Развенчание Хрущевым <культа> Сталина было сформулировано таким образом (частное извращение <ленинских идеалов>), который вполне устраивал долгосрочные интересы Запада. Из всего периода массовых репрессий (20-е – начало 50-х гг.) только 1937 год, <культ Сталина> и <сталинщина> были сделаны в сознании советских людей единственным символом ужаса. Такая полуправда, что опаснее лжи, позволила затем увязать с террором и морально обесценить восстановление государственных основ (даже память о войне), а не суть содеянного с Россией, до сих пор обходить обсуждение близких Западу и нынешним либералам целей революции, прямо планировавших истребления, и главного преступления февраля и октября 1917 года – уничтожения религиозно-национальной ипостаси России и произвольного расчленения ее на выкроенные образования, уничтожения в 20-е годы коренных русских сословий, носителей на ционального и религиозного начала.

Сахаровская идея 53 государств и проекты <обновления> СССР являлись по сути не чем иным, как возвращением в новых терминах к столь известным по учебникам <ленинским принципам национальной политики> (применявшимся в реальности не буквально, ибо с ними ни одно многонациональное государство не выжило бы и 5 лет, что доказано в 1991 г.). Но и более широкие параллели между идеями и политическими деяниями 80-х и большевиков-ортодоксов начала века весьма очевидны: это пренебрежение ко всему духовно-историческому наследию России, безрелигиозное и космополитическое, европоцентристское видение мира как идущего к единому одномерному образцу. Для постсоветского либерального сознания, оторванного всем образованием и идеологией не только от преемственной русской православной культуры, но и от подлинной западноевропей-

380

ской культуры, стократно верно определение С. Булгакова несложной философии истории среднего русского интеллигента: <Вначале было варварство, а затем воссияла цивилизация, то есть просветительство, материализм, атеизм>, добавим права человека, гражданское общество. Однако, кроме либерального плода, выросшего на ветви Просвещения, европейская цивилизация, как пытался обратить внимание Булгаков, имеет не только другие многочисленные ветви, но и корни, питающие дерево, до известной степени обезвреживающие своими здоровыми соками многие ядовитые плоды. Эти корни – христианство. <Поэтому даже отрицательные учения на своей родине, в ряду других могучих духовных течений, им противодействующих, имеют совершенно другое психологическое и историческое значение, нежели когда они появляются в культурной пустыне и притязают стать единственным фундаментом>477. (Выделено Н.Н.)

Философская парадигма постсоветского либерализма выросла даже не из русского либерализма конца XIX – начала XX века. Несмотря на свой атеизм, российские либералы в подавляющем своем большинстве происходили из культурных православных семей, воспитанных, по крайней мере формально, в вере, в цельной парадигме русской православной культуры и в глубоком проникновении в культуру западноевропейскую. Открывая гётевского Фауста, и Милюков, и Керенский, и Ленин, в отличие от сегодняшних постсоветских либералов, не державших в руках Писание, понимали, что пролог к нему – это пересказ в художественной форме Книги Иова, а читая пушкинские строки: <Здесь барство дикое без чувства, без Закона…> понимали, что под Законом имеется в виду Закон Божий – нравственный, а не конституция. (В советское время слово <Закона> стали печатать с маленькой буквы.)

Постсоветский воинствующий либерализм не имеет практически корней в этой среде – ни генетических, ни идеологических, ни культурных. Он – прямое порождение той же обрушенной на Россию в начале века марксистской доктрины и несет на себе одновременно все признаки <отщепенства> интеллигенции начала века и политической методики большевизма. Есть основания полагать, что задача наиболее осознанных либералов-западников свергнуть всесилие КПСС, уже обреченной на медленный упадок, всемерно поддержанная самим Западом, поставлена была не столько идеологией, а целью расчленения государства, в котором приняли участие и национальные элиты советских республик, сами вообще отнюдь не либерального мировоззрения. Можно только согласиться с социологом М. Стрежневой, бросившей вскользь замечание, что <КПСС составляла угрозу не из-за своего идеологического догматизма, но из-за транснацио-

477 Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1991, с. 41, 39. 381

нального характера и массового преобладания в ней русских>478. В самой КПСС произошло как бы расщепление марксистского ??-1. ровоззрения на составляющие. Вульгарно-материалистическое виде ние мира, отторжение православной традиции и всей российской истории как антипода левому духу, космополитизм, идея универсаль-?. ности философских и политических категорий и всесилия идеаль– ных общественных институтов, идеал глобализации как прогресс в самой вульгаризованной форме полностью взяты на вооружение либералами-западниками, выпестованными в демократической платформе КПСС. ,

