— Государь, — сказал он, — мы вроде как бы в воинском походе, но ведь на самом-то деле никакой беды не ждем?

— Ты это к чему?

— Так такое дело… Сегодня же праздник в народе отмечают. Перелом года, самая короткая ночь в году.

— И что?

— Ну, ребята глянули. Тут неподалеку местные как раз гулять будут, так, может, мы сходим? К утру, как положено, все будут на месте.

— Ладно, пусть. Но один часовой должен все же быть на посту.

— Конечно, государь! И сменим его вовремя. Все будет хорошо.

Воины собрались быстро и целеустремленно. Через несколько минут они дружной гурьбой направились к реке, где уже стали видны отсветы большого костра.

Конан обратил внимание, что оружие они предусмотрительно сложили в шатер и по возможности сменили походное снаряжение на более легкую одежду.

Стемнело, в ночном небе ярко светили звезды, молодой месяц висел над линией горизонта, а от реки доносились звуки песни. Слов на расстоянии было не разобрать, но мотив звучал радостно и чисто. Король с сыном сидел у догорающего костра, как вдруг часовой, невидимый в темноте, шумно двинулся в сторону с возгласом:

— Кто идет?

Послышались возня и невнятные возгласы, и вскоре воин направился к костру, подталкивая перед собой человека с заломленной за спину рукой. Король встал и шагнул к ним навстречу:

— Что случилось, Марк?

— Вот, государь, шел к нам, отвечает невпопад, и чего ему надо, непонятно…

— Отпусти его.

Бородатый мужчина, высокий и худощавый, неторопливо поправлял на себе одежду и, устремляя на короля взгляд безумных глаз, что-то бормотал.

— Что ты там говоришь? — спросил его король.

— Что вы от меня хотите? Вы мне не нужны, и ее здесь нет…

— Кого?

— О, Аннабель, любовь моя, где ты? Опять я не найду успокоения душе моей… Я отдал бы за тебя жизнь, но зачем тебе моя жизнь?! О, Аннабель…

— О ком ты говоришь, где она? — спросил Конан.

— О, Аииабель! Взгляд ее для меня дороже всех сокровищ мира. Они называли ее ведьмой! Какое мне до этого дело? Они называли ее дурнушкой! Что они понимают в красоте? О, Аннабель…

— Где она?

— О, Аннабель! Ты не дашь мне покоя… Твой светлый образ зовет меня и снова и снова я бреду без дороги и без цели…

Безумец вдруг повернул голову, будто что-то увидел в непроглядной темноте леса и двинулся мимо короля. Марк попытался ухватить его и удержать, но Конан перехватил его руку:

— Пусть идет.

— Да, государь. Я ведь только что вспомнил, это безумец с озера Обер. Он безопасен, и его никто не трогает, иначе не будет добра тому, кто его обидит.

— Что это за озеро Обер?

— Ну, я на самом деле-то плохо помню, — смутился гвардеец. — Еще в детстве раннем слышал легенды, а сейчас вот вспомнил. Это дымное озеро Обер, и излюбленный ведьмами Вир…

— И где это оно?

— Не знаю. Пожалуй, что нигде. То есть, нет на самом деле такого места в округе, есть лишь рассказы о нем.

— Ладно. Карауль дальше.

Конан отошел от шатра и прислушался. Безумец с озера Обер удалялся, еле слышен был хруст веток под его шагами. У реки хоровое пение прекратилось и слышны были отдельные веселые возгласы, смех, порой доносился звук свирели. Воздух, напоенный ароматами цветущих трав, казалось, опьянял не хуже вина, стрекот кузнечиков и лесные шорохи сливались в торжествующую музыку природы. Во мраке леса возникали и исчезали смутно видимые светящиеся пятна. Неспроста люди праздновали сегодня, ощущение чего-то особенного настигало с пугающего неотвратимостью, и Конану приходилось делать над собой волевое усилие, чтобы сохранять ясное восприятие происходящего. Он собирался уже вернуться к шатру, как в лесу снова послышались легкие шаги.

— Веселенькая сегодня будет ночка, — пробормотал киммериец.

Человек приблизился, и Конан увидел перед собой невысокую молодую женщину в светлом платье. В лунном свете показалось округлое лицо в обрамлении распущенных волос, удерживаемых лишь венком из луговых цветов.

— Кого ищешь, красавица? — окликнул он ее.

— Тебя.

Она медленно подошла к нему, сняла с головы венок, надела его на голову короля. Чтобы дотянуться, ей пришлось поднять руки над головой и прильнуть к нему всем телом.

