Я подумал, что, возможно, ни одна живая душа в Конверсано не знает, что одно из самых провокационных «если» в английской истории случилось именно здесь, но оказалось, что я ошибался. Меня представили местному историку. Об этой семье он знал очень много.

— Все знают, — сказал он, — что дочь Жоффруа вышла замуж за короля Англии.

Какая ирония! Я не сделал попытки его поправить, а позже узнал, что в другом месте, на юге Италии, есть те немногие, кого волнуют такие вещи. Они верят в то, что Роберт поднялся на английский трон.

Я снова выехал на Виа Аппиа и, миновав несколько миль, оказался возле руин римского города. Развалины лежали слева от дороги и в ста ярдах от моря. Видны были древние улицы и фундаменты домов. Они занимали несколько акров и заканчивались возле гор. Ящерицы замирали до самого последнего момента, а потом, словно молнии, исчезали в расщелинах нагретых солнцем камней. На главной улице росли маки. Этот город назывался Игнациа. Он прославлен одной или двумя строчками Горация. Это было последнее место перед Брундузием, где он остановился на постой во время своего путешествия с Меценатом. И здесь поэт подшутил над местным чудом (феномен, серьезно отмеченный Плинием), представлявшим собой алтарь, на котором курилось благовоние без какого-либо огня. Странно, что Гораций так уж заострил на этом внимание, ведь подобный алтарь с подземной печкой был среди изобретений Герона Александрийского. Возможно, конечно, что Гораций знал об этом и не стал делать вид, что потрясен.

Ландшафт по дороге к Бриндизи необычный и привлекательный. Среди виноградников и оливковых рощ встречаются круглые каменные здания с конусообразными крышами, сделанными из известняковых плит, красиво соединенных без раствора одна с другой. Это мне напомнило Камберленд. Здания называются трулли. Происхождение слова неизвестно. Первое трулло, которое я увидел, было скорее всего шалашом, в нем люди, работающие на винограднике, хранят свои стремянки и тачки, но чем глубже заходишь в страну трулли, тем больше видишь группы круглых строений, каждое из которых имеет форму конуса. От такого зрелища начинает казаться, будто находишься в деревне африканских мигрантов.

Главный город трулли — Альберобелло: здесь около двух тысяч таких домов. Между ними проложены улицы. Тут можно дружески побеседовать с обитателями этих домов. Они с радостью пригласят вас к себе. Большая часть домов имеет круглую форму, но есть и прямоугольные, хотя крыша у них все равно в виде конуса. Трулло может начаться с одной комнаты, но по мере роста семьи или благосостояния к нему прибавляется еще одно такое же. Иногда можно увидеть сразу пять или шесть трулло, соединенных друг с другом. Самым «продвинутым» считается двухэтажное трулло. Его называют трулло соврано.

Альберобелло осаждают художники и фотографы. Мне говорили, что сюда как-то приехал канадец с семьей — взглянуть на самый эксцентричный город Италии. Я могу его понять. У этого места странный, призрачный вид. Не веришь, что видишь это своими глазами.

Все трулли, в которые я входил, были чистыми и прохладными. В некоторых было очень много домашних принадлежностей, во многих имелись кровати с альковами. Стены иногда достигали толщины в пять футов, а окна, размером в лист писчей бумаги, пропускали слабый пучок света. В больших трулли имелись отдельные спальни, почти целиком занятые супружескими кроватями. Владелец одного трулли пригласил меня распить с ним стакан вина. Он поднял в полу каменную плиту, и я с удивлением увидел, что там — винный погреб. Он представлял собой цементную цистерну, наполненную вином. Хозяин опустил в нее резиновый шланг и нацедил в кувшин вина. Оно было темным, красным, крепким и довольно сладким, как и большинство лучших вин Юга. Да, очень крепкое: маленького количества было уже достаточно. Хозяин рассказал мне, что лучшие вина Апулии готовят в стране трулли. Его охотно покупают виноторговцы с целью купажирования. Здесь я также попробовал пирог с миндалем, изюмом и засахаренными фруктами. Он называется pan pepata, или пряник. Мне показалось, что он имеет арабское происхождение… Впрочем, вряд ли: арабы ничего еще не изобрели, скорее, византийское. Я попрощался с гостеприимным хозяином и поехал в Бриндизи.

