— Спасибо, Маттьюз, — промолвила Вирджиния, чувствуя, что у нее перехватило дыхание.

Она поднялась в свою комнату и не стала распечатывать письмо, пока плотно не прикрыла за собой дверь. Потом она секунду рассматривала свое имя, написанное твердым, прямым почерком, и открыла конверт неловкими пальцами, для которых такая простая задача почему-то оказалась неимоверно трудной. Записка была очень короткой.

«Моя дорогая!

Пообедаешь со мной в восемь часов? Тебя будет ждать экипаж в 7.45. Ты знаешь, что больше всего на свете мне хочется одного — снова увидеть тебя.

Себастьян».

Вирджиния отметила, что герцог подписал записку, начав ее с обращения, и поняла, что в их отношениях произошло что-то новое. Она отложила послание и отправилась к мисс Маршбанкс. И хотя Вирджиния понимала, что это нехорошо с ее стороны, она тем не менее обрадовалась, когда мисс Маршбанкс, сославшись на усталость, не захотела на этот раз поболтать. Она также была рада тому обстоятельству, хотя и не призналась даже самой себе, что мисс Маршбанкс была больна, и ей не придется поэтому объяснять, где она проведет сегодняшний вечер.

Одевалась Вирджиния очень долго. Ей хотелось выглядеть как можно лучше. И когда, наконец, она взглянула на себя в зеркало, то поняла, что ей это удалось. Она привезла из Америки одно платье. «На всякий случай, — как сказала тетя Элла Мэй, — если вдруг тебя пригласят на танцевальный вечер!» Вирджиния понимала, что такой случай маловероятен, и все же она не смогла победить искушения и купила одно действительно очаровательное бальное платье. И сегодня она наденет его!

Платье было золотое, очень приглушенного тона, почти как ее волосы, с расшитой золотом юбкой, которая сверкала и переливалась от малейшего движения. Маленькие рукавчики с буфами были сшиты из мягкого, блестящего тюля. Тонкую талию охватывал широкий пояс с золотыми блестками, а подол юбки, переходившей сзади в небольшой шлейф, был украшен оборочками.

Вирджиния долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими, а затем просто уложила их как обычно. Она даже почти пожалела, что у нее нет бриллиантового ожерелья, которое она могла бы сегодня надеть, не понимая, что ее глаза сияют ярче всех драгоценностей. Как бы там ни было, она бы покривила душой, если бы не признала, взглянув на себя в последний раз в зеркало, что выглядит просто прелестно.

Она вся светилась восторженным волнением — как будто сейчас поднимется занавес и начнется чудесное, увлекательнейшее представление. Ее охватило то же радостное предчувствие. Одеваясь, она не переставала думать, где они будут обедать. Ей показалось странным, что герцог захотел вывезти ее куда-то. Неужели они отправятся на званый обед, где будут другие гости? От этой мысли настроение у нее сразу упало; но потом она решила: какая разница, куда они поедут, если они будут вместе, если она снова его увидит?

Всю последнюю неделю она думала, что так больше продолжаться не может. Пора возвращаться в Америку. Мисс Маршбанкс договорилась пожить у своих родственников, как только выздоровеет, а это означало, что Вирджиния не сможет больше оставаться в замке одна с герцогом. Хотя с точки зрения ее социального положения она ничего из себя не представляла, но то, что молодая особа ее возраста живет в доме у знатного, к тому же женатого мужчины и постоянно с ним общается, безусловно, вызовет скандал.

Помимо всего прочего, она сама себе говорила, что пора уезжать, да и вещи ее уже были сложены в сундуки, с которыми она приехала из Америки. Теперь, бросив взгляд в их сторону, она подумала, что, может быть, сегодня вечером ей придется снова все распаковать. Затем решительно повернулась и пошла вниз.

