Может сложиться впечатление, что мы совершенно забыли о современном авангарде, концептуализме и “искусстве” абсурда. Но это не так. Все это длинное отступление, которое мы сделали, было совершенно необходимо для того, чтобы сделать окончательные выводы по нашей теме. Совершенно очевидно, что произведения авангарда, концептуального “искусства” и “искусства” абсурда являются объектами уверенного и бесконечного роста энтропии. Размышляя об этих направлениях современного авангарда, мы привели высказывание одного из ведущих авторов-концептуалистов Ильи Кабакова о превосходстве всемирного хаоса над крохотными оазисами гармонии. Этот одаренный человек интуитивно почувствовал близкое и жутковатое дыхание растущей энтропии, но не понял природы этого явления и сделал опрометчивые выводы. В результате творения авторов современного авангарда могут быть отнесены только к проявлениям материальной, но никак не духовной культуры. И не сами по себе, но только как некие странные объекты, которые включают в свои конструкции элементы реальной материальной культуры: лопаты, веревки, выброшенные вещи, лестницы и т. д. Поэтому, если мы понимаем духовное творчество как работу, направленную на радикальное преодоление второго начала термодинамики, то у нас нет никакой возможности считать творчество современных авангардистов частью этой духовной работы.

Разумеется, каждый человек имеет право на свои убеждения, образ мысли и поступки. Но существует одно условие, которое очень важно. Действия любого человека не должны наносить вред другим людям. Все направления авангарда использовали приемы эпатажа и абсурда. Концептуализм делает абсурд основным приемом, единственным героем и исключительным содержанием своего творчества. На первый взгляд может показаться, что это беззаботные игры, забавные розыгрыши веселых озорников или, в крайнем случае, заносчивая поза молодых авторов, которым не очень хочется тратить силы и время на приобретение профессионального мастерства. К искреннему нашему сожалению, дело оказывается гораздо более серьезным, чем это может показаться. “Искусство” абсурда не только уничтожает сами творческие профессии. Эта тенденция выводит произведения своих авторов за рамки искусства. Рассуждая о расширении границ искусства, ликвидируя эти границы и тем самым уничтожая само искусство и ту часть культуры, которая не сводится к понятию “материальная культура”, отказываясь от основной работы художника по изучению и развитию человеческой души, авторы авангарда, сознают они это или нет, вначале незаметно, а потом все более агрессивно включаются в процесс уничтожения духовности. А этот процесс неизбежно перерастает в противостояние основному замыслу Творения и в Богоборчество.

Концептуальное искусство заканчивается полным торжеством абсурда и является совершенно логичным и закономерным завершением развития европейской культуры по пути гуманизма и либерализма. Весь этот путь —  длинная цепь незаметных, но постоянных компромиссов, уводящих европейскую культуру от Христианской Истины. Все эти компромиссы совершались ради все большего и большего комфорта в ущерб духовности и нравственности. “Европа в течение пяти столетий обманывала себя, пытаясь установить господство гуманизма, либеральности и мнимо христианских ценностей, взяв за основу все более усиливающееся скептическое отношение к Истине христианства. Абсурдизм — конец этого пути, он является логическим завершением усилий гуманистов смягчить и свести к компромиссу Истину, чтобы ее можно было примирить с современными мирскими ценностями. Абсурдизм стал последним доказа­тельством или того, что Истина христианства абсолютна и не идет на компромиссы, или отсутствия Истины вообще”, — пишет Стефан Роуз.

К концу XIX века истончение духовности из смутных предчувствий прорвалось во вполне конкретные проявления в самой сложной и в самой тонкой области человеческой деятельности — в искусстве. Авангард, возникший как поиск новых способов выражения, нового языка, новых форм, расширения границ искусства, логически развиваясь, пришел к отрицанию художественных профессий, самого искусства как области человеческой деятельности и закончился полным абсурдом, ничем, пустотой.

