Прихлебывая прохладный напяток, маг некоторое время отдыхал от своего занятия, потом поднялся с места, взял один из своих светильников и поднялся на верхний ярус башни. Здесь были окна, предусмотрительно полуприкрытые ставнями так, чтобы какой-нибудь безрассудный смельчак не смог беспрепятственно проникнуть в жилище великого мага. Не то чтобы в башню Ариантуса были желающие попасть по своей воле, но излишняя предусмотрительность еще никого не погубила, в отличие от трижды обоснованной самоуверенности.

Маг посмотрел в ночное небо и прислушался к звукам, доносящимся снаружи. Город медленно утихал. Засыпали торговцы и мастеровые, солдаты и рыбаки, портовые грузчики и домохозяйки. Тишину ночи нарушали, правда, патрули ночной стражи и отправляющиеся на преступный промысел разбойные люди, но от этого уже было никуда не деться. Главное, что город засыпал, и можно было заниматься тонкой магией без помех. Ариантус поправил настройку некоторых своих талисманов по звездам и собирался уже было пойти вниз, но вдруг почувствовал рядом с собой присутствие кого-то постороннего и резко обернулся назад:

— Кто здесь? — грозно спросил он.

— А ты ожидал увидеть здесь кого-то кроме меня? — негромко прошелестел в ночной тишине чей-то голос.

В дальнем углу башни возникла призрачная фигура, которая постепенно принимала все более отчетливые очертания высокого бородатого старика. Ариантус шагнул в сторону, бросил быстрый взгляд на один из своих приборов, переставил несколько рун в новую позицию и снова проверил настройку.

— Что тебе на этот раз от меня надо, Ормунд? — спросил он делано небрежным тоном, продолжая понемногу изменять положение рун;

— Ты знаешь, — пожал плечами его собеседник.

— Тебе не нравятся мои опыты, — спокойно произнес Ариантус, — но я уже говорил, что как-нибудь постараюсь с этим примириться. Или у тебя появились новые доводы?

— А ты по-прежнему не соглашаешься внимать голосу разума? Ты ведь и сам понимаешь, что твои опыты с оживлением мертвых опасны. И для тебя самого в первую очередь.

— Если бы люди всегда избегали опасности, то магия вообще никогда не могла бы возникнуть. Если я не убоялся иметь дело с духами тьмы, то неужели ты думаешь, что сможешь испугать меня больше, чем они?!

— У меня нет намерения тебя напугать, — возразил Ормунд. — Но ты же знаешь, что в высших сферах ты мне вообще не соперник. Так вот, я обращаюсь к тебе с высот своего знания — твой путь приведет тебя к гибели! Остановись, пока еще не стало слишком поздно!

— Ты мудр, Ормунд, — усмехнулся Ариантус. Что же ты заходишь ко мне только в виде бестелесного призрака? Навестил бы меня по-людски, отобедал, вина выпил. Или ты боишься, великий?

— А ты хочешь испытать на себе мое могущество?

— Ни в коей мере. На своем уровне ты сильнее. Но жители Палентии нуждаются не столько в твоей великой силе, сколько в моих малых возможностях, на которые ты при всем своем величии не способен.

— Ты думаешь, я не смог бы поднимать мертвых? Наглец. Я могу это делать, я знаю, как это делать, но за все в этом мире приходится платить! Ты просто не знаешь, чем на самом деле тебе придется расплачиваться!

— Мы говорим каждый о своем, — поскучнел Ариантус. — Это вполне бессмысленно. Я все это уже слышал.

— Да. Так вот, если ты не воспринимаешь мои доводы, то послушай еще такое предупреждение — прежде чем ты попадешь под удар магических сил от поднятой тобой волны, тебя иастигнет кара людская! Ты не можешь отрицать мои возможности провидеть будущее — тебе нанесут удар смертные, которые не потерпят твоих занятий некромантией!

— Спасибо за предупреждение, — язвительно сказал Ариантус. — Не сам ли ты направишь этих людей? Но это так, к слову… Я приму меры, чтобы обезопасить себя. Прощай!

