— Мне все равно, кого он тебе напоминает, — грубовато ответила Вирджиния. — Я намереваюсь отделаться от него.

— Развод здесь не так легко получить, — спокойно заметила тетя, — и гораздо труднее в Англии.

— Но не захочет же он оставить меня при себе! — воскликнула Вирджиния.

— Ну, это ему решать, — ответила Элла Мэй. — Он всегда очень вежлив в письмах. Каждый раз интересуется, не может ли он быть чем-нибудь полезен. Наверное, Вирджиния, мне следует ответить, что ты снова на ногах.

— Нет! И еще раз нет! Ты не сделаешь этого! Слышишь, тетя? Ты не должна! Он может захотеть повидаться со мной, а я этого не перенесу.

— Я могу и не торопиться, — спокойно ответила тетя Элла Мэй, — но рано или поздно он все равно узнает.

— Каким образом?

— Если только ты не останешься здесь отрезанной от всего мира на всю жизнь, люди обо всем узнают.

— Какие люди? У меня нет друзей.

— Но есть пресса, — напомнила тетя. — Когда почувствуешь себя получше, загляни в нижний ящик бюро в гостиной. Там ты найдешь кипу газет, которые я сохранила для тебя, с фотографиями твоей свадьбы, с заголовками о твоей болезни. Невеста маркиза надолго заняла первые страницы многих газет. К тому же смерть твоей матери усилила драму.

Вирджиния всхлипнула.

— Ах, тетя! Что мне делать?

— Мне кажется, пора становиться взрослой, — ответила Элла Мэй. — Видишь ли, Вирджиния, ты никогда на самом деле ничего не решала. Тебе не позволяла мать. И хотя, я знаю, она была трудным человеком, думаю, ты сама была склонна уступать ей, чтобы только избежать скандала. А это так не по-американски — уступать. Ты должна смело идти вперед и побороть в себе страхи, которые сама придумала, и не бояться людей. В конце концов они такие же, как и ты: их сердца бьются, их царапины кровоточат, и их так же посещают чувства тревоги и страха, беспокойства и подавленности.

Вирджиния помолчала недолго, а потом произнесла:

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Это решать тебе самой, — ответила тетя.

— Ты хочешь, чтобы я попросила его приехать сюда повидаться со мной?

— Полагаю, в скором времени нам придется сообщить ему, что ты выздоровела. Хорошо бы посмотреть на его лицо, когда он увидит тебя такой. Ведь он помнит тебя, какой ты была на вашей свадьбе.

— Я ненавижу и презираю его, — горячо произнесла Вирджиния. — Я потому и заболела, тетя, что в течение трех недель, после того как мама приказала мне выйти замуж, я лежала без сна по ночам и все время повторяла: «Ненавижу! Ненавижу!» Знаешь, я даже смастерила восковую фигурку из свечки и протыкала ее булавками, приговаривая: «Умри! Умри!» Мне няня рассказывала, что так поступают индейцы, если ненавидят кого-то. Но он не умер. А вместо этого приехал, и… я вышла за него замуж.

Ее голос дрогнул, и она опять всхлипнула.

— Ты можешь смеяться, помня, какой уродиной я была, но и тогда я мечтала, что однажды полюблю. Все надеялась встретить человека, который полюбит меня, несмотря на мою внешность, и совсем не за деньги. Наверное, в глубине моей памяти жило воспоминание о том, как ты поступила всем наперекор и вышла замуж за любимого человека. Тогда мне было немного лет, но все же я запомнила, как мама с папой говорили, что ты глупо себя ведешь и что только ограниченные люди утверждают, будто жизнь без любви ничего не стоит. Но уже в то время я знала, что ты права.

— Моя бедная девочка! — тихо сказала тетя Элла Мэй.

— Я становилась все страшнее и страшнее, — продолжала Вирджиния, — но мечтать не перестала. Отправляясь спать, я всегда сама себе рассказывала сказку. Героиней была, конечно, я, а герой влюблялся в меня, потому что не знал, кто я такая. Иногда я случайно встречала его в парке. Иногда — в магазине. В толпе я теряла маму или отставала от гувернанток. Но потом, когда я поняла, как ужасно выгляжу, я стала представлять, что он — слепой. Я читала ему вслух из сострадания, а он влюблялся в мой голос. В конце концов мы играли свадьбу и были очень счастливы вместе, потому что любили друг друга не за внешность, а за душу.

