Вопрос: Кто снабжал вас оружием и боеприпасами?

Ответ: Винтовки и клинки были привезены казаками с германского фронта и сохранены. Пулеметы и боеприпасы были захвачены в первые дни восстания в эшелоне, следовавшем [по железной дороге] для частей Красной армии.

В дальнейшем же все добывалось в бою.

Вопрос: Какую задачу вы перед собой ставили?

Ответ: Свергнуть Советскую власть на Дону, соединиться с Донской армией, действовавшей в то время под командованием генерала Богаевского в районе Новочеркасска.

После изгнания Советов установить на Дону власть Войскового Круга во главе с Войсковым атаманом в рамках территории, существовавшей до революции.

Вопрос: По размерам, что представляла собой территория, занимаемая повстанческой армией?

Ответ: 350 км по окружности, от 35 до 40 км в радиусе.

Вопрос: Где находился ваш штаб?

Ответ: В ст. Вешенской...

Вопрос: Когда вы установили связь с Донской армией?

Ответ: Приблизительно в середине апреля месяца 1919 года.

Вопрос: Каким образом?

Ответ: Для установления связи с нами на самолете прилетели представители Донской армии сотник Богатырев и пилот, хорунжий Тарарин.

Я написал информационную справку атаману Богаевскому, в ней сообщал, в каком состоянии находится повстанческая армия, о ее численности и расположении. Просил боеприпасов. Пилот улетел, а Богатырев остался как офицер связи.

Вопрос: В дальнейшем, как осуществлялась связь?

Ответ: Через несколько времени к нам прилетел капитан Иванов, который привез патронов, а в двадцатых числах мая прибыл также на самолете капитан Веселовский. Он представил нам 10 тысяч патрон[ов] и табаку. Кроме того сообщил, что со стороны ст. Миллерово двигается на помощь конная группа генерала Секретева<...>

Вопрос: После разгрома белогвардейских армий куда вы эвакуировались и с кем?

Ответ: После разгрома Донской армии частями Красной армии я с женой в составе 3 дивизии эвакуировался из Керчи в г. Константинополь (Турция).

Вопрос: Чем вы занимались в Турции?

Ответ: Я работал чернорабочим на цементной фабрике в течение 2 недель. Затем около 8 месяцев я вместе с братом Евгением работал в Греции в пограничном с Турцией селе на винограднике. Затем мы вернулись в Константинополь, а оттуда в составе группы 28 белогвардейцев-эмигрантов выехали в Болгарию. В Софию мы приехали в начале 1922 года и проживали в городе до сентября 1922 года. В сентябре мы переехали в с. Князь-Александрово, где и проживал до настоящего времени”.

Вырисовывающийся в ходе допроса Павла Кудинова (“Протокол допроса” от 14 апреля 1945 г.) ход Вешенского мятежа полностью совпадает как с тем, что говорил на допросах Харлампий Ермаков, так и с той картиной возникновения и развития восстания, как она представлена в “Тихом Доне”.

В “Просьбе о помиловании”, направленной им в 1954 г. в Президиум Верховного Совета СССР, Кудинов сообщает дополнительные подробности о предыстории и ходе Вешенского восстания. Кудинов подробно останавливается на обстоятельствах, которые привели к открытию линии фронта верхнедонцами перед наступающей Красной Армией осенью 1918 г. “... Казаки не хотели воевать за пределами своей Донской области. Однако, атаман Краснов и окружавшая его дворянская шайка, оплакивавшая “потерянный рай”, сумели толкнуть казаков за пределы Дона. Протесты казаков усиливались... И наконец три полка казаков: Вешенской, Мигулинской и Казанской взбунтовались, сражаться с Красной Армией отказались, затем побратались и, заключив мир, разъехались по домам, сделав громадный прорыв по линии Донской армии. Донская и Добровольческая армии стремительно покатились назад. Красная же армия спешно двигалась вперед, по пятам отступавших.