Устав от ходьбы по Бриндизи, стал оглядываться по сторонам в поисках ресторана. Я стоял на самом знаменитом месте города: на верхней площадке великолепной лестницы, на которой возвышается высокая римская колонна. Она символизирует завершение строительства дороги Виа Аппиа, соединяющей Рим с восточными воротами империи. Колонна стоит в порту, как и сотни лет назад. Здешняя гавань — чудо природы. Море втекает в узкое пространство и распадается на два широких рукава, или бухты — слева и справа от города. Корабли могут спокойно стоять здесь, даже если на море бушует шторм.

День был теплый. Небо и море — синие, словно горечавка. Я спустился по ступеням и пошел вдоль западной бухты в направлении замка, построенного Фридрихом II. Новые обитатели добавили к нему массивные пристройки. Здесь я увидел скромную тратторию, столы которой были выставлены на улицу, под раскидистую пальму. Владелец траттории был дородным, грубоватым мужчиной в матросской тельняшке. Он порекомендовал мне cozze alla marinara,[27] но к тому времени я уже столько съел моллюсков, что запротестовал. Тогда мужчина окликнул мальчика, шедшего по набережной с ведром в руке. В ведре, в соленой воде Адриатики, плавали отличные моллюски, большие, одинакового размера. Я не устоял.

Приятно было сидеть здесь со стаканом белого вина и из-под укрытия пальмы смотреть на горячий белый мир, видеть, как входит в канал яхта, дети плещутся в чистой зеленой воде возле песчаного пляжа, а с противоположного берега медленно движется баржа. На той стороне я увидел строение, созданное фашистами из кирпича и камня, — образчик дурного вкуса. Это — огромная башня примерно той же высоты, что и колонна Нельсона. Ее поставили в качестве памятника морякам, погибшим в 30-е годы XX века. Глядя на памятник, я думал, что автор проекта, похоже, носил слишком тесную форму, и ему очень хотелось произвести впечатление на начальство.

Мне рассказывали, что в башне есть лифт — он поднимает желающих полюбоваться чудесной панорамой. Вид, в самом деле, должен быть хорош: ведь перед тобой Бриндизи, словно на ладони. Взгляду открываются обе ее бухты. Неудивительно, что такая картина напоминала древним грекам голову оленя с ветвистыми рогами. Восточную бухту надежно укрыл от океанских штормов остров Святого Андрея и островки помельче. Когда мне принесли заказанные мной cozze, то выяснилось, что ждал я не зря. Нотку экзотики добавили африканец с женой и их ребенок, на вид лет трех. Он смотрел по сторонам огромными глазами. Казалось, что его только что принесли из магазина игрушек. Кое-кто утверждает, что только родители способны разглядеть изысканную красоту в розовом младенце, в то время как чернокожие, так же как котята и щенята, взрослея, навсегда утрачивают привлекательность. Отец посадил очаровательного ребенка на стол и позволил ему засунуть себе в рот пальцы. Это были первые африканцы, которых я увидел на юге Италии. Странно, каким ветром занесло их в Бриндизи? Мне никак не удавалось отнести их к какому-либо социальному слою общества. Они сидели под сенью пальмы и, похоже, дивились, что их окружает родная обстановка. Первой моей мыслью было то, что они стеснены в средствах. Возможно, у них и вовсе нет денег, потому что они заказали лишь бутылку оранжада с соломинкой в горлышке. Мужчина и женщина пили из нее по очереди. Из-за сочувствия к простым африканцам, которое поселилось во мне, кажется, после прочтения знаменитой книги Гарриет Бичер-Стоу, я почувствовал себя не в своей тарелке. Как бы им помочь? Но тут, к моему удивлению, официант принес им на стол антипасту и огромные тарелки со спагетти. Я думал, что они накинутся на еду, как изголодавшиеся люди, но они лишь попробовали по ложке того и другого и отставили тарелки в сторону. Мясные блюда ожидала та же участь. До вазы с апельсинами, вишней и бананами они даже не дотронулись.