Циничная птица.

Памятник Овидию, знаменитому сыну Сульмоны, стоит на главной площади. Облаченный в тогу поэт задумчиво смотрит на современных жителей, которые могут прочесть на цоколе: «Sulmo mihi partia est»[7] — знаменитая фраза, начальные буквы которой стали девизом города. Исследователь может обнаружить старые и более грубые версии памятников Овидию — один у магазина возле площади, а другой — во дворе церкви Святой Марии-Аннунциаты постройки XIV века, возможно, самого красивого здания в Абруцци. Этот памятник изображает его в образе средневекового святого. Главная улица Сульмоны называется Корсо Овидио. Она плавно переходит в бульвар Рузвельта, неожиданно объединяя автора «Искусства любви» с американским президентом.

Сам по себе Овидий в своем родном городе почитается больше, чем его произведения. Народное воображение считает его кудесником, и это еще один пережиток Средневековья. Такая же слава окружала имя Вергилия в Мантуе.

Сульмона — приятный городок. С одной стороны там раскинулась огромная рыночная площадь, на другой стоит собор, а между ними — лабиринт интересных старинных улиц и домов, с балконов которых свешивается белье, а женщины громко и весело переговариваются с детьми, играющими на улице. На главной улице я увидел магазин, «торгующий эмиграцией». Отсутствие в Абруцци промышленности сделало регион наряду с Калабрией местом для найма рабочей силы. В горных деревнях я обращал внимание на отсутствие молодых людей. Никого не удивляет, что они покидают родной дом. Иногда навсегда. Некоторые возвращаются в пожилом возрасте. Их называют «американцами», хотя они могли работать в Новой Зеландии или Австралии. Слово Emigrazione выведено большими буквами на объявлении в витрине. На рекламе, призывающей к смене страны, изображена не слишком-то привлекательная картинка: ужасные головы маори с пучками волос. Зато привлекает модель самолета: теперь не надо долго плыть по океану, можно, словно птица, полететь по воздуху и через несколько часов — или, на худой конец, дней — оказаться в выбранной стране.

Так же, как и в Аквиле, я удивлялся дисциплинированности детей. Прогуливаясь перед завтраком, я видел маленьких мальчиков и девочек в черных костюмчиках и детей постарше с книгами под мышкой, спокойно идущих в школу. В соборе я убедился, что обычай заходить сюда перед школой для молитвы дети соблюдают так же свято, как и в Аквиле. Святой покровитель Сульмоны — Памфилий, о нем я не знаю ничего, за исключением того, что он не знаменитый Памфилий из Кесарей, а его тезка. Более двенадцати столетий назад он совершал чудеса в Сульмоне. Спустившись в крипту, чтобы посмотреть на гробницу святого, я увидел странную сцену. Это было темное место с множеством колонн. Встав за одну из них, я увидел процессию школьниц. Все девочки несли книжки или портфели. Они направлялись к старинному мраморному трону епископа, стоящему с восточной стороны от гробницы святого. Передав книгу подруге, каждая девочка с серьезным видом садилась на трон епископа и клала руки на два полированных черных камня, украшающих подлокотники. Проделав это, она немедленно уступала место следующей девочке, и так продолжалось, пока все дети не посидели на троне.

Эта необычная церемония происходила с торжественностью ритуала. Целый день я думал об этом, пока не спросил местного жителя, что все это значит.

— А, да, — ответил он, — так происходит уже многие столетия. Ритуал приносит удачу, особенно при сдаче экзаменов.

Сульмона прославилась необычным производством — изготовлением confetti, или засахаренного миндаля, который оптом поступает из Сицилии. В Сульмоне его засахаривают и раскрашивают, после чего экспортируют по всей Италии. Ни одна итальянская свадьба не проходит без confetti. В Древнем Риме эти орехи рассыпали перед молодоженами. Торговля поставлена на широкую ногу. Среди ведущих профессионалов в этом деле — синьор Вильям де Карло. Во время последней войны он служил переводчиком в Королевских военно-воздушных силах, с тех пор бережно хранит пачку писем от друзей из союзных войск, от спасшихся союзных военнопленных и других людей, которых встречал в те времена. Я видел на его фабрике девушек-работниц. Они нагревали проволоку над метиловым пламенем и протыкали засахаренный миндаль, ловко создавая цветы с шестью лепестками. Каждый лепесток — орешек миндаля. Одни цветы белые, другие красные, синие, в сердцевине цветка — посеребренная конфетка.

