— Пожалуй, я понимаю тебя — отчасти, — задумчиво произнес герцог. — И все же я никак не ожидал, что женщина, а тем более ты, могла написать такую скандальную книгу.

— Но тогда я… ненавидела тебя…

— Да, конечно. Об этом мне ясно сказали твои глаза в тот день, когда ты впервые переступила порог моего дома.

— Когда я писала свой роман, мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь… я встречу тебя…

— А когда встретила, то?.. Наступила пауза, после которой Тамара откровенно ответила:

— …То подумала, что многое из того, что о тебе рассказывают, — правда…

— Кое-что — наверняка, — неожиданно согласился герцог.

Тамара молчала.

Вопреки ее ожиданиям, он не разгневался на нее, не начал сыпать едкие, язвительные замечания в свойственной ему манере.

Но она была уверена, что навсегда утратила любовь герцога. От этой мысли хотелось кричать в голос, ибо Тамара понимала, что отныне уже не сможет существовать без этой любви.

» Лишь на одно чудесное мгновение я очутилась в раю, — подумала она. — Теперь все в прошлом… Я больше никогда не буду так счастлива, никогда!«

И вдруг она услышала слова герцога:

— Полагаю, ты готова возместить мне нанесенный ущерб?

Тамара беспомощно всплеснула руками.

— Но что я могу сделать?..

— Например, заплатить за клевету.

— Но ты ведь знаешь, что у меня… совсем нет денег…

— Ну что же… Тогда тебе придется отправиться в тюрьму, и это будет пожизненное заключение!

Говоря эти слова, герцог подошел поближе. Тамара повернула к нему голову, и в то же мгновение его сильные руки обняли ее за талию и крепко прижали к груди.

— Да-да, пожизненное заключение! — с улыбкой повторил он. — Тебя заточат в этот замок, и уверяю тебя — я буду свирепым тюремщиком. Вырваться на свободу тебе не удастся, даже не надейся!

Тамаре показалось, что она вновь парит в облаках.

—  — Пожалуйста, прости меня… — прошептала она, не глядя на герцога.

Он повернул к себе ее лицо, и Тамара заметила, что на его губах играет улыбка.

— Ничего не поделаешь, придется, — с притворным вздохом ответил он. — А твою гнусную книгу мы торжественно сожжем! И ты напишешь мне другую…

И, прикоснувшись губами к ее рту, добавил:

— Ты ведь напишешь историю нашей любви, моя дорогая? Историю о том, как два человека так любили друг друга, что все остальное не имело для них никакого значения…

— А ты уверен… что это правда?.. — спросила Тамара.

— Я люблю тебя! — твердо произнес герцог. — И никакие книги на свете не помешают мне быть с тобой.

С этими словами он приник к ее губам и начал целовать неистово, настойчиво, страстно. Пламя, которое уже зародилось в их душах, разгорелось сильнее.

» Как я люблю тебя!«— повторяла про себя Тамара.

Не только ее сердце, но и душа, и все тело пело от счастья. В эту минуту ей казалось, что она и герцог — одно целое…

Прошло довольно продолжительное время. Наконец герцог тихо спросил:

— Когда ты выйдешь за меня замуж, моя дорогая? Завтра?

— Я хочу быть твоей, — спокойно ответила Тамара, — и сделаю все, что ты захочешь. Герцог рассмеялся.

— Какая похвальная покорность! Неизвестно только, долго ли она продлится… Я уже привык постоянно сражаться с тобой. Боюсь, что мне будет не хватать моего главного оппонента…

Тамара тоже улыбнулась сквозь невысохшие слезы, и герцог, желая поскорее их осушить, начал целовать ее мокрые ресницы, щеки и губы.

Тут она почувствовала, как он осторожно вытаскивает шпильки из ее прически. Наконец последняя шпилька вынута — и Тамарины роскошные волосы заструились по плечам, накрыв ее темно-каштановым облаком.

— Так ты выглядела, когда играла с детьми на скошенном поле, — объяснил свои действия герцог. — Никогда прежде я не видел такой пленительной, обворожительной картины!

— Но ты тут же уехал!

— Если бы я остался, то схватил бы тебя в объятия и задушил поцелуями!

— А я, напротив, была очень смущена тем, что ты застал меня в таком виде…

Он снова поцеловал ее и сказал:

— Я понимаю — ты очень старалась скрыть от меня свои чудесные волосы.

