Вокруг доисторического автомобиля на нарядных красно-белых полосатых флагштоках празднично колыхались бело-желто-красные флаги. Кроны раскидистых сосен прикрывали монстра от яркого солнца. Стройные кипарисы на заднем плане подчеркивали его монументальность и незыблемость.
– Наш чувак, – довольно сообщил Тимур, показывая на пупырчатого мужика в кепке, сжимающего бронзовый руль. – Вильям Гровер.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, конкретный чувак. Самостоятельный. Первый победитель Гран-при Монако. Он на своем Bugatti здесь такого шороху дал! Ну и конюшня у него была клевая. Да, собственно, и Формулу-1 он придумал.
– Насчет Формулы это ты загнул, – не согласился Макс, – Формулу только в пятидесятом году затеяли, а Вилли в двадцать девятом победил. Это же были просто европейские гонки. А в остальном, да: его конюшня Williams F1 до сих пор держит абсолютный рекорд по поулам – двадцать четыре подряд за два сезона.
– Он монегаск? – с замиранием спросила я, надеясь, что легендарный Вильям – наш, местный.
– Ага, прямо! – хмыкнул Тимур. – Вилли – англичанин!
– Странно, – огорчилась я.
– Типа, что «Муму» Гоголь написал, а памятник Тургеневу стоит? – заржал Тимур. – Чего ты Дашка так о монегасках печешься? Никак за кого из местных замуж собралась?
Я даже похолодела, как Штирлиц перед провалом. Хорошо, Макс нашелся:
– Даша просто информацию для репортажа собирает!
– Ну да, – согласился Тимур. – Когда красивую девушку вижу, все время забываю, что она еще и умной может быть. Хотя, порази меня Аллах, не могу понять зачем.
– Трассу-то мы наконец посмотрим или нет? – прервала я этот шовинистический диалог.
Мужчины обернулись ко мне – оба сразу – и застыли, будто в столбняке.
– Да, погорячился я, – вдруг широко улыбнулся Тимур. – Ты, Дашутка, как раз такая, как надо. Без задвигов.
– В смысле? – чувствуя подвох, решила уточнить я.
– Ну в том самом, правильном смысле, – сообщил Тимур. – Мы практически все это время по трассе и катаемся. Тут, в Монако, трасса – это и есть сам город. Она за пятьдесят лет почти и не изменилась. Движение уличное перекрывают во время соревнований, да и все.
– Как? – оторопела я. – А как же они на этих улочках друг друга обгоняют? Тут же двум машинам не развернуться…
– А они и не разворачиваются, и не обгоняют, – сжалился над моей беспросветностью Макс. – Как раз из-за того, что тут такое невозможно, и придумали квалификации. То есть такие специальные заезды, при которых места гонщиков определяются на стартовой позиции.
– Вот мы туннель проезжали, помнишь? – влез с объяснениями Тимур. – Там скорость болидов доходит до двухсот восьмидесяти километров! И когда они вырываются оттуда на набережную… О! Это песня! Я за это полжизни отдать готов! Средняя скорость на трассе больше ста пятидесяти километров. Потому Монако и считается самым трудным этапом Формулы, – глубокомысленно закончил он, посчитав лекцию законченной.
– А эти… – я лихорадочно рылась в памяти, которую за пару дней до отъезда усиленно пичкала новой информацией, – полосы безопасности? А гравийные ловушки? – Что это такое, я представляла с трудом, но ведь эрудицию в кармане не удержишь.
– Ничего такого здесь нет, – ответил Макс. – Это на других этапах, где места много. А тут ограждения ставят, да и то чисто символические. Вот и представь, каково тут пилотам! Не зря один из гонщиков сравнил заезд в Монако с катанием на вертолете в собственной гостиной. Представь, за минуту пилот делает в среднем 26 переключений передач!
Я делано восхитилась и охнула. На самом деле, и эта цифра мне ни о чем не сказала, поскольку собственной машиной я пока не обзавелась, а в качестве пассажирки за манипуляциями водителей как-то не следила. Зачем? Всегда найдутся дела поинтересней. Однако один вопрос все-таки вертелся у меня на языке, и я была бы не я, если бы он там и остался. Что-то мне подсказывало, что мои спутники меня разыгрывают. Вот, скажите, вы бы поверили, что самая сложная в мире гонка, да еще и на таких скоростях, длится несколько минут? Пронеслись по городу, как кометы, и все? Конечно, я об этом спросила.
