Утром мы с Василисой сидели в кабинете и думали.

Избирательная кампания по сути та же война. Здесь есть свои и враги, и генералы, и рядовые, на идеологических фронтах грохочут орудия, по территории неприятеля рыскают шпионы, разведчики, диверсанты... Словом, предательство Курочкина нас не шокировало. Надо было спасать собственные любимые шкурки – на войне как на войне.

Сначала в патриотическом порыве мы решили донести обо всем Гарику. Но постепенно, вспоминая детали вчерашнего разговора двух кураторов, засомневались.

Васька осторожно напомнила, что по пьяни воображение может разыграться не на шутку, и вообще удивительно, что мы, приняв такое количество алкоголя, увидели только Курочкина с Перцелем, а не пляшущих зеленых человечков.

А мне пришло в голову, что тяжелые обвинения против московских кураторов могут стоить нам карьеры. Слишком высокий уровень. Курочкин представляет интересы тайной кремлевской группировки, у которой свои планы на президентские выборы. И в эти планы наш Петров не входит. Кого они хотят сделать президентом – вопрос десятый. Важно другое: Курочкину непонятным образом удалось замаскироваться и пролезть в кураторы петровской кампании. Этот волк в овечьей шкуре, судя по всему, уже совратил Перцеля. Теперь «сладкая парочка» начнет потихоньку, без лишнего шума, «сливать» петровскую кампанию. Загубить предвыборный проект легко – существует тысяча способов, и все они, конечно, прекрасно известны интригану Курочкину: бумажная волокита, палки в колеса собственной пиар-команде, финансирование сумасшедших идей... Можно, например, выписать из-за границы Мадонну для участия в агит-концерте – оставшихся после этого денег гарантированно не хватит и на сотню листовок, даже написанных вручную.

Передо мной и Васькой каменной стеной встала неприятная дилемма. С одной стороны, подслушанный разговор делает изначально бессмысленной всю нашу работу на этой кампании. Пиарщики – люди настроения. Для нас важно не просто заработать на хлеб, но и не заскучать при этом. С другой стороны, гонорар с выборов такого уровня гарантирует полное освобождение от финансовой депрессии минимум на полгода.

– Но представляешь, нам придется много месяцев создавать вид кипучей деятельности, – опечалилась Василиса, – а более утомительного занятия нет в природе. Как будто читаешь книгу с конца.

В жизни нашей уже была одна кампания с заранее известным сюжетом. Вся команда работала на одного явно непроходного кандидата, и весь смысл нашего трехмесячного дуракаваляния состоял в том, чтобы хоть немного переключить внимание народа с лидера предвыборной гонки на эту подставную фигуру. Будущий победитель был известен всем – за ним мощной стеной стоял местный криминалитет, но для порядка требовалось изобразить альтернативных кандидатов, причем безопасных, то есть с нулевым шансом на выход в финал.

Выборы были мизерного масштаба, деньги смешные, подставной фигурант – склонный к запоям человек, конечно, о победе никто и не заикался. Вся команда тогда состояла из нескольких неуравновешенных гениев, включая водителя.

Раз в две недели кассир от «братков» привозил нам деньги. Васька засовывала пачки в дамскую сумочку и развозила бабло по редакциям – благодаря этой нехитрой процедуре в местных газетках появлялись слепленные тяп-ляп материальчики про фальшивого кандидата.

Все остальное время мы маялись от безделья, прочитали все книги, которые нашли на съемной квартире, каждый день ходили в кино. Со скуки я даже переспала тогда с Николаем, иногда забегавшим к нам в офис, и начала изучать испанский. Самое интересное, что после окончания той синекуры Василиса заявила, что ей срочно нужно отдохнуть от ничегонеделанья и от меня, и улетела в Тунис.

– Но в этот раз городишко побольше, – рассуждала я, – и вообще вокруг рекордное количество интересных людей, наверняка будут попадаться даже доктора наук...

– Ты уже видела хоть одного? – живо заинтересовалась Василиса, питающая слабость к интеллектуалам.