Именно поэтому ты забирала их в этот скучный тугой пучок. Но, моя дорогая, цвет-то ты не могла изменить! Твои волосы своим цветом напоминают огонь, и мне до смерти захотелось разжечь этот огонь и в тебе…

В голосе герцога звучала такая страсть, что Тамара стыдливо спрятала лицо у него на груди.

Он же, взяв ее за подбородок, ласково повернул к себе.

— Я думаю, что маленький огонек мне уже удалось разжечь, — с улыбкой заметил он. — Теперь же, моя драгоценная, я научу тебя сгорать от любви! День за днем, год за годом это неистовое пламя будет разгораться в тебе и во мне, пока не охватит обоих…

И он снова поцеловал ее губы, а потом, погрузив руки в длинные пряди волос, доходившие почти до пояса Тамары, поцеловал и их тоже.

— Ты так красива, — проговорил он, — что каждый раз, любуясь тобой, я думаю — неужели ты еще похорошела с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

Тамара прерывисто вздохнула от счастья, а потом сказала:

— Скоро дети встанут после дневного сна. Мне нужно привести себя в порядок. Кроме того, должна заметить, что негоже его светлости, герцогу Гранчестерскому, находиться в спальне гувернантки!

— Сегодня ночью ты будешь спать здесь в последний раз, — пообещал герцог.

— Уже завтра, дорогая, ты станешь моей…

Недвусмысленное выражение его глаз заставило Тамару покраснеть.

Высвободившись из объятий герцога, она тихо спросила:

— Ты уверен, что… простил меня?..

Он снова властно привлек ее к себе и ответил:

— Я прощу тебе все на свете, лишь бы ты любила меня! Все, что мне нужно в жизни, — это знать, что твоя любовь принадлежит мне и ты никогда меня не покинешь.

На этот раз не было никаких сомнений в том, что он говорит серьезно.

Повинуясь внезапному порыву, Тамара бросилась к герцогу и обвила руками его шею.

— Да, я люблю тебя всем сердцем, всей душой! — воскликнула она. — Весь мир для меня — это ты…

Его губы, настойчивые и требовательные, заглушили ее последние слова.

Слившись в страстном объятии, они даже не заметили, как распахнулась дверь и на пороге возникла Вава. Девочка в изумлении уставилась на странное зрелище, представшее ее взору.

Некоторое время все молчали, затем Вава с упреком проговорила:

— А зачем это ты целуешь мисс Уинн?

— Я целую вовсе не мисс Уинн, — с улыбкой возразил герцог, — а твою тетю Тамару!

— А откуда ты знаешь, что она моя тетя? — удивилась Вава. — Это ведь тайна!

— Ты сама это сказала, — с улыбкой напомнил ей герцог, — когда мы нашли тебя в лесу. Вава сердито шлепнула себя ручонкой по губам.

— Ах я гадкая девочка!

— Собственно говоря, — сказал герцог, поднимая Ваву на руки, — я сам догадался об этом еще до того, как услышал это от тебя. Видишь ли, твоя тетя Тамара слишком красива. Гувернантки такими не бывают.

Вава посмотрела на Тамару, потом на герцога и с серьезным видом спросила:

— А ты любишь тетю Тамару?

— Очень! — с жаром подтвердил герцог.

— А она тебя любит?

— Надеюсь, что да, — ответил герцог. — Она обещала выйти за меня замуж.

Вава обхватила его ручонками за шею и воскликнула:

— Как здорово! Если вы поженитесь, мы навсегда останемся здесь и я смогу кататься на всех твоих лошадках…

— Обязательно! — пообещал герцог. — И еще мы купим тебе целую дюжину пони, если ты захочешь.

— Ну-ну-ну! — охладила его пыл Тамара. — Нечего баловать нашу племянницу — она и так слишком жадная.

— А он обещал, обещал, обещал! — на мотив какой-то одной ей известной песенки нараспев прокричала Вава. — Ой, дядя Говард, если бы ты знал, как я тебя люблю…

С этими словами она поцеловала герцога в щеку. Когда он взглянул на Тамару, его глаза сияли от радости.

Их взгляды встретились, и Тамара догадалась, о чем он думает. В один прекрасный день у них появятся собственные дети, и он будет баловать их так же, как сейчас не может ни в чем отказать маленькой племяннице…