– Женщина! – ласково улыбнулся мне Тимур. – Умница! На мякине не проведешь! Сразу в корень!
Я приободрилась.
– Даш, я же тебя просил в Интернете побольше о Формуле-1 почитать, – довольно сухо прервал расплывшегося от удовольствия Тимура мой верный оруженосец. – Тут 78 кругов. Поэтому длина гонки – 263 километра. Ясно?
– Не грузи девушку, – строго сказал Тимур. – Ее и так отвезут куда надо. И покатают. Хоть 78 кругов, хоть 178. Лично я готов. Все, поехали теперь мою виллу смотреть.
Макс все-таки здорово меня пристыдил. Ну что, я виновата, что ли, если про царствующие дома мне читать было куда интереснее, чем про скорости и болиды? И потом все мы, журналисты, работаем одинаково: сначала набираемся впечатлений, а уж потом подгоняем под них теоретическое обоснование.
Короче, я обиделась и решила провести остальную часть прогулки в молчании. Тем более что мужчины опять завелись про заезды, конюшни, очки, голы, секунды…
Я глазела в открытое окно, любуясь почти мультяшными картинками, возникающими за каждым новым поворотом. Мимо проносились игрушечные деревушки в два-три домика, сплошь забаррикадированные цветами в вазонах, коробках, ящиках, горшках. Виды, проносящиеся снизу, были ничуть не хуже – красные черепичные крыши среди буйной зелени и то и дело врывающаяся в пейзаж сверкающая синева Лигурийского моря.
– Ну, так как, Ильдар с Лужковым договорился? – вдруг включилась я в разговор и насторожилась. О том, что мой родственник общался со столичным мэром, я не знала. Вот те на!
– Ну да, – кивнул Макс. – Они вместе с Верни Экклстоуном к нему ходили. У Ильдара же солидный кусок в Московской нефтяной компании, а ее как раз и хотят подрядить на строительство трассы.
– И чего?
– Да, чиновничьи дела, – махнул рукой Макс. – Теперь они ищут субпромоутера, который бы стал и генеральным инвестором тоже.
– Так Ильдар в генеральные не пошел?
– Не хочет. Ему сама Нагатинская пойма как место для трассы не нравится. Тем более что там сейчас бои идут, как ее использовать, как трассу или как московский Лас-Вегас. А потом он уже и так в команду вкладывается. Но в Московской нефтяной, ты же знаешь, половина акций у Правительства Москвы, так что, может, и додавят.
– О чем речь? – быстро спросила я, с сожалением поняв, что прозевала завязку крайне интересного разговора.
– О строительстве в Москве трассы для Формулы-1, – объяснил Макс.
– «Гран-при Москва» хотим, Даш! – добавил Тимур.
– А этот Верни – кто?
– Фактический хозяин Формулы.
Ничего себе! Стоит на две недели выпасть по болезни из привычного ритма, и все самое важное решается без тебя. Вот свинство!
– Приехали! – обрадованно возвестил Тимур, вплывая тупым карамельным носом Rolls-Royce в нарядную красную отворотку с оливковыми деревьями по обеим сторонам.
Кокетливая дорожка оказалась весьма короткой, уже через пару минут мы вырулили на крохотную овальную площадку перед солидным каменным забором с широкими воротами и арочной калиткой.
– Пошли? – я первая выскочила из машины, нетерпеливо ожидая знакомства с бытовыми условиями жизни рядовых монегасков.
– Куда? – удивился Тимур. – Ворота закрыты, хозяев нет, они постоянно в Ницце живут, там только сторож с собаками.
– С собаками? – удивилась я. – Зачем?
– На табличку посмотри, – посоветовал Тимур.
Ровно треть пространства чудесной, полированного дерева калитки занимала цветная фотография мило улыбающегося добермана, под белоснежными клыками которого чернела четкая надпись: «I’ll reach a door for one and a half second. And you? )))»[3]
Особенно меня восхитили смайлики. Я тут же вспомнила нечто похожее из своей куршевельской эпопеи и ревниво спросила:
– А почему надпись только на английском?
