Маркиз выгнул брови, и девушка добавила:

— Он не верил в смерть. По его словам, все вокруг исполнено жизни. Именно поэтому он рисовал такие чудесные картины… Когда маменька умерла, он… не позволил мне носить траур… это означало бы неверие в то, что мы с ней когда-нибудь встретимся.

Никогда еще маркиз не слышал, чтобы о смерти так говорили. Хотя он сам и сомневался в существовании жизни после смерти, маркиз был очень тронут доводами Люсии.

Он ответил ей так, как она и ожидала:

— Я уверен, что ваш отец был прав. Думаю, ему понравился бы ваш наряд — он очень подходит для сегодняшнего солнечного дня.

— Я… я знала, что вы поймете, — прошептала девушка.

И Люсия последовала за маркизом вниз по лестнице, туда, где их уже ожидала гондола.

Сейчас, проплывая по Большому каналу, маркиз представил, как прекрасна была бы Люсия в платье от портных, одевавших лондонских красавиц, словно королев. Ему безумно хотелось — разумеется, исключительно из эстетических соображений — посмотреть, как она выглядит в шелках и атласе, расшитых золотом и серебром, с цветами в волосах.

Но даже в простом наряде необычная красота Люсии притягивала к ней все взгляды. Оденься она по моде, затмила бы всех «прелестниц» и светских львиц высшего света.

Тут он решил, что просто-напросто обольщен ее красотой на фоне венецианского пейзажа, как обольщен картинами ее отца, на которые никто другой не стал бы и смотреть.

Словно угадав его мысли, Люсия повернулась к маркизу и спросила:

— Вы еще не передумали, милорд? Вы не хотите, чтобы я… отплыла в Англию… и не стесняла вас в палаццо?

— Я уже говорил, вы меня совершенно не стесните, — ответил маркиз, — я намерен доставить вас в Англию в целости и сохранности. Мне кажется, Люсия, что сами вы с путешествием не справитесь.

Девушка чуть вздрогнула и призналась:

— Это… это очень страшно. Но в то же время… я потеряла и папеньку, и маменьку и теперь должна учиться жить… найти работу, как вы говорили.

— Давайте не будем сейчас об этом, — сказал маркиз. — До Англии еще далеко, и мы обо всем успеем поговорить.

— Но вопрос все равно остается открытым, — разумно заметила Люсия, — и я подумаю, что смогу сделать и подготовлюсь к этому.

Она умолкла, а потом произнесла вполголоса, словно про себя:

— У меня были очень хорошие учителя. Маменька никогда не нанимала гувернанток, она говорила, что потом все равно пожалеет об этом, ведь толку от них маловато.

— Похоже на правду, — согласился маркиз. — Но, Люсия, для гувернантки вы слишком молоды.

— Возможно, но образование у меня куда лучше, чем у большинства из них.

Люсии показалось, что маркиз скептически посмотрел на нее, и она добавила:

— Папенька всегда настаивал, чтобы я много читала и знала не меньше, чем они с маменькой. У него была оксфордская степень, а маменька была настолько умна, что папенька всегда предлагал ей написать книгу.

— Почему же она этого не сделала?

Люсия усмехнулась:

— Она не хотела тратить время, которое можно провести с папенькой и со мной, но я думаю, что, если бы папенька умер первым, она все же села бы за работу.

— О чем же она могла написать?

— О, она знала очень много! Она была сведуща в философии, в обычаях народов Европы, много рассказывала о нелегкой судьбе женщин во всем мире.

Маркиз был изумлен:

— Откуда ваша матушка знала такие вещи?

К его удивлению, Люсия не стала ничего объяснять, просто отвела взгляд и, как уже бывало, слегка покраснела. Опять она сказала больше, чем хотела.

Вместо ответа девушка произнесла:

— Я думаю, что отсюда Большой канал смотрится особенно великолепно, лучше, чем откуда-либо еще.

Действительно, с того места, где они сейчас находились, были видны маленькие петляющие улочки и палаццо, выходившие к величественному мосту Риалто, запечатленному на многих полотнах.