Вечер был очень теплым, безветренным, и хотя ей не нужна была накидка, она захватила длинный блестящий шарф. Наверное, не придется набрасывать его на плечи, подумала она, экипаж, скорее всего, будет закрытым. Маттьюз и три лакея ждали ее в холле. Старик выглядел очень внушительно, но ей показалось, лица лакеев говорили о том, что сейчас происходит какая-то неуместная церемония. Она ступила на крыльцо и в первую секунду не поверила своим глазам, а затем не смогла удержать восторженного возгласа. Внизу перед лестницей ее ждала маленькая карета, как будто рассчитанная на ребенка. Это и в самом деле была миниатюрная виктория7, но такая крошечная, что только один человек мог сидеть лицом к лошадям и один — спиной к ним. Карета была украшена цветами — розы, гвоздики, левкои источали тонкий аромат, а везли эту игрушечную повозку три маленьких шотландских пони — коричневые с белыми пятнами. Возле каждой лошади стоял грум в напудренном парике и остроконечной шапочке, одетый в бело-синюю ливрею, какие носили все слуги в доме герцога. Пони мотали головами, отчего позвякивали их серебряные уздечки и развевались красно-белые страусовые перья на лбу.

— О, какое чудо! — восхищенно воскликнула Вирджиния.

— Карету не используют уже много лет, мисс, — почтительно заметил Маттьюз, стоявший чуть позади Вирджинии. — Ее сделали для старшей дочери ее величества королевы Виктории. Принцесса, тогда еще ребенок, гостила как-то в замке. На моей памяти каретой пользовались всего два или три раза с тех пор.

— Она — само совершенство! — не успокаивалась Вирджиния.

Маттьюз подал ей руку, и Вирджиния, сев в карету, удобно расположилась на заднем сиденье благодаря своей миниатюрности. Любой более высокий человек смотрелся бы смешно в таком экипаже, а Вирджиния, когда карета тронулась с места, почувствовала себя Золушкой. «Я еду в волшебной карете, — подумала она, — на встречу с принцем».

Ей было любопытно, куда они направляются, и когда экипаж свернул с главной дороги на тропинку, заросшую травой, она сразу догадалась, что они едут на озеро к храму, построенному, по словам герцога, тем же самым предком, который воздвиг «Сердце королевы» для любимой женщины.

Закат сиял во всем своем блеске. На востоке небо было светлым и прозрачным. Когда Вирджиния садилась в карету, еще не было видно ни малейших признаков темноты. Они обогнули озеро и выехали к маленькому китайскому мостику, какие рисуют на фарфоровых тарелках с синим узором. Она никогда его раньше не видела; мостик был перекинут через озеро прямо к острову. Вирджиния медленно пошла по нему, хотя на самом деле ей хотелось пуститься бегом. На другом конце находилась дверь в греческий храм, который Вирджиния так часто разглядывала издали. Дверь ей открыл лакей. Она вошла и тихо ахнула.

В первый момент она заметила, что оказалась в круглой комнате с голубыми шторами и куполом вместо потолка. А потом она уже ничего не видела, кроме цветов — цветы в гирляндах украшали стены, огромные букеты лилий стояли возле голубых штор, а через распахнутые на террасу двери виднелось бесконечное море цветов.

Окинув все это одним взглядом, Вирджиния обратила взор на единственного человека, который, стоя на террасе, рассматривал озеро. Его силуэт темнел на фоне горящего заката, и когда он пошел ей навстречу, казалось, он шагнул прямо из огня.

— Вирджиния!

Стоило ему только произнести ее имя, как она почувствовала, как будто он высказал все, что было в их сердцах, а потом он поднес ее руки к своим губам, и она ощутила теплоту и жадную неутолимость его прикосновения.

— Позволь мне взглянуть на тебя!

Так и не выпустив ее рук из своих, он развел их широко в стороны и отступил назад, чтобы хорошенько разглядеть ее.

— Ты — словно солнечный лучик! — сказал он. — Нет, звезда, упавшая с неба. Звезда, которая будет указывать мне путь, вдохновлять меня и помогать мне. Ведь правда, Вирджиния, ты — моя звезда?

— Ты… вернулся, — ничего другого она сказать не могла, так как это было для нее самым главным.

— Я вернулся. К тебе, — тихо промолвил он. — Пойдем, обед уже ждет нас.

Он взял ее за руку и повел на террасу. Это был просто большой балкон, примостившийся на самом краю острова, скрытый от замка деревьями и кустарником, но открывающий великолепный вид на озеро, где вдалеке виднелся мостик, а за ним — ручей, проложивший свой извилистый путь среди зелени парка. На террасе был накрыт стол на двоих, украшенный орхидеями и плющом. Вся балюстрада была в цветах, главным образом в лилиях, что очень понравилось Вирджинии, так как от них исходил сладкий экзотический аромат.