— Мы были бы очень рады видеть вас, милорд, ответил Ньюман, и лорд Мельбурн знал, что он сказал чистую правду.
Отведав еще несколько блюд и похвалив повара, лорд Мельбурн направился к парадной двери, перед которой его ждала оседланная лошадь.
Это был черный жеребец, с белыми щетками на передних ногах, великолепный скакун арабских кровей, которого лорд Мельбурн купил в Таттерсэллзе шесть месяцев назад. Он отправил жеребца в деревню и почти забыл о его существовании.
Сейчас лорд смотрел на него оценивающе, с удовольствием осознавая, что ему придется приложить немало усилий, чтобы справиться с этим животным.
Жеребец вставал на дыбы, и два грума еле сдерживали его, пока лорд Мельбурн садился в седло.
— Сарацин застоялся, милорд, — заметил один из грумов, но его слова были излишни, потому что жеребец, брыкаясь и вставая на дыбы, уже скакал по главной аллее, делая все возможное, чтобы доказать свое превосходство человеку, который — и жеребец это инстинктивно ощущал — мог его покорить.
Лорд Мельбурн направил Сарацина через парк, проверяя его галоп, к ужасу кроликов, попрятавшихся в свои норы, и поскакал к Глубокой Лощине, которая была традиционным местом, где объезжали молодых скакунов.
Глубокая Лощина лежала между поместьем Мельбурна и владением сэра Родерика. Она состояла из обширных густых лесов и пятидесяти акров некультивируемой земли, но посредине ее проходила заросшая травой дорога, любимая обеими семьями еще с давних времен.
Однако до сих пор вопрос о принадлежности этой земли был не решен. На одних старинных картах Глубокая Лощина находилась на территории поместья Мельбурна, на других — во владениях Прайори.
Лощина была яблоком раздора с тех пор, как лорд Мельбурн себя помнил, но теперь; с улыбкой триумфатора, он вспоминал о том, что вчера сэр Родерик предложил ему Глубокую Лощину в подарок.
Он, конечно, мог показать свое превосходство сэру Родерику и сказать, что давно считает эту землю своим владением, но понимал, что не имеет никакого права говорить об этом до тех пор, пока сэр Родерик сам не вынесет окончательного решения по поводу своих земель.
Лорд Мельбурн знал, что этот дар был почти что подкупом. Но в то же время ему было приятно его принять, потому что таким образом навсегда решался вопрос о подлинном владельце этого участка земли.
Сарацин закусил удила и изо всех сил старался перейти на бешеный галоп. Хотелось бы посмотреть, думал лорд Мельбурн, скача на жеребце между деревьями, на что способно его новое приобретение, если умело обуздать его непомерную энергию и направить ее в нужное русло.
Когда он подъехал к дороге, лежащей между двумя поместьями, то обнаружил, что находится на ней не один. С того конца, по направлению к нему, двигалась верховая фигура в зеленом костюме. Лорду сразу же стало понятно, что Кларинда увидела его в тот самый момент, когда он увидел ее, и хотя между ними было достаточно большое расстояние, он был уверен в том, что при виде его губы ее сжались, а глаза потемнели от гнева.
Ему показалось, что она почти инстинктивно по-1 вернула, чтобы избежать с ним встречи. Ударив хлыстом свою лошадь, она пустила ее вдоль дороги галопом, явно прилагая массу усилий для того, чтобы поскорее скрыться от сверкающих глаз лорда.
Она поскакала так быстро, что выиграла значительное преимущество, прежде чем лорд Мельбурн, надвинув покрепче свою высокую шляпу, ринулся за ней в погоню.
Было так радостно ощущать холодный утренний ветер на своем лице, слышать топот бьющих о землю копыт и испытывать возбуждение от погони, в которой — он знал — ему должна достаться победа.
Лошадь Кларинды была хорошей породы — сэр Родерик никогда не держал плохих лошадей, — но у нее не было мощи Сарацина и его арабских кровей. В то же время Кларинда сумела воспользоваться его замешательством и умчаться достаточно далеко, и — что было еще важнее, думал лорд Мельбурн, наблюдая ее впереди, — она была прекрасной наездницей.