Маркиз хотел было заметить, что она так и не ответила на его вопрос, но решил не расстраивать девушку, которой и так пришлось сегодня очень тяжело. Он согласился с ее словами, а через несколько минут гондола остановилась у палаццо. Они поднялись по лестнице, и Люсия тотчас же отправилась к себе снять шляпку.

Маркиз остался дожидаться ее в библиотеке, украшенной теперь картинами ее отца. Когда Люсия вошла, маркиз рассматривал одно из полотен, ощущая запечатленный Бомоном свет, лившийся с неба и отражавшийся от воды, и восторгаясь мастерством художника. Девушка подошла к маркизу и очень тихо произнесла:

— Это моя самая любимая картина. Когда он ее закончил, мне казалось, она может говорит со мной.

— Мне тоже так кажется, — ответил маркиз.

Люсия удивленно посмотрела на него — маркиз понимал ее, как никто другой. Он заметил, что девушка плакала, но не стал расспрашивать ее. Вместо этого он опустился на диван и произнес:

— Я заказал английский чай — надеюсь, вам понравится. Или вы предпочитаете шампанское?

— Я хотела бы чаю, — ответила Люсия.

Хотя здесь в палаццо серебряная посуда была не того качества, к которому привык маркиз, но повар старался приготовить поистине английские сандвичи и пирожные.

Люсия разлила чай с той простотой и естественностью, какую можно было ожидать только от истинной леди, Со времен королевы Анны чаепитие стало в Англии едва ли не священным обрядом, и маркиза частенько раздражало, когда женщины, которым он покровительствовал, не соблюдали обычай. Однако Люсия оказалась безупречна в роли хозяйки. Отпив чай из фарфоровой чашечки — на всякий случай маркиз прихватил с собой в Венецию великолепный сервиз, — она аккуратно съела сандвич, а потом пирожное.

Поглядев на бесчисленные блюда с деликатесами, стоявшие на столе, маркиз произнес:

— Если вы не собираетесь следовать моде и бесконечно худеть, вам придется есть больше, чем сейчас!

Люсия усмехнулась:

— Я никогда в жизни не ела так много, даже когда жила дома.

— Расскажите мне о вашем доме, — попросил маркиз. — Вы говорили, перед отъездом ваш отец все продал, но, должно быть, остались родственники, которые с радостью примут вас теперь.

Наступило молчание. Наконец Люсия ответила:

— Вы же сказали… что сейчас мы не будем об этом говорить.

— Разумеется, нам не к спеху, — согласился маркиз, — но я думаю, вам следует написать тетушке, или кузине, или бабушке, рассказать им о своей жизни и подготовить и» к своему приезду.

Люсия потупила глаза. Смотревшему на нее маркизу показалось, что на фоне массивных стен библиотеки девушка выглядит слишком хрупкой. Вероятно, причиной тому был цвет ее волос и безупречность белой кожи, но маркиз не мог отделаться от ощущения, что это неземное существо не в состоянии справиться ни с чем, включая собственное будущее.

Впрочем, он тут же сказал себе, что это глупо. Девушка похудела от недостатка пищи и от хлопот с отцом, однако она здорова, и задача маркиза подготовить ее к дальнейшей самостоятельной жизни.

Понимая, что он ожидает ответа, Люсия наконец произнесла:

— Вам покажется это странным… но у меня нет родных!

— Как это — нет родных? Родня есть у всех, другое дело, близкая или нет.

— А у меня нет… к сожалению.

Теперь она говорила твердо, явно собираясь закрыть этот вопрос, и маркиз буквально онемел, услышав такой тон.

— Я не верю, что это правда.

Наступила тишина. Потом Люсия произнесла.

— Я уже говорила, что не хочу быть обузой для вашей светлости. Вы были очень добры, пообещав отвезти меня в Англию… а там я найду, где поселиться.

— Ну вот, вы говорите глупости и что-то скрываете, — рассердился маркиз. — Вы же прекрасно знаете, что я не допущу ничего подобного.

— Я… я справлюсь.

Маркиз нахмурился.

— Я знаю, вы рассчитываете на деньги, которые я заплатил за картины вашего отца, — сказал он, — но вы должны понимать, что когда-нибудь они кончатся. Более того, девушка вашего возраста и внешности не должна путешествовать одна. Это невозможно!