— Пойдем со мной, — сказала она.

— Ты знаешь, кто я? — спросил киммериец. Женщина была ему желанна, но он уже привык просчитывать все последствия своих действий.

— Ты мужчина, — просто ответила она, протягивая ему свою руку. — А в эту ночь мужчины не отказывают женщинам.

— Вот как? — спросил Конан, обнимая ее округлый стан и бросая быстрый взгляд в сторону костра. Там рядом с Конном тоже сидела женщина, тесно прижимаясь к юноше.

— Ну что же, пойдем…

К вечеру шестого дня королевский отряд подъехал к небольшой крепости в северной провинции Аквилонии, построенной возле деревни, расположенной на берегу не то широкого ручья, не то крошечной речушки. Крепость тоже не поражала мощью и величием — кое-как сложенные из плохо обтесанных камней стены имели высоту в два человеческих роста, неглубокий ров служил не столько преградой врагам, сколько канавой для стока дождевой воды, края его оплыли и густо заросли травой.

— Недолго же выстоит такая крепость при штурме, — насмешливо сказал Конн.

— Видишь ли, — возразил король, — стены невысоки, но с лошади не запрыгнешь, все равно лестницы нужны. То есть этого достаточно, чтобы жителям укрыться в крепости и отбить набег небольшого отряда, а большого войска здесь обычно ждать не приходится. А если все же будет большая война, то подойдет на помощь и наше войско.

Тем временем они подъехали к воротам крепости и были остановлены грозным окликом стражника.

— Кто едет?

— Король Аквилонии! — отозвался гвардеец, ехавший впереди отряда.

Стражник схватил трубу и подал троекратный сигнал довольно противного звучания.

— А если бы ехали враги? — спросил Конан стражника, въезжая во двор крепости.

— Ну, решетку-то я бы успел опустить в любом случае, — уверенно отозвался стражник, — а врагов мы не ждем, это да. Внезапно они все равно не подойдут, сначала наши гонцы успеют.

Навстречу гостям уже выходили немногочисленные воины этого заброшенного гарнизона и спешил их командир, поправляя на ходу свою одежду.

— Счастлив приветствовать государя Аквилонии, — поклонился он Конану. — Барон Леппик, к вашим услугам.

— Приветствую тебя, барон! — сказал король, спешиваясь. — Распорядись, чтобы моих людей устроили на ночлег. Сегодня мы гостим у тебя.

— Несомненно, государь, — склонил голову барон. — Но можно ли мне узнать — не война ли надвигается на наши земли? Не нужно ли предпринять какие-нибудь срочные меры?

— Нет, успокойся.

Барон послал слугу проводить короля и наследника в покои замка, а сам остался распоряжаться во дворе. Через пару часов все собрались в обеденном зале. За обильной, сытной трапезой барон рассказывал королю об обстановке возле границы.

— У меня сейчас под началом полсотни воинов, — говорил он. — На днях мне сообщили, что пикты шарят на нашей стороне, и я послал два десятка конников прочесать приграничные перелески.

— Я смотрю, — сказал Конан, — что в твоем замке стены обильно укрыты дорогими гобеленами, а вот крепостной ров давно не чищен. Ты врага думаешь роскошью запугать?

Барон покраснел:

— Я знаю, государь, — начал оправдываться он. — Я собирался послать людей на чистку рва сразу после уборки урожая.

— Смотри. Это твоя крепость, но ты и в порядке ее должен содержать. А отчего я не вижу за столом твоих сыновей? Ты их от меня, что ли, прячешь?

— Не гневайся, государь, — вздохнул Леппик. — Это моя боль и моя беда. Мои сыновья тяжело больны.

— Чем именно? — заинтересовался король. — Я не слышал, чтобы здесь объявилось моровое поветрие.

— Болезнь не заразная. Мой старший сын Рон имел несчастье влюбиться в дочь барона Сертана. Влюбился безумно! Я не хотел бы рассказывать обо всех его безрассудных поступках, но чем больше прилагал он усилий, тем непреклоннее становился барон в своем намерении воспрепятствовать моему сыну и тем жарче разгоралась любовь Рона. Я отринул горечь многочисленных обид, нанесенных мне в былые времена Сертаном, и настойчиво просил его дать согласие на брак наших детей, но он решительно отказал мне и недавно выдал свою дочь замуж. И теперь мой Рон погрузился в бездну черного отчаяния, так что я теперь всерьез опасаюсь за его жизнь или рассудок.