Почему-то каждый ученый начинал свой трактат о шизофрении в негодующем тоне, бичуя болезнь как самую мучительную, самую необъяснимую и самую загадочную среди остальных нарушений психики. Мне неясно, почему подобного рода вступление стало почти ритуальным, тем более, что каждый охотно подбрасывает собственную идею в огромный котел догадок и предположений. Одни уверены, что болезнь – следствие неразрешенных эмоциональных конфликтов, даже если невозможно определить суть конкретного конфликта. Однако большинство ученых, повергнутые в смятение молниеносной скоростью и неразборчивостью, с которой шизофрения одинаково проглатывает и уравновешенных, и неуравновешенных, с неменьшей уверенностью утверждают, что причины болезни имеют не эмоциональное, а органическое происхождение. Шизофрения, по их предположениям, вызывается попаданием в кровь ядовитых веществ, образующихся в результате нарушения эндокринной системы. «Это дисфункция гипофиза», – утверждают одни. «Все дело в дисфункции щитовидной железы», – возражают другие. «Вовсе нет, – настаивают третьи. – Здесь замешана дисфункция надпочечников».
Такой же разнобой наблюдается и в методах лечения. Одни уверены, что только шоковая терапия, с первых дней болезни и до выздоровления, может спасти больного. Нет, возражают другие, шоковая терапия не излечивает, и если она не принесла облегчения на начальных этапах, ее дальнейшее применение является издевательством над больным и, возможно, наносит вред его здоровью. А третьи считают, что никто не верит в целительную силу шоковой терапии, а ее длительное применение лишь помогает сделать пациента покорным, чтобы он не доставлял хлопот персоналу больниц. (Тем более, что администрация, как правило, испытывает трудности при наборе людей на эту тяжелую и низкооплачиваемую работу).
Есть свои поклонники и у транквилизаторов. Бывали случаи, когда успокоительные лекарства творили чудеса, излечивая больных в течение нескольких недель. Но тут же возникали возражения: эти средства хороши для тревожных состояний, но не годятся для прочих больных, а их длительное применение опасно. Широкое использование психотропных средств в больницах играет ту же роль, что и шоковая терапия: сделать из шумного, буйного, неуправляемого сумасшедшего тихое, покорное существо, удобное в обращении, но ничуть не просветлевшее разумом.
Обнаружилось много интересного материала относительно лечения словом. Большинство шизофреников не воспринимают этот метод терапии. Больной, как правило, упорно смотрит сквозь психиатра отсутствующим взглядом. Однако, как отмечают многие психиатры, у склонных к беседе больных наблюдается необычная способность читать чужие мысли, что приводит собеседника в полное замешательство. В переводе на язык психиатрии это звучит как «сверхъестественная способность шизофреника чувствовать не оформленные в словах и лишь частично осознаваемые психиатром ощущения». С ликованием я читала многочисленные описания этого же явления, поражающие разнообразием ученого глубокомыслия. Пальму первенства я отдала следующему пассажу: «Реактивность шизофреника в отношении эмоциональных стимулов, являющихся подпороговыми для перцептивного аппарата нешизофреника». (Эк, завернули! Что до меня, то это не что иное, как приспособление Нечто. Привинтил к аппарату – и считывай чужие мысли. Лично мне все ясно, как Божий день). Тем не менее, приятно было узнать, что подобный талант демонстрировали и другие шизофреники. Таким образом, явление обретало характер нормы, хотя бы для нас, шизофреников. По крайней мере, никакого колдовства.
Один из авторов посвятил явлению несколько объемистых параграфов, наглядно демонстрирующих его собственное тупоумие: "Шизофреник, понимаемый как своего рода эксперт по вопросам ирреального и неадекватного поведения, быстро улавливает признаки подобного поведения в других, особенно в психиатрах. Это свойство объясняется той легкостью и простотой, с которой шизофреник расшифровывает собственные подсознательные импульсы и вступает в контакт с первичными процессами, управляющими его id, и т. д. ". Но меня абсолютно покорил заключительный абзац, где автор делится ценным, по его мнению, наблюдением со своими коллегами-психиатрами. «Шизофреник, -предупреждает автор, – обладает сверхъестественным свойством проверять на прочность свои отношения с аналитиком, прощупывая слабину последнего, что в известной степени ограничивает возможности терапевтического воздействия».
Это звучало так, словно значительное число шизофреников, полностью управляя своим подсознанием, отложили на время собственные мозговые вывихи и занялись подсознанием своих лекарей, чтобы выявить там непорядок и смутить последних своей проницательностью. Мне не удалось найти ни одного примера, когда шизофренику удалось бы сорвать банк в Монте-Карло. Да и не удивительно, вряд ли у находившихся под наблюдением больных был шанс подобраться к рулетке.
Прочитанная мною специальная литература содержала очень скудные сведения о случаях внезапного выздоровления. Такие весьма редкие случаи отмечены во всех четырех классических типах шизофрении. Причем по характеру болезни эти пациенты ничем не отличались от тех, кому не удалось избавиться от недуга. Точно так же они страдали бредом и галлюцинациями. И вдруг, по какой-то неизвестной причине, они словно выныривали из безумия. Видимо, редкие случаи спонтанного выздоровления тоже не смогли пролить свет на причину болезни. Похоже, к уже существующей загадке: "Почему человек заболел шизофренией? " – добавился не менее загадочный вопрос: "Почему пациент выздоровел? ".
В одном из номеров «Тайм» я наткнулась на любопытную заметку. «Отдав более полстолетия ярким исследованиям в области эмоциональных причин шизофрении, знаменитый цюрихский психиатр Карл Густав Юнг на прошлой неделе поразил научный мир и общественность своим сообщением, что, возможно, причины болезни следует искать в биохимическом отравлении».
Было что-то утешительное в том, что даже доктор Юнг более не считает причиной шизофрении нервные срывы (чего все почему-то стыдятся), а напротив, убежден, что болезнь является результатом дисфункции желез внутренней секреции, биохимического отравления (что сравнимо с заражением крови и не бросает на вас никакой тени). Утешительно, но не в моем случае. Само содержание моих галлюцинаций указывало на то, что в основе моей болезни лежит эмоциональный сдвиг. Обретя язык во время болезни, мое подсознание заставило меня в течение полугода слушать его росказни о крючколовах. А за несколько месяцев до срыва этим же предметом было занято мое сознание.
Я несколько раз перечитала статью о докторе Юнге, и одно его замечание задело какую-то струну в глубине подсознания. «Поскольку нам не удалось выявить какой-либо психологически объяснимый процесс, отвечающий за появление шизофренического комплекса, напрашивается вывод о возможной токсической причине. То есть возможно появление физиологических изменений, если клетки мозга подвергаются непосильному эмоциональному стрессу. Я полагаю, что в этом направлении находится непочатый край работы для ученых-первооткрывателей».
Эти строки пробудили что-то в моей памяти, я достала записи бесед Операторов и перечитала их. Символические термины обрели ясное и безошибочное значение: «решетка» (устоявшееся отношение к окружающему миру), «Оператор» (подсознание), «Вещь» (сознание), «якорь» (эмоциональное оцепенение, характерное для неподвижно сидящих в углу или уставившихся в стену шизофреников). А каково значение терминов «лошадь» и «мустанг»? Может, это и есть отравляющие вещества в крови? Меня очень заинтересовали психиатры, подозревающие о взаимосвязи между шизофренией и нарушением работы надпочечников.
