голос, устраивать разнос да еще бить веером по ширме.

Князь Асано ничего не сказал приближенным. Он полагал, что нет иного пути, как все претерпеть в одиночку, скрывая в глубине души боль и досаду, однако выражение лица невольно выдавало его чувства. По горькой улыбке самураи догадались, какие переживания господин пытается от них утаить, и сами мучились от сознания своего бессилия. Дело усугублялось тем, что не только князь, но и часть его вассалов оказались на грани нервного срыва.

Вскоре последовал еще один инцидент. Все произошло вечером того же дня. Хикоэмон Ясуи торопливо подошел к князю и доложил:

— Тут одно странное дело… Князь Датэ перестелил в опочивальнях гостей татами. Вроде бы по указанию его светлости Киры…

— Что?! — воскликнул князь, грозно сдвинув брови. — Не может этого быть. Я спрашивал совсем недавно у его светлости Киры. Разве он не сказал вполне определенно, что все стены между комнатами и наружные бумажные перегородки надо будет сломать и заменить, а татами не трогать, потому что они пока еще не так плохи?

— Точно. Однако князю Датэ было дано указание циновки заменить…

— Выходит, старик хочет из меня дурака сделать? — воскликнул князь, закусив губу, и лицо его при этом побагровело.

Кто бы мог представить себе такое коварство! — думал он. — Если Датэ перестелил циновки, он точно должен был получить от Киры инструкции на сей счет. А меня, стало быть, старик хочет выставить неотесанным болваном в этом фарсе! На случай, если посланники императора и посланник государя–инока отправятся в храм Уэно Канэй, а оттуда в храм Сиба Содзё, к подготовке резиденции для их отдыха надо отнестись со всей серьезностью и учесть все наставления, чтобы у почетных гостей не возникло никаких нареканий. Нет, он не будет молчать. Завтра же, когда они встретятся лицом к лицу, Кира должен будет объяснить свое поведение!

Однако окончательная инспекция резиденции для отдыха высоких гостей была назначена на следующий день. Если татами до того времени не будут перестелены, что означает небрежение служебными обязанностями, позора не миновать, а отсрочки ждать не приходится.

— Хикоэмон, мы должны принять меры немедленно — все сделать сегодня же ночью! — распорядился князь.

Хикоэмон даже крякнул, охваченный сомнением.

Всего в усадьбе было более двухсот циновок. Легко было сказать «сегодня же», но в действительности перестелить все циновки за одну ночь было почти невозможно.

— Прошу прощения, но как же… — начал Хикоэмон.

— Ты что, собираешься меня ослушаться?! — грозно прикрикнул князь.

— Ваша светлость! — обратился к господину один из самураев, склонив голову и уперев обе руки в татами. Это был личный телохранитель князя Гэнгоэмон Катаока.

— А, это ты, Гэнгоэмон!

— Так точно, я.

— Ладно, поручаю все тебе.

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, все сделаем! Идем, Ясуи, не будем медлить! — ответствовал верный самурай, поднимаясь с колен и увлекая за собой к выходу Ясуи.

Тотчас же ворота усадьбы были распахнуты настежь, вся обстановка из комнат выставлена наружу и разбросана в вечерней мгле, а люди были отправлены на поиски новых циновок по всем окрестностям. Во дворе храма Кандзи–ин, где располагалась гостевая усадьба для посланников, стало светло, как днем, от зажженных фонарей.

— Надо во что бы то ни стало закончить все сегодня ночью! — объявил Гэнгоэмон, и все самураи во главе с самим Гэнгоэмоном в едином порыве бросились выполнять приказ, словно воины на поле боя.

Собравшиеся на зов циновочных дел мастера тоже, казалось, прониклись общим энтузиазмом. В отблесках фонарей повсюду сверкали бойко снующие иглы. Пятна света выхватывали только рабочее место под руками. Тусклый диск луны смутно маячил в вышине над черными макушками сосен, понемногу склоняясь к западу. Самураи время от времени поглядывали в небо, чтобы удостовериться, далеко ли продвинулась луна, и шептались между собой, озабоченно нахмурившись.

— Сто тридцать татами. Осталось совсем немного — всего восемьдесят. Давайте, приналягте дружнее! В награду просите все что угодно!

Луна зашла, погрузив во мрак небосклон и омрачив сердца всех собравшихся во дворе усадьбы. Вскоре небо окрасилось в синеватые тона и стало светлеть. От карканья ворон, предвещавшего зарю, боль пронзала грудь, словно в нее впивались иглы усердно работавших мастеров. Самураи больше никого уже не понукали своими просьбами приналечь, а лишь стояли поодаль, наблюдая, как поднимаются и опускаются иглы.

— Осталось тридцать, — словно электрический ток, прошелестели по двору голоса.

Небо на востоке становилось все светлее, меркло сиянье звезд. Рассветный ветерок коснулся усталых от бессонной ночи голов.

24
{"b":"135540","o":1}