Вильма уже успела по достоинству оценить широкие коридоры, стены которых вместо бумажных обоев были покрыты краской.

Рисунок ковра был традиционным, а цвета — яркими и привлекавшими внимание.

Цезарь Ритц провел ее в огромные апартаменты, окна которых выходили на Вандомскую площадь. Вильму потрясло их великолепие. Стены украшали только массивные зеркала. Как она и читала в газетах, не было даже намека на плюш или бархат, никаких ненужных украшательств наподобие рюшей или безвкусных оборок на занавесах.

— У меня не будет деревянных кроватей, — объяснял Цезарь Ритц, показывая Вильме спальню. — Металл намного гигиеничнее.

Как она и ожидала, свет в комнатах был розовато-абрикосовый. Действительно, при таком освещении любая женщина будет выглядеть вечером наилучшим образом.

В комнатах были встроенные шкафы, а в гостиной расставлены большие удобные кресла.

Повсюду стояли цветы; экзотические фрукты в вазах ожидали гостей.

— Все прекрасно, мсье, все просто великолепно! — восклицала Вильма.

Чтобы попасть в номер, в котором не хватало люстры, они проделали довольно длинный путь по коридору.

Во всех остальных номерах люстры крепились к потолку элегантными шелковыми шнурами.

В том номере, куда они вошли, с потолка тоже спускался шнур, но без люстры.

— Теперь я еще лучше понимаю, почему вы так отчаянно нуждались в люстре, которую одолжили у виконта, — отметила Вильма.

— Я должен благодарить за все вас, мадемуазель, — галантно произнес Цезарь Ритц. — Если бы вы отказались помочь мне, я бы сел у вас на пороге и плакал!

Вильма рассмеялась:

— Мы не могли бы допустить этого, ведь вы — король всех отелей и гостиниц и самый известный человек во всем Париже.

Она обратила внимание на то, что Цезарь Ритц пришел в восторг от ее похвал.

Тем более на французском они звучали даже лучше, чем по-английски.

Их разговор прервал электрик, который принес складную лестницу. Он установил ее в центре комнаты. Следом за ним вошли двое слуг. Они поддерживали люстру, пока электрик укреплял ее на потолке.

Вильме приходилось и дома наблюдать за работой электриков, когда они монтировали освещение. И теперь она отметила, что этот человек действовал более умело, чем его английские коллеги.

Она все еще любовалась его работой, когда кто-то вошел в номер и что-то зашептал Цезарю Ритцу на ухо.

— Мадемуазель, простите, но я вынужден оставить вас, поскольку мне необходимо отлучиться по делам. Я вернусь так скоро, как только смогу, — обратился он к Вильме.

— Конечно, мсье, — согласилась она. — Мне здесь вполне хорошо.

Он поклонился ей и поспешно вышел. Вильма продолжала наблюдать за тем, как электрик монтировал люстру.

Закончив подсоединение проводов, он спустился с лестницы и сказал:

— Я должен сходить за лампочками, мадемуазель.

Когда он ушел, Вильма внимательно осмотрела люстру.

Она заметила несколько грязных отметин на основном плафоне, видимо, оставленных руками тех, кто нес люстру.

Ей пришло в голову, что Цезарь Ритц наверняка будет огорчен этим.

Судя по тому, что писали о нем в газетах, да и из его слов было ясно, что он был настоящим фанатиком в вопросах чистоты.

И она решила вытереть грязные пятна.

Оглядевшись вокруг, девушка увидела приоткрытую дверь в ванную комнату.

Заглянув туда, она обнаружила фланелевое полотенце, приготовленное для ожидаемого постояльца.

Ванная показалась ей очень изысканной из-за обилия зеркал в ней.

Краны раковины и ванны были позолоченными.

Вильма вернулась в спальню и уже собиралась подняться по лестнице, когда сообразила, что ей будет мешать шляпка. Сняв шляпку, она положила ее на стул вместе с перчатками и взобралась на лестницу.

Слегка потерев пятна, девушка с радостью обнаружила, что они легко удаляются. По сама люстра оказалась достаточно пыльной. Вильма уже почти закончила очищать внутреннюю поверхность шара, когда голос снизу произнес:

— Какой хорошенький ангелочек спустился с Небес, чтобы озарить мой путь, когда я в этом больше всего нуждаюсь.

