Брестский мир, или заключение мирного договора между Россией с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией – с другой, которое произошло 3 марта 1918 года, – очень известное событие, давно уже сделавшееся предметом отечественных и зарубежных исторических исследований, мемуаристики, публицистики, драматического жанра и прочих произведений. И все же дипломатическая акция по подготовке мирного договора с Германией, Австро-Венгрией и их союзниками протекала в столь необычных, быстро менявшихся и полных неожиданностей условиях внутренней жизни вступивших в переговоры стран, что для полноты картины необходимо рассмотреть важнейшие из этих привходящих условий. Среди них судьбоносным для Брестского мира оказалось неожиданное появление в качестве нового самостоятельного субъекта переговоров Украинской народной республики, провозглашенной первоначально в пределах Российского государства, – «не отделяясь от республики Российской и сберегая единство ее». Тем не менее представители республики заключили с Германией и ее союзниками отдельный мирный договор, что резко изменило соотношение сил на брестских переговорах в ущерб России.

История подготовки и заключения украинского договора на фоне становления Украинской республики, формирования ее внешнеполитических приоритетов в теории и опровержение их на практике – таков центральный сюжет, давший название книге.

Развитие ситуации в Украине происходило в связи и взаимодействии со многими событиями на территории остальной России. Потому освещение этих событий, а также анализ линии советского руководства в украинском вопросе нашли место на страницах книги.

Кроме того, возникла возможность без предвзятости проанализировать специфику советской политики и дипломатии в связи с брестскими переговорами, чему в решающей мере способствовали выявленные при сборе материала документы и факты, которые прежде по идеологическим мотивам оставались вне поля зрения исследователей.

Автор глубоко признателен сотрудникам Центрального государственного архива высших органов власти и управления Украины (Центральний державний архiв вищих органiв влади i управлiння – ЦДАВО України), Архива внешней политики РФ (АВП РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива РФ (ГАРФ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), которые высокопрофессионально и доброжелательно содействовали выявлению документов и дальнейшей работе над ними, послужившими основой предлагаемого труда.

Материалом для изучения поставленных в нем вопросов, во-первых, послужили:

• комплекты правительственных документов – протоколов заседаний Совета народных комиссаров Российской Советской Федеративной Социалистической Республики из фондов РГАСПИ и ГАРФ; официальных актов и отчетов о сессиях украинской Центральной рады и протоколов заседаний правительства Украинской народной республики – Генерального секретариата, представленных в двухтомной публикации «Українська центральна рада. Документи i матеріали» (Київ, 1996); копий протоколов заседаний ЦИК Советов Украины и правительства – Народного секретариата, в свое время в подборках поступивших в РГАСПИ из архивов Украинской ССР;

• оперативные документы – тексты переговоров по прямому проводу Петроград – Киев на тему урегулирования российско-украинских отношений из ЦДАВО України, фонд ГС.

Во-вторых, материалами этого исследования стали дипломатические документы из АВП РФ, фонда «Мирные переговоры в Брест-Литовске», фонда наркома по иностранным делам, референтур по Германии и Австрии, личных фондов и других источников. Среди них – протоколы переговоров о перемирии и мире, а также оперативный обмен информацией между советской делегацией и правительством: телеграммы, радиограммы, записи переговоров по прямому проводу; оперативные отчеты делегации Центральной рады правительству и инструкции Генерального секретариата делегатам в период неофициальных переговоров украинцев с представителями Четверного союза из фонда ГС ЦДАВО України и копии протоколов официальной стадии этих переговоров – из ГАРФ и АВП РФ, коллекция германских дипломатических документов из публикации «Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора» (Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора: Сборник документов. – М., 1968. Т. 1).

В-третьих, это военные документы из фондов РГВИА, РГАСПИ, АВП РФ, ГАРФ – переписка командования и сводки о состоянии действующей армии, о деятельности группы военных консультантов советской делегации, о боевых действиях отрядов под командованием Владимира Антонова-Овсеенко против донской контрреволюции и войск Украинской народной республики.

И наконец, это разнообразные документы по теме, выявленные в фондах Владимира Ленина, Секретариата председателя Совета народных комиссаров, Иосифа Сталина, Льва Троцкого (РГАСПИ).

Россия не может воевать. – Владимир Ленин – Лев Троцкий: переговоры с противником ради мира или для начала революционной войны? – Разведочная и демонстрационная стадия переговоров о перемирии. – Перерыв в переговорах и подготовка в Петрограде к заключению перемирия. – Первые плоды «революционной дипломатии» распространения листовок в стане противника. – Самоубийство члена военной консультации при возобновлении переговоров. – Перемирие заключено. – Начальные контуры переговоров о мире.

Большинству российских политиков, оказавшихся у власти в результате Февральской революции, представлялось, что достаточно сместить неэффективное царское правительство и провозгласить демократические свободы, чтобы обеспечить более успешное, чем при самодержавии, участие России в мировой войне. От старой власти они переняли цели войны и ожидали, что военный фактор в условиях политической свободы послужит новой мобилизации народа. Так думали либералы – конституционные демократы во главе со своим лидером Павлом Милюковым, министром иностранных дел в первом составе Временного правительства [1].[1] В том же русле мыслил и действовал возглавивший затем правительство социалист-революционер Александр Керенский.

Однако вызвавший революцию кризис, помимо политических причин, имел глубокие социально-экономические корни. Унаследованные межсословные перегородки и различия интересов не стерлись в одночасье и по-прежнему, если не в большей степени, мешали сплочению всех общественных сил вокруг военных задач. И если часть офицерства еще могла вдохновляться идеалами воинской чести и славы, то для солдатских масс, не понимавших имперских целей войны и подавленных уже понесенными потерями на ее полях, провозглашенная революцией свобода могла означать лишь одно – свободу от войны. Н. М. Могилянский, петербургский профессор украинского происхождения, этнограф и экономист, ничего общего не имевший с большевиками, писал, находясь уже в эмиграции: «Кто близко видел фронт и настроение войск, задолго до проповеди Ленина и Троцкого предсказывали основное следствие опыта войны: „Солдаты оставят фронт“… Проповедь упала лишь на слишком готовую психологически почву» [2]. Ни бодрящие призывы Временного правительства, ни требования союзников не переломили этого настроения. На европейских фронтах русская армия отступала, отдавая противнику стратегически важные позиции на своей территории, а страна в ожидании назревших социально-экономических преобразований при бездействии Временного правительства погружалась во внутренний хаос, теряя способность поддерживать техническое, материальное, продовольственное обеспечение фронта.