– Знаешь, Васька, если кому-то не жаль тратить миллионы на политическую авантюру – это их проблемы. Наша задача: расслабиться и получать удовольствие.

В результате было решено: во-первых, плыть по течению, во-вторых, держать язык за зубами, и, в-третьих, работу выполнять, но без фанатизма. Часа три мы честно трудились, обзванивали редакции, узнавали расценки на рекламу и осторожно намекали на «джинсу» (это когда рекламная по своей сути статья подается под видом обыкновенного журналистского материала), одновременно чертили схемы северского телеэфира. Злополучный медиаплан начал приобретать реальные очертания. Потом Васька накрасила губы и поехала налаживать более тесное знакомство со СМИ, а на самом деле банально кокетничать с редакторами и их замами, чтобы выпросить скидки и вообще подружиться. Потому что журналистам надо не просто платить, их надо любить и лелеять:

кормить вкусными обедами, восхищаться талантливым пером, травить неприличные анекдоты и панибратски хлопать по плечу при встрече. Даже у самых прожженных журналюг есть некоторые представления о человеческой благодарности, и можно надеяться, что в конце концов они немножко полюбят и вас с вашим кандидатом, а этого не купишь ни за какие деньги.

Я в очередной раз набрала номер мобильного телефона Андрея Афанасьевича Одинакова, пресс-секретаря губернатора Северской области. Гарик дал поручение «навести мосты». Трубка вновь ответила долгими гудками. От скуки я тихонько пропела в телефон:

– Где тебя носит, крейсер Аврора, в час, когда утро встает над Невой?..

Вдруг тонкий мужской голос ответил «Алло?», да так неожиданно, словно Одинаков отреагировал на мой лирический призыв.

Я скороговоркой объяснила ситуацию и предложила встретиться. Трубка весело заквакала в ответ:

– Дарья, да? А я смотрю – номер незнакомый, и не отвечаю. Да, мы в курсе. Да, будем содействовать. Да, надо встретиться.

Первым делом он заглянул под стол, ощупал столешницу и внимательно исследовал электрический провод от маленькой лампы.

– Что-то не так? – спросила я.

Местом встречи был выбран небольшой китайский ресторанчик, где Одинаков потребовал отдельный кабинет и недовольно осмотрел легкую дверцу из тростника. Теперь он стоял посреди комнатки и озабоченно разглядывал потолок – видимо, подозревая скрытые камеры наблюдения.

– Подстраховка, – объяснил наконец мой спутник. – Профессиональная привычка.

– Вы работали в ФСБ? – Я очень удивилась, потому что мсье пресс-секретарь меньше всего походил на мастера интриг и шпионажа. На вид ему было около сорока. Физиономия принца в многолетнем изгнании. С первого взгляда понять, что это за птица, не удалось – бил по глазам дикой расцветки галстук, недоумение вызывали и мальчишеские джинсы, и золотой браслет на хилой ручонке, и дорогой портфель прекрасной кожи. Он мог оказаться стареющим геем, или просто дураком, или всем вместе.

– О, нет, я по образованию историк. Но время такое, что надо быть настороже. Вы уверены, что здесь мы находимся в информационной безопасности?

– Нет, – честно ответила я, – но мы ведь не собираемся обсуждать государственные тайны.

– Дашенька, вы еще так наивны. Всегда надо быть готовым...

– К труду и обороне?

Мсье Одинаков печально улыбнулся – мол, ах, Дарья, как вы юны и глупы. Старый ты козел, беззлобно подумала я, пей молоко перед сном для успокоения нервов.

Впрочем, разговор налаживался. Меня на благодушный лад настроило запеченное в карамели яблоко. Андрей Афанасьевич лакал из маленькой пиалы зеленый чай, потихоньку приходил в себя и казался вполне адекватным. Он посоветовал внести кое-какие изменения в медиа-план, порекомендовал парочку дельных писак, а главное – заверил в полной лояльности, добавив, что за последние годы губернаторская администрация сделала все, чтобы большая часть СМИ региона находилась у них «под колпаком». Оставалось выяснить, знают ли об этом сами журналисты.