– В целом, – Новелла выдержал короткую паузу, – неплохо. В отличной физической форме.

– Он по-прежнему курит?

– Да. Но это не влияет на показатели. Физика не уступает физике некурящего человека его возраста и его данных.

– Как и раньше, он отдает предпочтение тренировкам на маунтинбайке?

– Велоспорт – его отдушина.

– Хорошее определение.

С этой минуты Берч слушал Новеллу, манипулируя с одеждой. Он вынул из багажной сумки свежую рубашку, носки, джинсы, аккуратно расправил на кровати. Сонни предположил, что носки Берч наденет в первую очередь. И не ошибся.

– Какие у вас планы? – поинтересовался он. – Можно узнать?

– У нас общая задача, – ушел от прямого ответа Берч.

«Начал крутить», – недовольно сморщился Новелла, глядя в спину Берча. Безусловная заслуга последнего – он поставил на ноги русского диверсанта. И тут же получил подтверждение. Берч продолжил:

– Я еще раз хотел бы «закрепить материал». Заодно стоит сопоставить вопросы-ответы двухгодичной давности и свежие, узнать что-то новое – а оно должно всплыть, так показывает практика. У нас общая задача, – повторил Берч, присаживаясь за стол полностью одетым. – Со своей стороны хотел бы вернуть подопечного к моменту его выздоровления, когда он с нашей помощью выбирался из провала в памяти.

«Ну, понеслось…» – с прежним настроением вздохнул Новелла. В его понимании действия Берча смахивали на акт бахвальства. Да, ему можно и нужно отдать должное. Он, и только он (если отделять мух от котлет) вернул пациенту память. Но неужели еще не насладился моментом? Берчу снова и снова нужны глаза, голос, фигура человека, который обязан ему своим выздоровлением? Это все равно как смотреть в повторе награждение себя, любимого, орденом, почетным званием, слушать хвалебные речи в свой адрес.

Сонни осторожно напомнил Берчу:

– Возможно, вы забыли, что операция состоит из нескольких фаз. Не поделена, понимаете меня? Эти фазы можно сравнить с лунными. Так вот, одна фаза сменила другую. Меньше чем через месяц наш подопечный ступит на родную землю. На родную землю. Понимаете всю глубину данной проблемы? Как бы мы ни очерняли ее, какие бы доводы ни приводили, родная земля никогда чужой не станет. И вы, и я знаем, как решить эту проблему...

«Подсказку дал я», – открытым текстом говорили глаза Берча.

– Люди, – многозначительно сказал он, поднимая палец. – Воспоминания об отдельных людях не дадут ему сделать шаг в их сторону. Шаг, которого мы с вами опасаемся. Поэтому я выбрал вариант, который вам не понравился. И я догадываюсь, почему. Но шаг за шагом, с самого начала, с пробуждения, они с ним пройдут путь рука об руку... Кстати, вы как называете его партнеров по диверсионной школе?

– Партнерами, – лаконично ответил Сонни. И коротко вздохнул.

«Нелишне будет еще раз прослушать фонограмму одной из многочисленных бесед с Виктором», – подумал Сонни, уединившись в номере. Она состоялась не так давно; и если бы он сравнил разговор полуторагодичной давности с недавним, то разница оказалась бы более чем ощутимой. Долгие месяцы реабилитации для Виктора Скоблика не прошли впустую. Он в своей комнате не только смотрел телевизор и красочные журналы, а с удовольствием читал художественную литературу. Сонни не мог не заметить, как очередной роман затягивает его в сюжетные сети. Конечно, и речь его стала другой. Ведь раньше Новелла мог назвать Виктора косноязычным. А сейчас можно было заслушаться...

Сонни включил компьютер, выбрал нужный звуковой файл и открыл его. Он не знал, по какой причине не сохранилось самое начало разговора, там, где Сонни задал Виктору пару вопросов, касающихся его первых впечатлений после возвращения памяти.

«...Мое пробуждение походило на нескончаемый сон… Тяжелый или легкий – я не мог сказать».

«Тяжелый или легкий?»

«Я не хотел просыпаться, а значит, не хотел расставаться со сновиденьем. Я пытался вспомнить не сам сон, не его содержание, а то, что предшествовало ему – реальность, прожитый перед ним день или час. Или хотя бы минуту. Чтобы определить, с каким настроением я уснул».

«И ты вспомнил?»

«Да, я вспомнил. Воспоминания вызвали на моих губах улыбку. Ноги девушки можно было бы назвать роскошными, если бы...»

«Если бы?»