Конечно, печальный финал этого направления имеет глубокие формы в самой человеческой цивилизации. Авангардисты совершенно правы: мир болен. Возможно, мир болен смертельно. Беда и трагедия состоит в том, что “искусство” авангарда в своем логическом развитии превращается в инкубатор, успешно выращивающий именно те бактерии и вирусы, которыми болеет и от которых может погибнуть наш мир.

В чем же причина и болезни человеческого общества и болезни абсурдного “искусства” авангарда? Эта причина становится очевидной, если мы сможем ответить на вопрос “Что такое человек?” На этот вопрос возможны только два ответа.

Можно сказать, что человек — это совершенный биологический робот, который прекрасно приспособлен для выживания на нашей планете. Он живет в трехмерном пространстве, которое развернуто в виде бесконечных просторов Вселенной. Жизнь всех организмов на нашей планете, само существование нашей планеты, солнечной системы, галактики, метагалактики и т. д. обусловлено течением времени. Через некоторое время весь мир, окружающий нас, неизбежно погибнет одним из способов, которые мы рассмотрели в середине наших размышлений. Это либо сжатие Вселенной в точку сверхплотной материи, либо бесконечный рост энтропии с постепенным распадом всех элементарных частиц в состояние энергетических полей с полным, тихим и равномерным хаосом в конечном итоге. В обоих случаях не останется никаких материальных следов и даже памяти о существовании окружающего нас мира. Любая деятельность не имеет совершенно никакого смысла. Даже на коротком промежутке одной человеческой жизни никакие усилия, никакие поступки, никакие действия не имеют смысла потому, что даже самыми удачными, великими и успешными результатами своих поступков человек сможет пользоваться ничтожное количество времени. Очень скоро тело начинает разрушаться, принося своему владельцу череду страданий, потом следует смерть, а в последующем и полное забвение вместе со всем материальным миром. Теряют всякий смысл понятия добра и зла, жестокости и милосердия, справедливости и бесчестия. Дыхание неизбежного и полного забвения обесценивает всякое наслаждение, отравляет всякую радость, смеется над любой победой, уничтожает все достижения, сглаживает всякие переживания, осушает всякие слезы. В нашем существовании нет никакого смысла. Нет никакого смысла вообще ни в чем. “Бог мертв”. “Истины не существует”. “Все позволено”. Добрая, честная жизнь, благородные и справед­ливые поступки не имеют никакого смысла так же, как насилие, безжалостность и подлость становятся совершенно естественными, разумными и оправданными. “Мы убили Его (Бога), я и ты! Мы все убийцы Бога! Но как мы сделали это? Можем ли мы выпить море? Где мы взяли такую губку, чтобы стереть горизонт? Что мы сделали, когда отвязали эту землю от солнца? Куда она теперь летит? Куда мы летим? Прочь от всех солнц? И не летим ли мы всегда кувырком? Назад, вбок, вперед, во всех направлениях? И существует ли еще верх и низ? Не дышит ли нам в лицо пустота? Не стало ли холодней? Не густеет ли ночь, все более и более темная?” Вот существо мира, который нас окружает, сформули­рованный Ницше. Это мир Кафки, Ионеско, Беккета, Кабакова, концептуалистов и всего авангарда в целом. Мир авангарда, начавшись с, казалось бы, безобидных декоративных упражнений Поля Сезанна, закономерно приводит нас к миру полного и совершенного абсурда, ужаса, бессмысленности и разверзнутой бездны. Действительно, такому миру лучше бы не существовать, а для человека самый лучший выход в таком мире — прекратить свою личную жизнь.

