433 АВП РФ. Ф. 0431 (II), on. 2, док. 48, п. 11, л. 73-74.
338
США. То, что названо большим и малым кругами экспансии, Бжезинский, проявивший и позднее в наши дни склонность к картографическим пасьянсам, именует похоже – <дугой>. Оправдались предсказания В. Семенова-Тян-Шанского относительно неизбежного возрастания роли <средиземных> морей – Средиземного и Японского, а также Карибского вместе с Мексиканским заливом; он предупредил, что <в недалеком будущем испытанную европейцами кольцеобразную систему владения… попытаются осуществить по отношению к Мексиканскому и Китайскому морям – американцы и японцы>434, что и происходило в виде японских попыток завладеть Кореей, экспансии США в Карибском бассейне и окончательного превращения Тихоокеанского бассейна в зону американского контроля.
Отсутствие намерений, тем более конкретных планов <завоевания Западной Европы>, доказывает тот простой факт, что СССР, имевший на пике войны около 11,3 млн. солдат, провел масштабную демобилизацию, которая была вызвана экономической необходимостью, военными разрушениями и колоссальными потерями людской силы: к 1947 году Советский Союз имел лишь 2,8 млн. человек под ружьем, хотя в силу определенных причин этот факт скрывал. Бжезинский предлагает считать, что <конфронтация между США и СССР выкристаллизовалась в течение следующей фазы – 1947– 1952 годов, чему немало способствовало формирование консенсуса в пользу конфронтационного курса как в американских правящих кругах, так и советском руководстве>, которое <после введения сталинского террора нуждалось в атмосфере "осажденного лагеря">. Однако, по оценке Бжезинского, Советскому Союзу опять было отнюдь не до дальнейшей экспансии, ибо сам <осажденный лагерь> внутри испытал ряд сотрясений – Чехословакия, Берлин, отход Югославии. В этот период отмечается быстрое наращивание советских вооруженных сил, способных компенсировать наличие атомной бомбы, впрочем в 1951 году у СССР уже появился собственный небольшой арсенал, приблизительно равный всего лишь / американского. Хотя в этот период СССР демонстрирует решительность и жесткость в ответ на вызовы, <эффективность его вооруженных сил ограничивалась лишь охраной советского политического доминирования в Восточной Европе – зоне, которая даже и не оспаривалась Западом активно>.
Советская стратегия также отнюдь не была нацелена на экспансию, а период в целом оказался на пользу Соединенным Штатам, так как была начата реализация давно лелеемых целей: организация
434 Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк по политической географии (доложен Отделению физической географии в 1912 году). СПб., 1915, с. 13-14.
22*
339
экономического развития Западной Европы в определенном направлении и оформление новой политической коалиции – НАТО, начало ускоренного вооружения в США и противодействие Советскому Союзу на трех направлениях – Берлин, Корея и Югославия, которая, благодаря Тито, принесла выигрыш англосаксам в их стратегии не пустить СССР на Балканы.
Не лишено оснований предположение, что корейская война, возможно, была тщательно продуманным шагом Сталина для того, чтобы сформировать и закрепить на будущее устойчивое американокитайское противостояние, тем более что переход Кореи под полный контроль какой-либо державы (в прошлом веке Китая или Японии, после 1945 г. Китая либо США) противоречил постоянным интересам России. <Недоверие Сталина к Китаю, – пишет Бжезинский, – хорошо подтверждено документально, к тому же доминирующим стремлением США до корейской войны был поиск некоторого взаимопонимания с новыми правителями континентального Китая. В любом случае Сталин должен был весьма положительно отнестись к возможности стимулировать лобовое столкновение между Америкой и Китаем, и не без оснований. Последующие 20 лет американокитайской вражды были чистым выигрышем для Советского Союза>.
