А. Паршев утверждает, что Россия не может рассчитывать на широкомасштабные иностранные инвестиции прежде всего потому, что климатические и географические условия России (холодные и долгие зимы, огромные расстояния) приводят к более высоким производственным (и в частности, энергетическим) издержкам по сравнению с южными развивающимися странами, в которых такие же по объему инвестиции могут дать большую прибыль. В силу этого Россия для иностранных инвесторов — страна невыгодная, и в большом объеме иностранные инвестиции в нее не будут поступать ни при каких условиях. Тезис спорный, и мы остановимся на нем ниже. Но сначала, думается, следует ответить на некоторые явно недостаточно продуманные, поверхностные высказывания Паршева. Итак, Паршев пишет: “В нашей стране выше среднемировых (и не просто выше, а выше в несколько раз) затраты на здания, сооружения, на энергию и транспорт. Причины давно известны — климат и низкая плотность населения. Выше в нашей стране и издержки на “воспроизводство рабочей силы” — ведь это не только зарплата, но и содержание жилья и прочая социалка. Чтобы человек просто не замерз в своей квартире, за зиму у нас расходуется несколько тонн топлива, а в “новоиндустриальных странах” этих затрат нет” (“НС”, №3, 2000 г., с. 209).
Если уж говорить о климате как факторе, влияющем на уровень иностранных инвестиций в России по сравнению с другими странами, то, очевидно, необходимо также изучить вопрос о том, какое влияние на решения иностранных инвесторов вкладывать или не вкладывать свой капитал в жаркие “новоиндустриальные страны” оказывают такие явления, как чрезвычайно высокие летние температуры (45 — 50 градусов, что требует длительных дневных перерывов в работе, дополнительных затрат на воздушные кондиционеры, охладительные установки, особые условия хранения материалов и т. п.), нехватка питьевой воды, высокая частота различных стихийных бедствий (землетрясения, наводнения, тайфуны, сезоны дождей), различные массовые инфекционные и другие заболевания, связанные именно с климатическими условиями тропических стран, и т. п. На этом фоне климатические и географические условия России могут показаться не такими уж и страшными, тем более что в России существует много различных климатических зон, в частности, на юге климат вполне умеренный по европейским меркам. Следует учитывать также тот бесспорный факт, что за последние годы наблюдается тенденция глобального потепления, захватившая и Россию, как следствие парникового эффекта от накопления в атмосфере углекислоты.
Короче, геоклиматические условия — это лишь один из многочисленных и отнюдь не решающих факторов, определяющих уровень инвестиций в ту или иную страну. Так, например, Украина с ее более теплым климатом, чем Россия, и географической близостью к странам Центральной Европы за годы независимости получила лишь немногим более 3 миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций, что примерно в 4 раза меньше, чем объем прямых иностранных инвестиций в Россию. В таких странах, как Болгария, Румыния, Хорватия, Югославия, Македония, уровень иностранных инвестиций также невысок, несмотря на самые благоприятные климатические условия. Даже Польша, Венгрия и Чехия, главные “любимчики” Запада и первые кандидаты в члены Европейского союза, жалуются на недостаток иностранных инвестиций, уровень которых в этих странах весьма различен. Лидирует здесь Венгрия, которая обошла и Польшу и Чехию, что объясняется, очевидно, тем фактом, что Венгрия гораздо раньше, чем остальные бывшие социалистические страны, вступила на путь рыночного развития и либерализации связей с Западом (еще в начале 60-х годов). Основными инвесторами в Польшу, Венгрию и Чехию являются немецкие фирмы, пользующиеся при этом поддержкой со стороны правительства Германии. Думается, это можно объяснить желанием Германии восстановить прогерманскую “Срединную Европу”, тем более что значительная часть территории Польши когда-то входила в состав Германии, а Венгрия и Чехия входили в состав Австро-Венгрии и в цивилизационном смысле всегда тяготели к германской культуре. Именно поэтому Германия является инициатором первоочередного принятия этих стран в Европейский союз, хотя условия приема даже для этих стран не настолько благоприятны, как им бы хотелось. В случае вступления Польши, Венгрии и Чехии в ЕС на их сельское хозяйство, скорее всего, не будет распространяться система субсидирования из бюджета ЕС, их рабочей силе не предоставят права свободного перемещения в рамках ЕС, финансовая помощь по линии ЕС будет гораздо меньше той, которая предоставляется таким менее развитым странам Европы, как Португалия, Греция, Ирландия и Испания. “Старые” и более развитые члены ЕС отнюдь не намерены отдавать значительную часть своего национального дохода на подтягивание до своего уровня жаждущих влиться в ЕС неофитов из Восточной и Центральной Европы. Что же касается остальных претендентов на вступление в ЕС, то им придется еще долго ждать (за исключением разве что стран Прибалтики, которых могут принять из политических и военных соображений, в пику России).
