– Я должна сказать тебе следующее, – объявила Ниоба. – Дело в том, что я дала согласие маркизу Портколу стать его женой!

На мгновение виконту показалось, что до него не доходит смысл ее слов. Как будто она произнесла их на каком-то незнакомом ему языке.

Но когда он все-таки осознал их значение, то побледнел и пошатнулся, как от сильного удара. У него даже перехватило дыхание.

– Ты пошутила? – с трудом произнес он. – Но зачем ты так жестоко шутишь со мной?

– Нет, конечно же я не шучу, – ответила Ниоба, нахмурив свой хорошенький лобик. – Папа в восторге. Наша свадьба с маркизом назначена на следующий месяц.

– Я не могу поверить! – воскликнул виконт. – Если так решил твой отец, нам нужно немедленно осуществить задуманное и подготовить побег!

Однако, уже произнеся эти слова, он прочитал на лице девушки отчетливое нежелание куда-либо бежать. И все-таки ему нужно было самому услышать от нее этот жестокий приговор.

– У меня есть особое разрешение, – продолжал он. – Мы обвенчаемся, и тогда твой отец уже не сможет отнять тебя у меня.

– Ах, Вэлиант! Мне очень жаль, поверь! Я так и знала, что тебя огорчит мое сообщение. Хотя я и люблю тебя и готова была бы выйти за тебя замуж, но отказать маркизу никак не смею.

Виконт тяжело вздохнул.

– Из твоих слов я понял, – медленно произнес он, и в его голосе звучала неподдельная горечь, – что ты играла мной все это время, вероятно, приберегая меня на случай, если что-либо не получится с Портколом. И теперь, раз он готов взять тебя в жены, я стал лишним и меня можно просто отбросить в сторону, как ненужный хлам!

Произнося эти горькие слова, виконт неожиданно почувствовал, что не ошибся.

– Мне очень жаль, что все так получилось, – снова повторила Ниоба. – Но я надеюсь, что мы останемся друзьями и после того, как я выйду замуж.

И тут виконт взорвался. Вэлиант никогда не отличался спокойным нравом, так же как и многие поколения виконтов Окли. Правда, он всегда прекрасно владел собой и старался себя сдерживать. Но в тех редких случаях, когда его бурному темпераменту удавалось вырваться на свободу, зрелище это было поистине устрашающим.

Впоследствии виконт даже не мог вспомнить в подробностях, что именно он тогда наговорил Ниобе. Он только сознавал, что, когда он говорил – не кричал, а именно говорил, с горечью и сарказмом, так что его обидные слова хлестали ее, словно удары плети, – красавица становилась все бледнее и бледнее.

Когда же она, ничего не ответив, закрыла лицо руками, он понял, что сказал достаточно, и стремглав выбежал из гостиной, охваченный желанием немедленно оказаться как можно дальше от этой коварной предательницы.

И вот, постепенно приходя в себя и чувствуя, что он уже в состоянии вдохнуть полной грудью, виконт наконец-то заметил, что его лошади все в мыле от бешеной скачки, а у него самого от жары неприятно взмокла спина.

При мысли о жаре он обратил внимание на незнакомый шерстяной плед, невесть откуда появившийся на дне фаэтона. Вещь была явно чужой, да и солнечная летняя погода делала ненужным и странным ее присутствие.

Все еще не придя окончательно в себя после пережитого потрясения, он тупо уставился на плед, удивляясь, зачем кому-то вообще может понадобиться плед в фаэтоне в такой жаркий день. Тут материя внезапно зашевелилась, и виконт в крайнем удивлении уставился на показавшееся из-под нее овальное бледное личико. Темные огромные глаза взволнованно смотрели на него в тревожном ожидании.

– Можно я теперь… выберусь наружу? – спросил тихий голос. – Мне ужасно жарко.

– Кто вы?! – раздраженно воскликнул виконт. – И какие черти занесли вас сюда?

Вместо ответа плед откинулся в сторону, и худенькая девушка, почти девочка, вскарабкалась на сиденье фаэтона рядом с виконтом.

Платье ее изрядно помялось, густые темные волосы растрепались, а головной убор – давно вышедший из моды капор – болтался на спине на двух лентах, завязанных под подбородком.