Анализируя следующий этап холодной войны, Бжезинский и вовсе может удивить своим откровенным указанием на то, что <именно США после прихода к власти республиканской администрации в 1952 году, первые и никем не спровоцированные, явно формулируют новую более жесткую политику – отход от стратегии <сдерживания> (containment) и объявление наступательной <политики освобождения>, нацеленной на <отбрасывание> (roll back) Советского Союза от его новообретенных восточноевропейских сателлитов>. Это уже явный передел ялтинско-потсдамского мира. Что касается СССР, то он имел основания с беспокойством отнестись к такому изменению американского тона. Это было, без сомнения, усугублено серией внутренних кризисов, а также, как пишет Бжезинский, <заметным ослаблением способности эффективно осуществлять контроль над Восточной Европой – зоной, на которую теперь была открыто нацелена новая американская политика>.
Добавим, что в этот же период США не только в косвенной форме, но уже открыто поставили под сомнение ялтинско-потсдамский порядок в Азии, предъявив ультиматум Японии в ходе переговоров с СССР в 1956 году, что в случае подписания Японией мирного договора с СССР, в котором Япония согласится признать Южный Сахалин и Курильские острова частью территории СССР, США навечно сохранят в своем владении острова Рюкю. В Памятной записке Государственного департамента объявлялось, что США <рассматривают так называемое Ялтинское соглашение просто как изложение общих целей тогдашними главами участвующих держав, а не как
340
окончательное решение этих держав или какой-либо юридический результат в вопросе о передаче территорий>. Далее была изложена полная ревизия позиции США не только в Ялте, но и в Потсдамской декларации, и директиве генерала Макартура: по мнению США, <острова Эторофу и Кунасири (вместе с островами Хабомаи и Сикотан, которые являются частью Хоккайдо) всегда являлись частью собственно Японии и … должны быть признаны как находящиеся под японским суверенитетом>435.
В этот же период США начинают обретать стратегическую способность нанести существенный ущерб Советскому Союзу, которая вместе с усилившимся крестоносным импульсом Вашингтона подтверждала наступательный характер американской политики. Так же, как и огромный рост вооружений с военными расходами на сумму в 30 млрд. долларов и увеличивавшийся разрыв в ВНП. Тем не менее, как признает Бжезинский, <именно США в этот период становятся чрезвычайно чувствительны к своей безопасности: даже незначительная ядерная способность СССР создавала внутри страны (США) ощущение уязвимости со стороны советского ядерного нападения>. Что же СССР? Сочетание внутренних и международных трудностей побудило советскую сторону инициировать ряд шагов, направленных на разрядку в отношениях Восток-Запад. Еще до смерти Сталина СССР дал понять, что готов рассмотреть возможность единой, нейтрализованной Германии. Однако такая Германия была не нужна США с самого начала, и именно США, но не СССР в первые послевоенные годы опасались исхода <свободных общегерманских выборов> в силу очевидного доминирования пацифистских и нейтралистских настроений. Еще более значительной была готовность заключить мирный договор с Австрией, в результате чего СССР вскоре вывел оттуда свои войска. Было восстановлено некое взаимопонимание с Югославией, а <дух Женевы>, последовавший за встречей в 1955 году, имел следствием совместное объявление СССР и США о сокращении вооруженных сил.
Бжезинский же отмечает, что наступательная идеология США не была сопровождена реальным наступлением, и сожалеет, что на этом этапе США не стали добиваться успеха в ревизии европейского порядка, санкционированного не только Сталиным, но также Рузвельтом и Черчиллем. По его суждению, только пассивность США по отношению к кризису в Восточной Европе и вводу войск в Венгрию в 1956 году, а также очевидные разногласия западных союзников по Суэцкому кризису придали советскому руководству уверенность и заложили новое продолжение противостояния вместо победы Запада, который упустил возможность добиться полного
435 Тихвинский СЛ. Россия-Япония. Обречены на добрососедство. Воспоминания дипломата и заметки историка. М., 1996, с. 104-107.