Ормунд, задохнувшийся от негодования, почувствовал, что разговор потерял всякий смысл, и медленно развоплотился. Ариантус злобно дождался, когда смутный образ исчезнет совсем, потом быстро сделал несколько плавных движений руками, мешая слова заклинаний с крепкими ругательствами. Редкое облачко крохотных искорок, слетевших с его рук, вихрем вымело из помещения все следы чужого присутствия, и маг с удовлетворением вернулся к своим талисманам, восстанавливая настройку.

— Старый болван не понимает, что я его использую, — торжествующе пробормотал он. — Сам того не желая, он дает мне возможность понять и использовать его силу!

Старый маг в это же время в своей башне произносил почти то же самое:

— Юный наглец не понимает, что я использую даже его ошибки. Все, что он узнает с помощью своих опытов, становится моим достоянием…

Ариантус неторопливо спустился на ярус вниз и оказался в просторном помещении, освещенном горящими толстыми ароматизированными свечами, где вокруг стола с шестью установленными вертикально жезлами стояли шесть высоких деревянных ящиков. Они были открыты с одной из сторон, и можно было видеть, что один из ящиков пуст, а в пяти других находится по обнаженному человеческому телу.

Мертвецы, ведь вблизи никто не признал бы их за живых людей, более всего напоминали манекены. Они не дышали и не подавали признаков жизни, но при этом стояли на ногах, лица их были чисты и спокойны, кожа имела обычный цвет, без смертной бледности покойника. Два тела имели еле заметные круговые полоски на руках и ногах, как будто тела собирались из обрубков. Жезлы напротив каждого трупа увенчивались крупными прозрачными камнями, слабо окрашенными в разные цвета от зеленовато-желтого до бледно-фиолетового, не было камня лишь в том жезле, напротив которого еще не было человеческого тела. Ариантус обошел ящики, любовно оглядел тела, убеждаясь в их полной сохранности, вздохнул и пошел к лестнице ведущей вниз, в жилой ярус. Время оживлять тела еще не наступило.

В жилом ярусе мага ждали двое учеников — Астер и Никел. Неутомимый искатель истины и страстный исследователь законов магии, Ариантус подобрал себе учеников, ничуть не похожих на него по складу ума. В свое время он имел дело с разными людьми, стремившимися стать учениками великого мага, но своими доверенными людьми он сделал не самых сообразительных и способных, а самых преданных и исполнительных. Ему хватало своих сомнений и своих ошибок, чтобы допустить возможность того, чтобы его доверенные ученики могли испортить сложный опыт, пытаясь сделать что-нибудь не так, как сказано, а лучше… Кроме них сейчас в башне оставался лишь привратник, крепким сном спящий в каморке возле тяжелой надежно запертой двери. Наемная прислуга приходила по утрам и в башне не ночевала.

— Нам пора, — сказал маг ученикам, и они направились за ним в лабораторию.

Здесь на полу была выстроена пентаграмма, имевшая в поперечнике около трех локтей. Ариантус превзошел самого себя при создании этого магического атрибута — белая полоса, проведенная на каменном полу, была окружена сплошной цепочкой рун. Дальше шла пятиугольная рамка из железных полос, намертво склепанных кузнечным молотом. К железной рамке прилегала пентаграмма из дерева, пропитанного ароматическими маслами. Венчала конструкцию изящная серебряная пентаграмма тонкой работы, оснащенная несколькими амулетами. В стороне от этого шедевра магической мысли стоял массивный стол, на котором имелась миниатюрная копия большой пентаграммы. Напрасно, ох, напрасно искал бы сторонний наблюдатель хоть какое-то крошечное упущение в работе Ариаитуса!

По команде мага, его помощники начали подготовку к проведению ритуала. Делали они это уже не в первый раз, так что вскоре все было готово. Ариантус стал еще более собран и сосредоточен. Грозно звучали в замкнутом помещении лаборатории слова древних заклинаний, освобождающих силы потустороннего мира. Никел, внимательно следивший за каждым движением великого мага, наконец уловил ожидаемый сигнал и начал медленно активировать порученные ему талисманы. В большой пентаграмме возникло плотное облачко клубящейся черноты, постепенно приобрело некоторое подобие человеческой фигуры, мощной и коренастой, деформированной так, как будто она была туго стянута невидимыми цепями.