Виконт продолжал с изумлением смотреть на нее, затем перевел взгляд на лошадей, потом снова на нее и наконец поинтересовался:

– Я вынужден предположить, что у вас нашлись какие-то весьма веские причины, по которым вы оказались в моем фаэтоне, я прав?

– Я сбежала.

– От кого же?

– От моего дяди Элмера.

– Уж не хотите ли вы сказать, что сэр Элмер Баррингтон ваш дядя? – спросил виконт голосом, в котором с новой силой забурлила стихшая было ярость.

– Да.

– В таком случае немедленно убирайтесь из моего экипажа! У меня нет ни малейшего желания иметь дело с Баррингтонами до конца своих дней!

– Я так и думала, что вы это скажете, учитывая все то, что они с вами сделали.

– Так и думали?! – взревел виконт. – А какое, собственно, вы имеете отношение ко всему этому?..

– Никакого, – последовал кроткий ответ, – просто я долго наблюдала, как вас держат на поводке, просто так, про запас, на тот случай, если маркиз в самый последний момент все-таки сорвется с крючка.

Эти слова, произнесенные девушкой, настолько подтверждали его собственные предположения, что ярость вспыхнула в виконте с еще большей силой. Он резко натянул вожжи и остановил лошадей.

– А ну-ка убирайтесь отсюда! – взревел он. – Убирайтесь с глаз моих и будьте вы все прокляты! Да передайте еще своему дядюшке и его коварной дочери, что я буду проклинать их всю жизнь и молить Бога, чтобы они сгорели живьем в аду!

Эта бурная вспышка и перекошенное от злости лицо, казалось, должны были бы напугать сидевшую рядом с ним девушку.

Но этого не произошло, она и не думала пугаться. Вместо этого она с нескрываемым сожалением взглянула на него и сочувственно произнесла:

– Я понимаю, вы сейчас очень расстроены, но вообще-то, хотите – верьте, хотите – нет, я вам скажу, что вы удачно отделались и можете считать себя просто счастливчиком.

– Что вы имеете в виду, черт побери? – раздраженно спросил виконт.

– Что было бы гораздо хуже, если бы она выбрала вас! Вы не знали Ниобу так, как знаю я. Она очень злая и коварная. Вы были бы с ней очень несчастливы, стань она вашей женой.

– Никогда не поверю, что Ниоба такая, как вы говорите! И если я еще раз услышу что-либо подобное, то не удержусь и дам вам пощечину! – вскричал виконт.

– Ну, в этом ничего нового для меня не будет, – грустно ответила девушка. – Сегодня утром, когда дядя Элмер меня бил, я твердо решила, что убегу из его дома. Вот почему я и оказалась здесь.

– Бил вас? – искренне изумился виконт. – Вот уж никогда не поверю!

– Если хотите, я могу показать рубцы, – ответила девушка. – Он постоянно меня бил. В первый раз потому, что так велела ему Ниоба; это случилось вскоре после того, как я стала жить у них в доме. А потом ему и самому это понравилось.

Виконт уставился на нее с недоверчивым изумлением.

Он просто не хотел верить своим ушам и в то же время явственно ощущал, что девушка говорит правду. Ее спокойный и грустный тон убеждал его сильнее, чем слезы и мольбы.

Повернувшись, он пристально посмотрел на нее в упор.

И еще раз убедился, что она выглядела совсем юной, почти ребенком.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Восемнадцать.

– А как вас зовут?

– Джемайма Баррингтон.

– Вы и в самом деле кузина Ниобы?

– Моя мать была сестрой сэра Элмера. Она убежала из дома с моим отцом, Джоном Баррингтоном, их дальним родственником, и они жили потом очень бедно, но невероятно счастливо! А когда мои родители умерли и я осталась сиротой, дядя Элмер взял меня в свой дом. Вот почему я могу утверждать, что вы легко отделались.

Когда разговор вновь вернулся к больной теме, виконт нахмурился:

– Мне вас искренне жаль, но вы и сами понимаете, что я ничем не могу вам помочь. Я отвезу вас туда, куда вам нужно, только об этом никто не должен знать.

– Вот уж не думаю, что это будет кому-нибудь интересно, – с печальным вздохом заметила Джемайма. – Ниоба меня терпеть не может, а дядя Элмер считает обузой. И вообще, кому нужна бедная родственница? Богатые не любят бедных.