не были субъектами национально-государственной воли. Они, тогда никому не известные этносы, не только никогда не имели собственной государственности, но и литературного языка, национальной элиты и национальной культуры, кроме фольклора, ибо все бароны

583 Под стягом России. Сборник архивных документов. М., 1992, с. 122 495

были немецкого происхождения и образование велось на немецком (наследие крестоносцев), а на эстонском и латышском языках говорили лишь крестьяне. В <тюрьме народов> при Александре II появились учебные заведения с обучением на латышском языке, географические указатели были заменены с немецких на русские, что называют русификацией. Подобно Францышеку Духинскому, провинциальному поляку, в прошлом веке витийствовавшему с парижских кафедр о туранской московщине и арийско-польской Украине, рожденная пролетарским интернационализмом прибалтийская элита уверена в своем культурном превосходстве. На международном форуме бывший премьер-министр Латвии М. Гайлис просвещал, как на протяжении веков в Латвии встречались <северная демократия и восточный тоталитаризм, западный конституционализм и восточная деспотия, рыночная экономика и социалистическая бесхозяйственность, протестантский рационализм и византийский мистицизм, наследие германской культуры и славянская традиция>584. Учитывая опыт истории, можно с уверенностью утверждать, что <протестантский рационализм и западный конституционализм> в составе Германии вообще стерли бы эти этносы с карты подобно десяткам другим, жившим в Пруссии еще в XVIII веке.

Без полного концептуального пересмотра стратегии или предложения о приведении территориальных реалий в соответствие с довоенным статусом вряд ли можно осуществить эффективную защиту российских интересов и воспрепятствовать вступлению Прибалтики в североатлантические структуры, что еще возможно, пока никто не оспаривает Заключительный акт Хельсинки, в котором Европа признала легитимность, территориальную целостность всех послевоенных государств в границах Ялты и Потсдама, то есть тот факт, что прибалтийские республики – часть СССР.

Очевидно, что геополитические интересы Российской Федерации по существу учитываются в течение последнего десятилетия лишь в той мере, в какой она сохраняет роль державы с пока еще мощным, вторым после США, ракетно-ядерным потенциалом. Теоретически после ратификации Договора СНВ-2, вхождения Польши и потенциально – Эстонии в НАТО с их территории можно из гаубиц доставать ядерными маленькими ракетами до Петербурга, а крылатыми ракетами воздушного базирования (КРВБ) – до Москвы, если Россия уничтожит все главное, сдерживающее США, оружие. Расширение НАТО окончательно изменяет подорванные военностратегические симметрии и конфигурации Договора об ограниче-

584 EU and NATO Enlargement – The Case of the Baltic States: Proceedeings of the International Conference organized by the Konrad Adenauer Foundation and the Latvian Institute of International Affairs; Riga. Dec. 9, 1995, p. 11. Цит по: Тренин Д. Балтийский шанс.., с. 53.

496 нии обычных вооружений (ОВСЕ). Последствия этого стали основой для радикального слома мирового порядка, когда США и НАТО сочли возможным совершить агрессию против суверенного государства – основателя ООН и участника Заключительного акта Хельсинки.

На этом фоне успехи СНГ как структуры, связывающей геополитическое пространство и способной противопоставить энергичной и тщательно продуманной геостратегии, геоэкономике и военно-стратегическому продвижению свою внятную концепцию равновесия, выглядят более чем скромными. Договор о коллективной безопасности, подписанный в Ташкенте 15 мая 1992 г. десятью участниками – Россией, Белоруссией, Арменией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией, Молдавией, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном был единственным структурным элементом. Но Украина уже тогда стала лишь наблюдателем, символизируя отход от

России.

На том этапе важнейшим элементом договора была ст. 1, в соответствии с которой государства-участники обязывались <не вступать в военные союзы или принимать участие в группировках государств, а также действиях, направленных против другого государства-участника>. Это означало невступление в расширяющееся НАТО. В остальном договор недостаточно соответствовал уровню совместной обороны и не предполагал автоматическую совместную защиту каждого из членов, хотя и утверждал, что агрессия против одного из них <будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников>.

Такому договору противопоставлена со стороны НАТО программа <Партнерство во имя мира>. Присоединение республик бывшего СССР к этой программе мыслилось шагом к превращению части военно-стратегического пространства России в объект многостороннего регулирования, а также ограничением стратегической

инициативы.

Неслучайно в эту программу сразу же устремились Украина, Грузия, Молдавия, с которыми у России есть проблемы (Крым, Севастополь, Приднестровье, Осетия и Абхазия). Их правительства не возражали бы против интернационализации этих проблем, а США получили бы возможность играть на противоречиях и затем выступать в роли <миротворца>. Но на некоторых российских адвокатов программы, по-видимому, оказала воздействие дискуссия в конгрессе США по этому вопросу, в которой именно <ястребы> – Джесси Хелмс и другие – резко выступали против нее, утверждая, что программа выгодна Москве и будет подменой расширению НАТО585.

585 Глинский-Васильев Д. Расширение НАТО на Восток как проблема российской и европейской безопасности. Московский центр Карнеги. М.,

2000.

497

Присоединение России к <Партнерству> не предотвратило ни дальнейшее сползание под эгиду НАТО российских соседей, ни эрозию самой российской позиции. Об этом предупреждали на слушаниях в Государственной Думе по вопросу о принятии программы <Партнерство во имя мира> все эксперты586. К 1999 году расширение НАТО стало реальностью, как и четкая установка на втягивание в нее не только восточноевропейских государств, но и стран Прибалтики, а также частей исторического государства Российского, то есть членов СНГ.

Все это развивалось на фоне ратификации Договора СНВ-2 в 2000 году, оставившей двойственное впечатление о мотивациях руководства, которое, как полагают, сделало этот шаг, уже зная об отказе США от Договора ПРО, что позволит России не уничтожать свое оружие – единственное, против которого практически бессильна система ПРО США. До СНВ-2 американской системе ПРО требовалось для защиты запустить на орбиту 100 тыс. перехватчиков, что невозможно и практически делает их ПРО неуправляемо громоздкой. При выполнении СНВ-2 американской ПРО потребуется запустить всего 5 тыс. перехватчиков, что вполне осуществимо, и, значит, территория США становится неуязвимой. Наличие 154 тяжелых МБР – гениального создания академика Уткина делает разговоры о кончине биполярного мира и России как великой державы известным пропагандистским преувеличением, хотя заметим, что в Договоре ПРО 1972 года единственный раз за всю историю удалось внести принцип равенства и одинаковой безопасности. С тех пор этот принцип забыт, а США называют процесс не разоружением, а контролем над вооружением.

586 Н. Нарочницкая выступала на этих слушаниях в качестве одного из экспертов.