В конце декабря было распространено воззвание Троцкого следующего содержания: “Товарищи офицеры и казаки! Оставайтесь на местах! Против оставшихся казаков никаких репрессий проявлено не будет, а офицеры будут приравнены к офицерам Красной гвардии”. Это воззвание возымело свое действие. Многие остались на местах. Время шло... Красная армия проходила на юг и держала себя достойно уважения. Но когда прибыл трибунал, то положение крайне изменилось”.

Решение верхнедонцев покинуть фронт нанесло тяжелый удар по “белому” движению. Бывший начальник разведывательного и оперативного отделений штаба Донской армии, “Генерального штаба полковник” Добрынин характеризует эту ситуацию так: “В декабре войска Верхне-Донского округа, минуя командование, начали мирные переговоры с советским командованием и разошлись по домам, образовав к 25 декабря (7 января) громадный прорыв, открытый для советских войск”. Боевой состав Донской армии сократился с 49,5 тысячи до 15 тысяч к 15 (28) февраля 1919 года.

Хотя в процессе переговоров командование Красной Армии обещало не вводить войска на Верхний Дон, а двигаться к Новочеркасску, они тут же начали продвигаться в образовавшийся прорыв, и весь казачий фронт спешно отошел на линию Донца. Верхне-Донской округ оказался в тылу Красной Армии, захватившей почти весь Дон.

“Станицу Вешенскую, — сообщает П. Кудинов, — заняла15 Инзенская пех[отная] дивизия, по другим станицам и хуторам расположились отряды чека, обозы и резервные части. Повсюду начался красный террор...”. Фронт большевикам открыли 1-й Вешенский, Казанский и Мигулинский полки. В 1-м Вешенском полку летом и осенью 1918 г. воевал против Красной Армии Харлампий Ермаков. Сотником 1-го Вешенского конного полка белогвардейской армии был в это время и Павел Кудинов.

В романе “Тихий Дон” Григорий Мелехов воюет с Красной Армией в том же 1-м Вешенском полку: “Неподалеку от станицы Дурновской Вешенский полк в первый раз ввязался в бой с отступающими частями красноармейцев. Сотня под командой Григория Мелехова к полудню заняла небольшой, одичало заросший вербами хутор” (3—4, 52). И в “Тихом Доне” казаки Вешенского полка решают “дальше границ не ходить” (3—4, 61); “Выбьем из казачьей земли — и по домам!” (3—4, 61); “По домам надо! Замирения надо добиваться!..” (3—4, 62).

Как видите, Шолохов ничего не придумывал — он знал, как все происходило в жизни, и воплощал эту правду жизни в художественном слове. И знал из надежного источника. Любопытна эта перекличка текста “Тихого Дона” и текста допросов арестованных, как Харлампия Ермакова, так и Павла Кудинова. На допросе 24 мая 1923 года Харлампий Ермаков так рассказывает об этом периоде своей жизни: “...Армия белых начала отступать за Донец. Мне удалось из части убежать и скрываться дома”.

Точно так же “убежал из части”, ночью тайно “покинул полк” и Григорий Мелехов: “Поживу дома, а там услышу, как будут они иттить мимо и пристану к полку”, — отстраненно думал он о тех, с кем сражался вчера бок о бок” (3—4, 69).

И, в полном соответствии с реальными обстоятельствами жизни, в романе “Тихий Дон” сказано: “Первым обнажил занятый участок, находившийся на калачовском направлении, 28-й полк, в котором служил Петро Мелехов. Казаки после тайных переговоров с командованием 15-й Инзенской дивизии решили сняться с фронта и беспрепятственно пропустить через территорию Верхнедонского округа красные войска. Яков Фомин, недалекий, умственно ограниченный казак, стал во главе мятежного полка...” (3—4, 72).

Как сообщил в ходе допросов Павел Кудинов, Яков Фомин пригласил его к себе в “адъютанты”, а потом сделал и руководителем военного отдела Вешенского исполкома, что вполне устраивало Павла Кудинова, который “был пока доволен” новой властью. “Однако Советская власть просуществовала всего один месяц, после чего вспыхнуло восстание казаков” (из допроса П. Кудинова 14 апреля 1945 г.).