Эти удивительные изделия напоминают корзины с искусственными цветами, которые во времена королевы Виктории ставили под стеклянные крышки, выполненные в форме купола. Допускаю, что некоторые люди едят их, хотя я сделал бы это только в случае невыносимого голода. Среди самых реалистических созданий синьора де Карло — снопы пшеницы и маиса, сделанные из миндаля и конфет. В этих приятных композициях есть что-то византийское, а может, арабо-византийское, и я подумал: не пришло ли из Сицилии сюда, вместе с миндалем, искусство цветочных композиций. Но синьор де Карло уверен, что начало этому занятию положила его бабушка, у которой в монастыре, где она обучалась, была репутация флориста. Впоследствии она решила продолжить эти композиции при изготовлении конфет. На самом деле производство confetti процветало в Сульмоне задолго до бабушки, поскольку в начале XIX века о нем упоминал Кеппел Крэйвен.

Синьор де Карло привел меня на римские развалины, которые по неизвестной причине, за исключением того, что они римские, и при этом руины, называются виллой Овидия. Перебравшись через речку Джизио в один из теплых весенних дней, которые часто предшествуют дождю, мы приблизились к подножию Монте-Морроне. Мой спутник указал мне на стоявшее на горе здание, которое, как он сказал, было аббатством Санто-Спирито, основанное в ХШ веке Целестином V, папой-отшельником, чью могилу я видел в Аквиле. Здание было бы совсем пустым, если бы не смотритель. Он иногда спускается в Сульмону, чтобы купить продуктов, и снова возвращается в свое уединенное жилище.

У ордена несчастливая история. Его монахи следовали учению святого Бенедикта, их знали как целестинцев. После отречения папы они вынуждены были ехать в Грецию, чтобы спастись от преследования его наместника, Бонифация VIII. Орден прекратил свое существование в Германии во времена Реформации, во Франции ему наступил конец в 1766 году. В Италии он еще какое-то время существовал. Любопытно, как часто в жизни Абруцци является змея. В качестве своей эмблемы целестинцы выбрали черную змею, обвившуюся вокруг белого креста.

Мы спустились по крутой козьей тропе. Полевые цветы качались под облепившими их пчелами, в воздухе пахло тимьяном. В горах Абруццо привольно росли и другие растения. Хотя они уже не славятся своей магической силой, однако из них по-прежнему готовят ликер, известный всей Италии, — «Чентербе». Спускаясь, я видел перед собой всю долину Сульмоны. Ее омывали ручьи, о которых с такой теплотой поминал Овидий во время ссылки на Черное море. Моим глазам вдруг предстала уродливая и непотребная группа зданий, в которой я сразу узнал тюрьму.

— В Первую мировую войну, — сказал синьор де Карло, — англичане держали здесь немецких офицеров, а во Вторую все было наоборот. Тут по-прежнему тюрьма. Отсюда бежало много союзных офицеров — в основном в горы. Некоторые вернулись домой, в Сульмону. Родственники скрывали их у себя.

Мы продолжали спускаться по горячим камням. Над цветами порхали бабочки, зеленые ящерицы замирали в расщелинах при нашем приближении. Наконец мы подошли к величественным ступеням, римской мостовой и фундаменту большого здания. Хотя Овидий происходил и из зажиточной семьи, руины «виллы» больше походили на публичное здание, а не на загородный дом.

— Некоторые исследователи, — сказал синьор де Карло, — думают, что это здание, возможно, было храмом Геркулеса. Здесь когда-то имелся фаллический знак, популярный у женщин, испытывавших трудности с созданием семьи, однако его убрали. Во всяком случае, я не смог его найти. Говорят, он был здесь, на этой ступени.