Вильма посмотрела вниз и увидела, что там стоит щеголевато одетый человек и разглядывает ее.

На вид ему можно было дать лет тридцать — тридцать пять. Скорее всего он был французом.

Выражение его глаз и манера говорить заставили ее занервничать.

— Я… Я всего лишь вытирала пыль с люстры, мсье, — ответила она.

— Несомненно, именно так вы полируете звезды, мерцающие в небе, — заметил француз.

И снова то, как он произнес эти слова, заставило Вильму почувствовать неловкость, она отвела от него взгляд и торопливо проговорила:

— Я… Я уже… закончила…

— Значит, я могу помочь вам спуститься на землю, — сказал он, подходя ближе.

Он поднял руки кверху, как будто хотел поддержать ее, но Вильма поспешно пробормотала:

— Нет, нет… Я не нуждаюсь в помощи. Только не держите меня…

— Именно это, мой очаровательный ангелочек, я и хочу сделать, — сказал француз. — Вы спустились с неба прямо в мою комнату, почему же я должен отказаться от дара, преподнесенного мне богами?

Вильма догадалась, что это граф Гастон де Форэ.

Говоря эти слова, он протянул вверх руку, и она почувствовала, как его рука коснулась ее лодыжки.

Вильма поняла, что если покинет лестницу, то окажется в объятиях графа.

— Пожалуйста… оставьте меня в покое, мсье, — сказала она сердито. — Вы не имеете права!

— Позвольте мне объяснять вам, какое право я имею, — заметил граф. — Я хочу, и скажу вам, хочу куда сильнее, чем чего бы то ни было в последнее время, прижать вас к себе.

Уверенный тон, которым он говорил эти слова, испугал Вильму. Она поняла — спустись она хоть на одну ступеньку ниже, и у него появится возможность исполнить задуманное.

Девушка была в ужасе, понимая, что, как только граф сможет обнять ее, он попытается ее поцеловать.

Она никогда не попадала в подобную ситуацию прежде и понятия не имела, как следует поступить.

— Уходите, мсье, — попросила она. — Мне хотелось бы спуститься вниз и… покинуть… комнату.

— Но именно это я непременно помешаю вам сделать, — ответил ей граф.

Его пальцы, обхватившие ее лодыжку, сжались крепче, и она подумала, что он собирается стянуть ее с лестницы.

Вцепившись в верхнюю перекладину, Вильма отчаянно закричала:

— Помогите! Помогите!

Но при этом она отчетливо понимала: ни электрик, ни господин Ритц, не могли вернуться так скоро.

Она почувствовала, как рука мужчины переместилась чуть выше по ее ноге, и снова закричала.

— Помогите мне, кто-нибудь, помогите! О, пожалуйста… помогите мне!

От сильного испуга девушка инстинктивно кричала по-английски.

И тут к своему крайнему удивлению и чрезвычайному облегчению она услышала, как чей-то голос спросил по-английски:

— Я не ошибся, действительно ли моя соотечественница нуждается в помощи?

В дверях появился мужчина, и граф обернулся на голос.

— А, это вы, Линворт! — воскликнул он. — Что вы здесь делаете?

— Как видите, появился, чтобы спасти девушку от беды, — ответил тот. — Насколько я понял, Форэ, вы снова принялись за свои штучки.

— Это мой номер, и вы не имеете никакого права входить в него! — резко парировал граф, сердито глядя на человека, стоящего на пороге комнаты.

Вильма проворно соскользнула с лестницы, держась в стороне от французского графа.

Затем она побежала к двери, опасаясь, что он помешает ей уйти.

Но выскочить в коридор ей не удалось, потому что в дверях стоял высокий, широкоплечий англичанин.

Он взял ее за руки и сказал:

— Теперь вы в совершенной безопасности. Я, как Белый Рыцарь, спас вас от Дракона.

Он говорил это, дерзко посматривая на графа, — словно бы поддразнивал его.

— Когда-нибудь я расквитаюсь с вами, Линворт, — пригрозил ему граф де Форэ.

— Сомневаюсь, господин граф, — ответил ему англичанин, — но, само собой разумеется, я готов принять любой ваш вызов.