Единственное, что было отвергнуто с пафосом как концепция, –г, эгалитаризм в экономике, а также учение о социальной роли государства в тот самый момент, когда на Западе эту роль не только не оспаривают, но упорно развивают. Но из всего спектра идей, вбро– шенных Просвещением, – учение о социальной роли власти и пафос призрения голодных и обделенных – это единственное, что следует из христианских заповедей, единственное, что по недвусмысленному определению 25-й главы Евангелия от Матфея является вовсе не левым, но правым. Именно <правыми> и <наследующими Царство Отца> названы те, кто <накормил, напоил и одел> ближнего, а зна– чит, сделал это Господу (Мат. 25.34-40).

Эгалитарность – левый принцип во всей своей антихристианской полноте и без приманки материального равенства воплощеЦ в духовной сфере именно в либерализме. <Демократическая цивилизация модерна> прежде, чем коммунизм (редукция эгалитаризма в материальную сферу), рождается в исторически непреемственные времена в той самой эпохе Революции против иерархии ценностей которую французский историк Франсуа Фюре полагает именовать именно с заглавной буквы, ибо она символизирует отнюдь не толькоД и вовсе не столько переход от одного строя к другому, как Эпоху – <новую культуру, неотделимую от демократии и питаемую страсты( равенства>479. Это бунт против иерархии ценностей, против четкого разграничения добра и зла, красоты и уродства, греха и добродетели, против богоданной иерархии, против <почитай Отца и Мать>. ;

Курьез постсоветской политической семантики в том, что убежденные левые либералы, атеисты и рационалисты Г. Явлинский, С. Кириенко, Е. Гайдар, <граждане мира> А. Сахаров, Е. Боннер,;

С. Ковалев, представители левой большевистской эстетики <Пролет культа> Е. Евтушенко, А. Вознесенский, В. Аксенов с их эстетикой советского андерграунда, даже гротескные персонажи вроде В. Ново дворской, вызывающей образ Петра Верховенского с дохлой мышьКИ в кармане для иконы, – именуют себя и считаются правыми, хотяВ

478 Стрежнева М.В. ЕС и СНГ: сравнительный анализ институтов. М.;

1999, с. 162. .

479 Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998, с.28.

382

относятся к философской и идеологической левизне и к левацкой субкультуре. Правое мировоззрение – религиозно и традиционно. Это философский антизгалитаризм, происходящий из суждения религиозного канона о противоположности, а не относительности добра и зла, порока и добродетели и иерархичности всех ценностей и категорий, что полностью противостоит всепоглощающему эгалитаризму философской парадигмы Просвещения. На уровне политического и национального сознания – Вера, Отечество, Нация, Держава, примат духовного над материальным, национальных интересов над универсалистскими проектами. На уровне бытового сознания – церковь, семья, государство, целомудрие.

Либерализм и марксизм меняют местами индивидуум и государство в иерархии, сохраняя противопоставление этих категорий, свойственное рационалистическому взгляду на общество. Либеральный универсализм, сменивший проект коммунистической версии униформного мира под эгидой 3-го Интернационала на более успешный, остался левым и космополитическим. Он также устремлен к построению царства человеческого, но освобожден от антиномии – альтруизма, который в идеологии практического славяно-русского коммунизма XX века был возведен на высоту истинного призвания, как (заметим, отнюдь не в практике) явившего рудимент христианского сознания. Планетарная идея всеобщего коммунизма у идеологов сахаровско-горбачевской школы стала глобальной вестернизацией <единого мира> под контролем мировогр <демократического порядка> с его институтами (ООН, ОБСЕ и др.), которые должны подвергать остракизму <нецивилизованные> страны, что делает 4-й <демократический> Интернационал – Совет Европы. Но еще в сознание Троцкого вкладывались идеи <Соединенных Штатов Европы>, превращения капитализма в универсальную мировую систему, ослабления роли национальных государств в пользу наднациональных структур <купцом русской революции> Парвусом480. Под флагом западноевропейского либерализма и прав человека с Россией в 1991 году фактически сделано то, что задумано Лениным и Троцким в 1917 году.