На Кларинде не было шляпы, и ее волосы, переливаясь в утренних лучах солнца, развевались по ветру и обвивали ее шею вместе с зелеными лентами банта.
Ему показалось, что впереди колыхался флаг, зовущий его за собой.
Он пришпорил Сарацина с такой решимостью, будто собрался участвовать в гонках, высшей ставкой которых был непреодолимый соблазн.
Он поравнялся с Клариндой только после того, как они проскакали три четверти всей дороги. На мгновение он увидел ее глаза: они сияли, несмотря на невероятное напряжение сил. Тогда он понял, что она жаждала победить его в этой гонке.
Некоторое время их лошади мчались бок о бок, но Кларинда, невероятно напрягшись, сумела вновь его обогнать. Однако, очень быстро поняв, что дальше уйти ей было невозможно, потому что впереди виднелся конец дороги, она начала натягивать поводья.
Лорд Мельбурн тоже стал сдерживать жеребца, и лошади их наконец остановились на самом краю Глубокой Лощины. Оба всадника тяжело дышали, на щеках Кларинды выступили яркие пятна румянца.
Почти театральным жестом лорд Мельбурн снял с головы шляпу.
— Приветствую амазонку! — воскликнул он.
Возбужденная погоней, она улыбнулась ему неподдельной улыбкой. Ее глаза, казалось, излучали солнечный свет. Затем она вызывающе сказала:
— Вы пересекли чужие владения, милорд.
— Могу сказать вам то же самое, — ответил он. Вы нарушили мои границы.
— Эта земля принадлежит Прайори со времени правления Генриха VIII, — возразила она.
— Это лишь ваше заявление, но я его не признаю, — ответил он. — Однако что касается реального положения дел, то со вчерашнего дня эта земля бесспорно принадлежит мне.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Дядя Родерик отказался от нее в вашу пользу? спросила она и добавила почти презрительно: Слишком большая цена за те мелкие услуги, которые вы готовы ему оказать.
— Вы хотите спровоцировать меня, — весело сказал лорд Мельбурн, — но не надо быть маленьким тигренком. Позвольте лучше сделать вам комплимент, мисс Верной, по поводу вашей верховой езды.
Никогда не видел, чтобы женщина так прекрасно держалась в седле.
На секунду ему показалось, что она была польщена его словами. Но пошатнувшаяся стена, которую она воздвигла между ними, устояла, и Кларинда произнесла ледяным тоном:
— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, милорд.
Полагаю, вы зайдете к моему дяде сегодня днем. Он ждет вашего прихода.
Она повернулась, не дослушав его последних слов, и поскакала по покрытой травой дороге, исчезающей между деревьями, по направлению к Прайори. Лорд Мельбурн проводил ее взглядом, на его лице играла улыбка.
Но все-таки, когда он скакал назад в Мельбурн, он испытывал досаду оттого, что не мог понять — и сто раз он уже задавал себе этот вопрос, — почему она так решительно была против него настроена.
Живя здесь, в Прайори, тихой и спокойной жизнью, она вряд ли могла общаться с дамами из высшего общества, чьим вниманием он был одарен.
Более того, он не мог себе представить, чтобы какая-нибудь из этих высокопоставленных женщин стала бы вести доверительные беседы с деревенской девушкой, которая, в чем он уже смог убедиться, никогда не покидала спокойных и безопасных мест, окружающих Прайори.
Он узнал от лорда Родерика, что Кларинде всего лишь девятнадцать лет. Она жила в Прайори уже четыре года. За это время она не завела никаких знакомств, не выезжала даже в общество местной знати, не говоря уж о высшем лондонском свете.
Лорд Мельбурн узнал и еще кое-что из своего разговора с сэром Родериком. Как многие старые люди, сэр Родерик был невероятно скуп. Он был богатым человеком, но не мог позволить себе тратить деньги на что-нибудь еще, кроме своего любимого поместья.
И теперь лорду Мельбурну стало ясно, почему мебель в доме была так стара и ветха и почему Кларинда так очевидно нуждалась в обновлении своего гардероба.
Лорд понимал в человеческой природе больше, чем сам о том подозревал, и знал, что старые люди зачастую становятся либо безумно расточительными, либо необыкновенно скаредными.