Но существует и другой ответ на вопрос “Что есть человек?” Человек — это действительно совершенный биологический робот. Но он и окружающий его мир сотворены с определенной целью. И эта цель — выращивание и развитие человеческой души, которая не только постоянно присутствует в нашей жизни, но и определяет нашу жизнь. Многое уже известное науке подсказывает нам, что физическая природа человеческой души — это какая-то форма спин-торсионного поля. Такая структура человеческой души позволяет ей присутствовать и участвовать в земной жизни человека-биоробота и в то же время позволяет ей перемещаться в более сложных многомерных пространствах. Эти пространства, возможно, не имеют понятия времени, или течение времени в этих пространствах подвержено совершенно другим законам. В этом смысле человеческая душа бессмертна. Все поступки человека, его переживания, возникшие в процессе общения с другими людьми, его переживания, возникшие в результате общения с искусством, и его мысли воздействуют на формирование этой структуры — его души. Качество этих поступков прямо влияет на состояние человеческой души, на жизнь этого конкретного человека и на уровень всей человеческой цивилизации. Поэтому каждый человеческий поступок и каждое внутреннее человеческое переживание имеют смысл и последствия. В то же время конечность и неизбежное уничтожение окружающего нас трехмерного пространства не имеет особого значения потому, что единственно ценное его содержание — бессмертная человеческая душа — создание многомерное, и если она имеет достаточно сложное и перспективное духовное содержание, то она перейдет в пространства другого уровня для дальнейшего развития. Мы не можем себе представить строение сложных многомерных пространств просто потому, что находимся в самом простом положительном трехмерном пространстве. Представьте, что пшеничное зерно обладает самосознанием. Когда это зерно будет посеяно в землю, оно прорастет стеблем. Стебель вырастет над поверхностью земли и выбросит из себя созревший колос. Само же зерно будет ощущать состояние зрелости и потен­циальной энергии в момент набухания и прорастания, а потом, с ростом стебля, постепенное одряхление и неизбежную кончину. Но погибшее зерно никогда не сможет себе представить восход солнца и постепенное созревание новых зерен в новом колосе. Примерно так и человеческое тело, выращивая в себе человеческую душу, не может себе представить дальнейшие пути ее. Все жизни человеческие на Земле имеют только одну серьезную задачу — выращивание и развитие своей бессмертной человеческой души. Это единст­венный смысл человеческой жизни. Эта же самая задача является единственно серьезным смыслом и содержанием искусства, которое является помощью, подспорьем и путеводителем для человека, который занят этим важнейшим делом. Искусство совершает эту работу, возбуждая в человеческой душе человеческие переживания, которые коренным образом отличаются от ощущений, тоже влияющих на человеческую душу. Приведем только один пример. Во времена Горбачева советское телевидение организовало один из первых телемостов с США. В рамках этой программы нашей студии был задан вопрос: “Каков секс в России?” Одна из наших участниц ответила: “В России секса нет”. И американская и наша публика взорвались бурей радостного хохота. А ответ был совершенно точен. В России никогда не было секса. В России всегда была только любовь. Любовь могла быть порочной, могла быть низменной, могла быть расчетливой, могла быть страстной до потери рассудка, могла быть платонической, могла быть какой угодно, но это всегда была ЛЮБОВЬ. Разница огромна. Любовь — это человеческое переживание. Секс — это физиологическое ощущение животной твари. Сексуальные ощущения принадлежат тому же ряду ощущений, что и запор, геморрой или благополучное мочеиспускание. Другое дело любовь. “Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, все надеется, все переносит. Любовь никогда не престает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знания упразднятся... А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них большее”. Так написал апостол Павел в своем послании коринфянам. И как ничтожно и пошло рядом с этими словами понятие секса. Вводя понятие секса вместо любви, нам предлагают модель упрощенного человека западной цивилизации, который каждый день меняет нижнее белье, регулярно и часто моется под душем и сыто чавкает в отдельном кабинете для просмотра порнографических фильмов. Мы же понимаем человека как работника по выращиванию человеческой души. При таком взгляде на окружающее нас Творение все приобретает необыкновенный смысл и гармонию. Каждый поступок и даже помысел приобретают глубочайшее значение и беспристрастного судью. А пугающий абсурдистов и кажущийся им необозримым и подавляющим окружающий хаос становится незначительным частным явлением. При этом художник, занимающийся именно искусством, которое помогает развитию человеческой души, занят, бесспорно, самым важным делом, которое только возможно на нашей планете. Художник, который занят изготовлением красивых вещей, развлечений, организацией приятного времяпрепровождения или фокусами, занят полезным, но совсем не основным делом, потому что выращивание хлеба насущного, лечение больных и страждущих, защита своей Родины — занятия куда более важные.