«Если бы не ее возраст. Ей не было и восемнадцати. Я давно заметил: все, что касается тела, красивее и стройнее у тридцатилетних. Это при прочих равных условиях, пронеслось чужим голосом в моей голове. Девушка наклоняется вперед и снимает босоножки. Зачем? Она сидит в водительском кресле джипа. Кажется, вот сейчас она откинет спинку назад, до упора, до положения пациента у стоматолога, повернет голову ко мне, улыбнется знакомой улыбкой. Я знал эту девушку. Знал очень хорошо. Я несколько раз стоял в очереди к ней. Ее звали Татьяна. Красивая, избалованная, истраханная... И тут мне в глаза брызнули яркие красные звезды. Их выхватили из темноты фары джипа. А когда створы ворот распахнулись, пропали и звезды на них. Помню, тогда я обернулся, но звезд на обратной стороне ворот «Инкубатора» не увидел. Их не было. Они символизировали вход в организацию как в тайное сообщество, военный орден. Вход рубль, выход – два. Я много раз слышал это выражение, но тогда буквально примерил его на себя впервые. Его смысл открыто плескался в выразительных глазах офицера, сделавшего свое дело: «Добро пожаловать в «Инкубатор». Нас было трое».

Сонни открыл новый звуковой файл – короткий, как английский анекдот. Он обязательно прослушивал эту запись, если натыкался на нее, и его тянуло переименовать ее, например, так: «Первый блин комом». Собственно, тут хранился один из первых тестовых вопросов Берча, адресованных новому пациенту.

«Что ты помнишь?»

Ответ Виктора: «Помню, что Москва – столица нашей родины. Помню, что земля круглая, а все углы обоссаны».

Эти ответы Скоблика можно было бы назвать клише, которым владеет каждый агент. «Как твое имя?» – «Не помню». – «А что помнишь?» – «Помню, что небо голубое, а вода мокрая». Лишь бы не молчать во время допроса. А если допрос ведется «в горячую», то такие заготовки дают время обдумать положение, потому что они не отвлекают внимание.

Когда Сонни услышал ответ Виктора, он громко рассмеялся.

Потом он привел Виктора в специально приготовленную комнату, по сути кладовую, где сам лично разместил велосипед-контейнер для переброски оружия и само оружие – модифицированный пистолет-пулемет российского производства, кое-что из амуниции, которую ему удалось заполучить из гостиницы в Равенне (под крышей этого заведения проходила подготовка молодых агентов к спецоперации), окровавленную одежду. «Когда-то это все принадлежало тебе», – сказал он Виктору. Потом он усадил его перед телевизором и дал посмотреть криминальную хронику двухлетней давности. Не видно ярко-желтых пограничных лент – место происшествия и без того надежно огорожено. Вот труп постового, лежащего у ворот. Вспышки фотокамер создают иллюзию движения. Казалось, он издыхает от нехватки влаги, корчится в красной луже, похожей на кровь. Еще один труп. Лежит калачиком, будто сильно замерз. Как будто не на госпитальной площади, а в каком-то закоулке, надышавшись клея.

«Ты видишь здесь своих товарищей?» – спросил Сонни. И покачал головой: «Нет. Твои товарищи бросили тебя. Им было плевать на тебя. Михаил и Тамира всегда были парой. А ты – третий лишний».

Берч включился в работу, увидев, как заиграл желваками Виктор: «Мы понимаем твои чувства и готовы помочь тебе. Не стесняйся называть вещи своими именами. Месть – это не потаенное, это живое человеческое ощущение. Нельзя прятать его внутри себя – сгоришь. Что такое месть? Это действие в оплату за причиненное зло. Ты можешь заменить его и уповать на справедливость. Но справедливость – младшая сестра мести. Если ты скажешь: «Справедливость восторжествовала», это будет означать возмездие. То есть расплату. А если объединить эти два слова, получится следующее: справедливое возмездие. Неотвратимое. Наша работа основана на взаимном интересе. Только не пытайся заранее оправдать огромные выданные тебе авансы. Мы рассчитываем на тебя. На твою преданность, если снова называть вещи своими именами. Мы вернули тебе память, а значит, и жизнь, которая без прошлого, без знаний, питающих новые чувства и пробуждающих подзабытые, – ничто. Мы дали тебе стимул – возможность отомстить. Но главное – преданность. Так в духе преданности растили японских разведчиков-диверсантов, названных «ниндзя», что в переводе с японского означает «лазутчик». Такого человека, прошедшего уникальную физическую подготовку и обработанного психологически, нельзя было подкупить. По большому счету, тебя, Виктор, можно назвать современным ниндзя. Ты хорошо владеешь холодным и огнестрельным оружием, различными способами маскировки, и все это позволяет тебе решать сложные диверсионные задачи».