Непонятна попытка Паршева подменить понятие “заработная плата” понятием “воспроизводство рабочей силы”. Заработная плата в России, включая и самых высококвалифицированных работников, крайне низка по сравнению со странами Запада, и это безусловно может привлекать иностранных инвесторов. Но Паршев ссылается не на заработную плату, а на расходы, связанные с воспроизводством рабочей силы в России (то есть расходы на социальные нужды, содержание жилья, отопление и т. д.), которые, по его мнению, выше, чем в “жарких странах”, что делает этих последних более привлекательными для западных инвесторов. Однако каким образом уровень социальных расходов в России может задеть интересы иностранного инвестора, создавшего, например, завод в России? Он платит заработную плату своим работникам, несет расходы по функционированию производства, выплачивает налоги (причем на льготных условиях), но не несет никаких расходов, связанных с “социалкой”. Эти последние оплачиваются из отчислений из заработной платы самих трудящихся, из выплат из федерального и местного бюджета и таким образом не могут повлиять на прибыли иностранных инвесторов.
Вызывают возражения и некоторые другие пассажи Паршева. “В мире что-то значили не миллионы квадратных километров тундры, а государственная мощь СССР, и с ее исчезновением мы выпали даже из первой десятки, Франция и Англия более значимы, чем мы, — пишет Паршев. — Во всех отношениях — и в науке, и в спорте, и в культуре особенно. И это касается и сырья — с нашими жалкими 40 млрд долларов сырьевого экспорта — мы никто. Поставляем мы нефть, не поставляем — никто в мировом масштабе этого не заметит... И вообще, сырьевыми регионами двадцать первого века станут тропические области Африки и Южной Америки” (“НС”, № 3, 2000 г., с. 248).
Странно читать эти строки, полные необоснованного самоуничижения. Я, например, не считаю, что даже сейчас, после почти десяти лет разрушительных либеральных реформ, нанесших громадный ущерб российской экономике, науке, обороноспособности, системе образования и культуре, Франция и Англия “во всех отношениях более значимы, чем Россия”. Несмотря на все усилия прозападных либералов-разрушителей, Россия все еще занимает лидирующие позиции в космических исследованиях, в разработке целого вида новейших видов вооружения, во многих областях фундаментальной науки, в культуре, в частности в литературе, музыке, балете и т. д. Странно также, что Паршев не видит прямой связи между “миллионами квадратных километров тундры” и государственной мощью Советского Союза. Самые большие запасы в мире природного газа, огромные запасы нефти и других полезных ископаемых (в советское время, при государственной собственности на средства производства, дававшие государству огромные валютные доходы) — все это сосредоточено именно в тундре, в Сибири, в зонах вечной мерзлоты. Даже сейчас, в условиях сокращения добычи нефти, российский сырьевой экспорт продолжает оказывать существенное влияние на мировую экономическую ситуацию. “Жалкие 40 млрд долларов сырьевого экспорта”, о которых говорит Паршев — это не так уж и мало, а если учитывать, что это только публикуемая цифра, не отражающая неучтенные, подпольные поставки и соответствующие нелегальные доходы, то роль российского экспорта сырья для мировой экономики поистине трудно переоценить. Мировые цены на нефть и газ, на такие полуфабрикаты, как алюминий, черные и цветные металлы, наконец, экономика многих европейских стран в значительной степени зависят от российских сырьевых поставок. Странно, что Паршев отрицает столь очевидные истины.
