Тея покачала головой.

– Вам не следует говорить мне об этом! – сказала она. – Любовь – это не такое чувство, в котором следует признаваться необдуманно, повинуясь мгновенному душевному порыву.

– Но по крайней мере разрешите мне ухаживать за вами! – взмолился Рудольф.

Тея снова покачала головой, но улыбнулась ему, чтобы он не слишком обиделся.

Она прекрасно знала, что ее уклончивые ответы вызывают у него раздражение и досаду, и тратила массу сил, чтобы сохранить дружеские отношения, отказывая ему в более близких. Но о Лусиусе ей по-прежнему не удавалось ничего узнать.

Когда Марта помогла ей одеться, Тея надела черную бархатную шляпку с длинным изогнутым страусовым пером, взяла отделанный серебром стек и, придерживая рукой пышную юбку, сбежала вниз. Во внутреннем дворе ее уже ждала оседланная лошадь.

Гарри, грум, приехавший с ними из Уилтшира, уже сидел верхом на отличной гнедой кобыле, которую они купили в Лондоне. На нем была эффектная ливрея Дарлингтонов, а черную шляпу украшало золотое кружево. Мальчишка-конюх держал в поводу лошадь Теи. Это было изящное чистокровное животное, белое, как только что выпавший снег. Тея ездила на нем последние пять лет. Сократ радостно заржал при виде хозяйки и мягкими губами взял с ее ладони яблоко.

Она села в седло и поскакала по вымощенному булыжником двору. Старый Гарри ехал за ней на почтительном расстоянии. Тея повернула в сторону парка Сент-Джеймс. Там прогуливалось немало народу, наслаждаясь теплым солнцем и осматривая недавно перестроенный королем канал. Его величество распорядился, чтобы на озеро выпустили уток и других птиц, которых с удовольствием сам кормил каждое утро.

Дикие птицы стали не единственными обитателями парка.

За озером жили олени, антилопы, козы, лоси и даже арабские овцы. По планам короля в парке посадили цветы и деревья, проложили дорожки, и вокруг серых стен Уайтхолла возник настоящий рай.

Проехав через Сент-Джеймс-парк, Тея попала в Гайд-парк.

Там в экипажах прогуливались модно одетые леди и джентльмены. Как и ожидала Тея, среди всадников оказался и сам король. Карл, казалось, не знал усталости, сохраняя энергию и бодрость до глубокой ночи. Часто он выходил на улицу на рассвете и то катался по реке на своем прогулочном судне, то играл в теннис, неизменно выигрывая даже у тех, кто был моложе него.

Глядя, как он скачет навстречу ей во главе небольшой кавалькады придворных, Тея подумала, что он прекрасно выглядит. Когда он, как в эту минуту, смеялся, его глаза теряли выражение усталого цинизма, которое заставляло Тею думать, что его величество терял одну иллюзию за другой и ему оставалось только смеяться над всем миром и над собой.

При приближении короля Тея приготовилась поклониться, ожидая, что он только помашет ей шляпой, но, к ее немалому удивлению, Карл натянул поводья и приостановился.

– Вы одна, леди Пантея? Что случилось со всеми любезниками двора, если вас никто не сопровождает?

– Иногда я предпочитаю оставаться одна, сир, – ответила Тея.

– Вот в чем мои подданные счастливее меня, – воскликнул король. – Я никогда не могу остаться один.

В его наигранно печальном тоне было нечто такое, что заставило Тею рассмеяться.

– Вы говорите правду, сир, когда утверждаете, что никогда не бываете один. Куда бы вы ни поехали, за спиной у вас сидит Купидон.

Король откинул голову и расхохотался.

– Красивая мысль, леди Пантея, но, по-моему, вы мне льстите.

– Нисколько, – возразила Тея.

Она редко чувствовала себя в обществе короля непринужденно, однако сегодня ей почему-то было легко: возможно, все дело было в солнце, а может – в отсутствии двоюродной бабки.

– Прошу вас поехать со мной, – сказал король, – и проверим, не сидит ли Купидон и за вашей спиной.

Тея знала, что все придворные пристально наблюдают за ней. Их взгляды говорили, что при дворе появилась новая фаворитка. Однако сейчас ей приятно было читать на лицах окружающих восхищение и зависть. Она ехала рядом с королем под ветвями огромных деревьев.

