На мгновение предсказатель замолчал. В комнате воцарилась тишина. Все очень внимательно его слушали. Нострадамус снова заглянул в свои записи и продолжил:

— Вас неизменно окружают сердца и клинки, насилие и слезы. Вы скоро наденете корону. Вы будете страстно любить и будете так же страстно любимы. Но давайте на этом закончим, Ваше Величество.

— Нет, нет. Рассказывайте! Продолжайте! Рассказывайте все, что видите! — приказала Мария Стюарт.

Нострадамус закрыл записи.

— Это все, — тихо сказал он.

В выражении его лица было нечто такое, что заставило Шину осознать его нежелание рассказать больше, чем он мог бы сообщить.

— Это все, — повторил Нострадамус.

— По крайней мере моя жизнь будет интересной, — воскликнула Мария Стюарт, сверкнув глазами. — По крайней мере я не буду скучать. Любовь! Это то, от чего женщине никогда не бывает скучно. Разве не так, сударь?

— Любовь приходит к разным людям по-разному, — ответил предсказатель, — особенно к королевам.

— Королевы тоже женщины, — сказала Мария Стюарт.

Нострадамус принялся сворачивать свои бумаги.

— Подождите! — воскликнула юная королева. — Вы не предсказали будущее моим друзьям. А как же мой жених, дофин?

— Сожалею, Ваше Величество, но я не предсказываю будущее сразу нескольким людям, — ответил он, — Возможно, я сделаю это в другой раз.

— Да, да, разумеется, — ответила Мария Стюарт. — Мы придем к вам завтра.

Было очевидно, что, узнав свою судьбу, она уже не слишком интересовалась судьбами других.

Нострадамус взял свои бумаги под мышку и повернулся. к двери. И тогда, словно впервые заметив лежавшую в постели Шину и как будто повинуясь непонятному зову, знаменитый предсказатель подошел к ней.

— Это с вами, сударыня, произошел этот неприятный случай сегодня утром? — спросил он.

Шина утвердительно кивнула.

— Во дворце только о вас и говорят, — продолжил Нострадамус. — Позвольте выразить сочувствие по поводу того, 'что вам пришлось пережить.

— Благодарю вас, сударь, — тихо поблагодарила Шина.

Предсказатель внимательно посмотрел на нее и низко поклонился.

— Иногда такое печальное испытание для тела может обернуться великой радостью для сердца, — сказал он.

Шина удивленно посмотрела на него, но, прежде чем успела задать ему вопрос или даже понять сказанное, Нострадамус поклонился и вышел.

Мария Стюарт по-прежнему оживленно щебетала о своем будущем.

— Любовь и опасность! Всегда ли они вместе? — спросила она и задорно рассмеялась на остроумную реплику одного из молодых придворных.

Болтая и смеясь, веселая компания удалилась из комнаты Шины в поисках нового развлечения.

После их ухода в комнате установилась странная тишина; теперь Шина наконец могла сосредоточиться и вспомнить, что с ней недавно случилось. Она снова почувствовала унижение, которое испытала, когда фанатики-реформаты сорвали с нее одежду, и ужас при воспоминании о том, как кузнец нес ее к месту предстоящей казни.

Она погрузилась в воспоминания и не слышала, как открылась дверь. Девушка вздрогнула от испуга, когда подняла глаза и увидела герцога де Сальвуара, стоявшего рядом с ней.

На какое-то мгновение ею овладел гнев из-за того, что он вошел так тихо, а она не слышала этого и не имела возможности позволить ему войти.

Шина неожиданно вспомнила, что герцог видел се обнаженной и укутал в свою накидку. Ее бледное лицо тут же покраснело.

— Вам лучше? — спросил он.

— Д-да, благодарю вас, Ваша светлость, — не поднимая глаз на герцога, ответила Шина.

Ей было трудно говорить, и она молилась, чтобы он скорее ушел, потому что у нее в горле застрял ком. Однако герцог не желал уходить. Он взял стул, поставил его рядом с кроватью и сел.

— Лекарь, осматривавший вас, сказал мне, что ваши ноги не так сильно обгорели, как он и предполагал.

— Они уже не болят, — ответила Шина.

