Что касается Балкан, то для Европы там сложилась весьма неприятная ситуация. В период моей работы в Министерстве обороны, встречаясь с европейскими военными и политиками, я ощущал обеспокоенность европейцев положением на Балканах. Там ведь идет острейшее соперничество. В начале 90-х годов Германия многое сделала, чтобы события пошли по ее сценарию — Словения, Хорватия... Этим были недовольны французы, англичане. Ну и, разумеется, американцы не желали упустить такой стратегически важный перекресток всевозможных коммуникаций. Поэтому они вмешались, и весьма мощно. То, что сегодня происходит на Балканах, полностью отвечает американским интересам. Первое: они забили клин в европейский континент, который будет постоянно вызывать нестабильность и отвлекать политические, экономические и иные ресурсы ЕС к этому региону. Этим американцы воюют и против конкурента доллара — евро. Второе: хаотизировав Балканы, США добились того, что постоянно будут там востребованы.

А. К.: Они оказались востребованы и на постсоветском пространстве. Не кажется ли Вам, что события здесь начинают развиваться по югославскому сценарию? Пока еще в основном не в самой России (хотя свое Косово существует и внутри РФ — Чечня), а вокруг нее. Американские базы появились в Средней Азии. На очереди Закавказье. Грузии, на мой взгляд, отводится роль спускового механизма в процессе разрушения России. Что такое российско-грузинская граница сегодня? Да это же бикфордов шнур! По ту и другую сторону вдоволь взрывчатого материала. Достаточно одной провокации, и снаряды или бомбы лягут на чужой территории, Шеварднадзе обратится к мировому сообществу, и США вступятся за “обиженных”, благородно отстаивая “целостность и суверенитет” маленькой “свободолюбивой” республики. А на нашей стороне границы “джи-ай” будут цветами встречать чеченские девушки. Это больше чем потенциальная угроза. Это последовательность  актов сценария, принятого к постановке. Не так ли?

Л. И.: Такой сценарий вполне вероятен. Но возможен и иной. Разбалансиро­ванность, хаос, безвластие могут восторжествовать в Москве. Некоторые элементы такой ситуации уже заметны. В этом случае некоторые регионы могут заявить об “ограниченном суверенитете” и т. д. И даже если в Москве осознают опасность расчленения, реальность тезиса Бжезинского о том, что Россия будет расчленена, то повлиять на ситуацию — на Кавказе, в Поволжье или за Уралом — будет крайне сложно, поскольку на территорию России уже проецируется военная сила — американская, натовская. И с территории Грузии, а возможно, и Азербайд­жана, и со стороны Центральной Азии. Под этим прицелом найдутся ли полити­ческие лидеры, найдутся ли силы, которые начнут наводить порядок и восстанав­ливать целостность государства... Тут же возникнут “права человека”, мощное западное давление на Центр и одновременно обещание всяческой помощи субъекту, заявившему о суверенитете. Вариант расчленения России весьма возможен.

Тем более действия родного правительства нередко укладываются в тот же сценарий. Например, понижение статуса и роли губернаторов. Вроде бы выстраивается вертикаль власти. Но ее укрепление не должно означать принижения роли губернаторов в принятии государственных решений, а тем более в управлении регионом. Сегодня губернаторы поставлены в экономическую зависимость от Центра. А взгляните на разборки московских и питерских за владения богатствами  регионов — от якутских алмазов до красноярского алюминия и тюменской нефти.  Люди на местах все видят и возмущаются! Вызывает опасение деятельность транснациональных компаний — постепенно они устанавливают контроль над страной. Все это не укрепляет конструкции нашего государства, а напротив, расшатывает их. Даже такая акция, как повышение цен на железнодорожные перевозки, имеет геополитический аспект. Затрудняются связи периферийных регионов с Центром. И регионы все больше ощущают его ненужность.

“Петля Анаконды” в виде военных баз на границе России сковывает маневры московского руководства. А уж когда руководство само поощряет присутствие иностранной военной силы!.. Я сам военный и знаю, что военная сила никогда просто так не размещается. Любой части дают либо конкретную задачу, либо направление возможных действий. Проецируют ее силу в определенном направлении. Базы, размещенные в Центральной Азии, будут ориентированы не только на Афганистан и даже не столько на Афганистан. То же с американским военным присутствием в Грузии: оно позволяет взять под прицел Россию. И если завтра какой-то субъект Федерации начнет откалываться, он всегда сможет рассчитывать на поддержку американцев.

Не видеть этого — значит быть преступником по отношению к собственной стране и народу. И может быть, самое страшное — это то, что Россия уже более десятка лет топчется на месте, на историческом перекрестке, не зная, куда идти. У страны нет стратегической линии поведения — потому что мы не знаем, какое государство строим. Это все равно что выбросить военную часть в поле, постоянно менять командный состав, каждый приходит — Вовчик, Шурик, Борис — и начинает то в одном направлении наступать, то в другом двигаться. Блуждаем в потемках, не имея четких планов, задач, этапов их достижения. Нет геополитической идеи, нет модели строительства государства, нет нормального развития. Это путь в никуда.

А. К.: А Вы бы взялись обозначить положительную программу?

Л. И.: Она просматривается. Не буду говорить о конкретике, но есть методология. Первое, что должен сделать президент — нынешний, будущий — определить геополитическую идею России. Полагаясь не столько на себя и чиновников ближнего круга, сколько на научные наработки, на мощные научные кадры. Надо ответить на вопрос: кем мы хотим стать? То ли сверхдержавой, как США, то ли мировой державой, как Германия, Китай, Индия, Великобритания. Тo ли хотим замкнуться в рамках региона и на равных сотрудничать с Казахстаном, Турцией. Это первое — какую геополитическую цель мы перед собой ставим.

Второе. Мы должны построить модель государства. Что для России означает Центр, что регионы. Ведь они государствообразующие субъекты, какова их роль? Кто принимает судьбоносные решения — быть ли России социалистической, быть ли капиталистической, дружить с Китаем или дружить с Америкой? Когда в Совете Федерации заседали губернаторы, то важнейшие функции — объявление войны, заключение мира, посылка воинских контингентов — были прерогативой глав регионов. Сегодня СФ — организация не слишком серьезная. Между Центром и регионами должна быть взаимозависимость, а не силовой диктат из Москвы. Надо, чтобы Владивосток постоянно ощущал положительные импульсы, идущие из столицы, и был бы связан экономически, политически, коммуникационно с Центром. Чтобы он был не только зависим от Москвы, но и влиял на принятие важнейших решений и никогда бы не помышлял об отделении.

Надо выстроить модель экономики. Чтобы не было такого — приходит один министр и объявляет отрасль естественной монополией; приходит другой, начинает расчленять ее, а третий вообще выводит из-под государственного контроля. Необходимо определить те стратегические отрасли, которые вечно должны быть государственными, потому что на них держится безопасность России.

И конечно, надо выстроить внешнеполитическую поведенческую модель. А то мы сначала бежим в Китай, во Вьетнам, на Кубу, а потом все бросаем и бежим на Запад. Это не поведение серьезной державы. Надо выработать геополитическую линию. Мир устал от зла. Он ждет доброго примера. Он ждет Россию, которая могла бы предложить новый вариант мироустройства.