— Вирджиния, дорогая! Если бы только я знала, — сказала Элла Мэй, но, подумав, добавила, — хотя, это не имело бы значения. Я все равно не могла прийти к тебе в тот огромный, подавляющий своими размерами дом. Да и твоя мать на порог бы меня не пустила.

— Сейчас, когда я думаю о прошлом, мне кажется, что мечты для меня были реальнее самой жизни, — продолжала Вирджиния. — И знаешь, тетя, я ведь работала над собой. Старалась быть достойной того человека, которому нужна была я, а не мои деньги. Упорно занималась, Когда меня на время оставляли жуткие головные боли. Я таскала книги из библиотеки. Они мне очень трудно давались, но я заставляла себя читать, полагая, что они разовьют мой ум.

— Я уверена, они это сделали, — улыбнулась тетя Элла Мэй.

— Надеюсь, — ответила Вирджиния. — Только, когда голова очень сильно болела, мне было трудно сосредоточиться. Но вообще-то, я прочитала массу книг. Ты будешь смеяться, но я изучила всю историю Америки и Британии и довольно длительный период истории Франции.

— Уверена, тебе еще пригодятся твои знания, — заверила Вирджинию тетя.

— Теперь ты понимаешь, — продолжила Вирджиния, — почему для меня брак с человеком, которому нужны только мои деньги, все равно что жизнь в аду. Это означает предать все то, во что верила, все свои мечты, стремления — все, ради чего я жила последние пять лет, с тех пор как начала взрослеть.

Наступило молчание, а потом вдруг Вирджиния опустилась на колени перед Эллой Мэй.

— Помоги мне, тетушка! — взмолилась она. — Помоги мне освободиться от него! Сейчас, когда я так изменилась — и все благодаря тебе, — сейчас, когда я превратилась в нормальную, обычную девушку, возможно, я встречу человека, о котором мечтала. Но сначала я должна освободиться, освободиться от этого охотника за приданым. Пожалуйста, помоги мне!

Тетя Элла Мэй взглянула в личико, полное ожидания. «Она прелестна, — подумала Элла Мэй. — И не один, а целая дюжина в нее влюбится. Но она всегда будет относиться к ним с подозрением. Всегда будет задавать себе один и тот же вопрос: что им вскружило голову — она или деньги».

— Помоги мне, — умоляла Вирджиния, ее большие серо-лиловые глаза с длинными темными ресницами были полны отчаяния.

Тетя со стуком поставила миску с очищенным горохом на стол.

— Я помогу тебе, Вирджиния, — сказала она чуть резковато, — но сначала нужно приготовить обед. Нам необходимо хорошенько подкрепиться, а уж после можно решать важные проблемы.

Вирджиния радостно вскрикнула и вскочила на ноги.

— Ах, тетушка! — сказала она, бросившись ей на шею, — Я знала, ты меня не подведешь.

— Все это очень хорошо, — смеясь, заметила тетя, высвобождаясь из обхвативших ее рук, — но задача предстоит не из легких.

— Ты ведь напишешь ему, правда? — выжидательно спросила Вирджиния. — И скажешь, что мне нужен развод, а он может взять себе сколько угодно денег, как только даст мне свободу.

— У меня, признаться, был совсем другой план, — ответила Элла Мэй, направляясь на кухню.

— Другой? — удивилась Вирджиния, идя следом за ней.

— Начнем с того, — пустилась в объяснения тетя, — что человек, от которого потребуют принять такое важное решение, вероятнее всего, поспешит безотлагательно сюда, как только получит мое письмо. Ты этого хочешь?

Вирджиния побледнела.

— Конечно, мне он здесь не нужен! — разволновалась она. — Нет, нет, тетя! Ты не должна допустить этого! Напиши ему, что если он явится в Америку, то не получит от меня ни пенни.

Тетя Элла Мэй пересыпала горох в маленькую кастрюльку и добавила в нее несколько кусочков желто-золотого масла.

— Так не пойдет, — решительно объявила она.

— Но что же нам делать? — приуныла Вирджиния.

— Есть идея, — сказала тетя Элла Мэй, хлопоча у плиты. — Меня осенило прошлой ночью, но потом я сказала себе: «Нет, Вирджиния на это не пойдет. У нее не хватит ни силенок, ни решительности».