– Расскажите мне, какое впечатление произвел на вас Лондон, – предложил король. – Насколько я помню, вы почти всю жизнь провели в деревне.

– Я нахожу Лондон очень занимательным, – ответила Тея, – но порой тоскую по Стейверли, где был мой дом, пока не умер отец.

– Я помню вашего отца.

– А моего брата вы помните, сир? Его повесили после того, как ваше величество вернулись во Францию.

– Я хорошо его помню. Как и меня, его предал человек, которому мы доверяли.

Тея немного помолчала. Она вспоминала Ричарда таким, каким видела его в последний раз: с радостно горящими глазами, с пылающей в сердце верностью королю.

– Скажите, – внезапно спросил король, – а как вы относитесь к вашему кузену Рудольфу? Вы к нему привязаны?

Секунду Тея пыталась решить, не следует ли ей сказать королю правду, признаться, что она не доверяет Рудольфу?

Можно ли довериться королю? Но прежде чем она успела принять какое-либо решение, она увидела, что к ним быстрой рысью приближается сэр Филипп Гейдж.

Король не замечал его приближения, глядя на Тею и ожидая ее ответа. Она увидела, что сэр Филипп старается привлечь к себе внимание Карла. Он резко осадил коня и сдернул с головы шляпу, громко воскликнув:

– К вашим услугам, сир!

Король повернулся на звук его голоса. Сэр Филипп был всего в нескольких шагах от них.

– А, сэр Филипп! – проговорил Карл с ленивой улыбкой. – Вижу, вы позволили себе краткий отдых от тревог вашей службы.

– Напротив, ваше величество, – возразил сэр Филипп, – я возвращаюсь домой, исполнив свои обязанности. У меня есть для вашего величества известия, и я намеревался просить аудиенции.

– Давайте отбросим формальности, – предложил король. – Поезжайте с нами, сэр Филипп, и поделитесь с нами вашими новостями.

Покраснев от удовольствия, сэр Филипп пустил своего коня рядом с вороным скакуном его величества. Придворные, ехавшие сзади, поспешили подъехать ближе, желая тоже услышать добрые вести. Однако сэр Гейдж понизил голос, так что его могли слышать только король и Тея.

– С того дня, как вы призвали меня ко двору, – напыщенно начал толстячок, – я был занят тем, что пытался исполнить приказ вашего величества и очистить окрестности города. Сегодня я сделал важный шаг в этом направлении: полагаю, мне удалось найти сведения, которые позволят арестовать одного из самых известных разбойников, человека, который не дает покоя путникам, направляющимся на север или возвращающимся оттуда.

– Это действительно хорошая новость, – согласился король.

– Я только прошу ваше величество, – добавил сэр Филипп, – предоставить в мое распоряжение отряд солдат сроком на сутки.

– Они ваши, сэр Филипп, – добродушно ответил король. – Но вы не поделитесь с нами какими-нибудь подробностями? Что за знаменитую шайку вы намерены арестовать?

– Разбойничью шайку, которая уже давно бросает вызов правосудию, ваше величество. О ее предводителе последние несколько лет ходят легенды.

– Вот как, – отозвался король, улыбаясь. – А я о нем слышал?

– О Белогрудом все слышали, сир. О нем ходит множество рассказов. Такое множество, что я не хотел бы утомлять ими ваше величество. По моим сведениям, ему за последнее время удалось каким-то образом освободить из тюрьмы не меньше трех преступников. Только в прошлом месяце он остановил казнь на Чаринг-Кросс и ускакал вместе с осужденным так быстро, что его не успели остановить.

– Помню, я слышал об этом, – согласился Карл. – Но разве того парня не должны были помиловать?

– Известие о помиловании опоздало бы, – ответил сэр Филипп, – но ведь дело не в этом, сир. То, что казнь была остановлена таким разбойничьим способом, позорит наши законы. Если каждый грабитель, недовольный приговором, будет мешать его исполнению, нашей власти придет конец.

– Однако тогда совершалась несправедливость, – заметил король.

– В том случае это было так, – признал сэр Филипп. – Но другие люди, освобожденные им из тюрем, были осуждены мировыми судьями за грабежи и браконьерство. Последнего парня, которого он увез из Ньюгейта, должны были на следующий день отправить в ссылку.