Де Сальвуар внимательно посмотрел на нее, и через некоторое время она заставила себя сказать:

— Я… я должна поблагодарить Вашу светлость за спасение.

— Вам не за что меня благодарить, — тихо ответил он.

— Наоборот, — настаивала Шина. — Герцогиня сказала мне, что если бы не вы, меня бы… меня бы здесь не было.

Вы спасли мне жизнь!

— Как вы могли быть настолько непредусмотрительны, что оставили грума в лесу и поехали дальше одна, без сопровождения?

Шина вспомнила, почему она была так сердита, почему захотела поскорее выбраться из дворца и скакать по лесу до тех пор, пока либо она сама, либо ее конь не устанут. Но как она могла открыть мотивы своего поведения, пусть и безрассудного, герцогу? Шина снова покраснела.

Де Сальвуар, казалось, догадался о ее чувствах и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Его Величество король приказал, чтобы впредь никто не смел покидать пределов дворца без сопровождения вооруженного дворянина и двух грумов. Вас спасло настоящее чудо.

— Но, как я поняла, людей, которые… которые схватили меня, казнят, — сказала Шина.

— На их место придут другие, — ответил герцог. — Иногда мне кажется, что мы пытаемся сдержать накатывающуюся морскую волну голыми руками.

В его голосе прозвучал цинизм, очень не похожий на рьяный фанатизм герцогини.

— Но, возможно, эти люди правы, — продолжила Шина.

— Как разобраться в том, кто прав, а кто нет? — спросил герцог. — Разве вы не задавали себе этот вопрос с того самого момента, как оказались при французском дворе?

Шина удивленно посмотрела на него. Ее поразило, как точно он угадал ее растерянность и то, что ей было очень трудно в первые часы своего пребывания в Париже составить правильное представление о чем-либо или ком-либо.

К се изумлению, герцог нагнулся и положил свои ладони на ее руки. От прикосновения его сильных пальцев девушка почувствовала неожиданную скованность; она не могла пошевелиться, ей было даже трудно дышать.

— Уезжайте из Франции! — резко сказал де Сальвуар. — Возвращайтесь в Шотландию, пока вас не испортили здешние нравы и вы не разочаровались в жизни и людях. Вы приехали сюда такой жизнерадостной, такой уверенной в себе и в своей искренней преданности юной шотландской королеве. Если вы останетесь здесь надолго, вы будете сбиты с толку, несчастны и, кто знает, возможно, так же циничны, как и я.

На последних словах он усмехнулся и встал со стула.

— Уезжайте, малышка Шина, — повторил он. — Мой вам совет. Во дворце творятся вещи, которые я не могу объяснить, а вы слишком молоды, чтобы их понять. Но если вы воспользуетесь моим советом, то последуете за своим письмом как можно скорее.

— Моим письмом? — удивилась Шина.

— Я отправил его вашему отцу, — объяснил он. — Оно доверено надежному человеку. Ваш отец его скоро получит.

— Благодарю вас, Ваша светлость, — сказала Шина и быстро добавила:

— Я так и не поблагодарила вас как следует. Вы не дали мне возможности сказать, насколько я признательна вам за то, что вы пришли, что спасли меня… от… неминуемой… смерти.

Она не смогла понять выражение лица герцога.

— Вероятно, я услышал ваш зов, — неожиданно сказал он, и, прежде чем Шина успела прийти в себя от изумления, вышел из комнаты.

Она была настолько удивлена, что повернула голову и посмотрела на дверь. Что он имел в виду? Ведь она не звала его. С ее губ не сорвалось ни единого слова.

В глубине ее сердца что-то произошло. Не воспоминание, а нечто необъяснимое, нечто неопределенное ощутила она в этот миг. Возможно, это был отзвук того, что она тогда почувствовала и чего не могла выразить словами. Что это?

Она не могла объяснить.

И вдруг совершенно неожиданно, как солнечный свет проходит через оконное стекло, Шина поняла, что, несмотря на ужас, отчаяние и страх, которые ей пришлось пережить, она чувствовала, что не умрет. Она была безошибочно, абсолютно убеждена в том, что будет жить, что ее непременно спасут.

И она точно знала, хотя до этого момента была в этом не уверена, что человек, который спасет ее, — герцог де Сальвуар.