План майора Понграца понравился Тарноци, и адвокат на другой же день отправился в Бестерце на поиски Эстеллы. Там ему удалось только узнать, что Эстелла вместе с Бехенци несколько лет назад переехала в Эршекуйвар. Сапожник, сообщивший эти сведения Тарноци, добавил:
— Передайте барону Бехенци, если вам удастся его разыскать, что пора бы ему уже вернуть мне ту сотню форинтов, что он у меня одолжил.
В Эршекуйваре адвокат встретил своего коллегу, который вспомнил, что несколько лет назад Бехенци действительно проживал у них в городе с одной миловидной дамочкой, но вскоре перебрался в городок Вагуйхей, задолжав и ему семьдесят форинтов.
— Напомните ему, если где-нибудь встретите, — сказал Эмилю на прощание его коллега.
Тарноци и ему обещал напомнить барону о долгах и поехал в Вагуйхей. Там, прослышав, что кто-то спрашивает про Бехенци, к Тарноци сбежалось человек сорок ростовщиков-евреев, которым Бехенци также задолжал. (Видно, здесь господин барон задержался на более длительный срок.) И вместо того, чтобы разузнавать, где сейчас находится Бехенци, молодому адвокату пришлось самому отвечать на хитрые вопросы, вроде: а зачем вам понадобился Бехенци-младший — и тому подобное. Евреи, надо сказать, знали о Бехенци решительно все: знали, например, что сейчас как раз то время года, когда оба барона живут вместе в своем старом замке, неподалеку от деревни Криванки, и Эстелла, должно быть, при них, если еще не сбежала с каким-нибудь армейским офицером.
— А что, разве у нее был здесь роман с каким-нибудь офицером?
— И не с одним.
— И вы думаете, что кто-нибудь похитил ее у Бехенци?
— Это такая особа, что сама кого угодно похитит.
Один из кредиторов барона — Армии Брюль — галантно заступился за даму:
— Вовсе не так, я видел ее вместе с бароном два года назад в Кашше.
— Два года! Да с тех пор она десять раз могла сбежать.
— Не думаю, — коверкая венгерские слова, возразил Брюль, — чтобы теперь на нее позарился какой-нибудь офицер.
Итак, лелея надежду найти наконец Эстеллу, Тарноци без промедления отправился в Криванку разыскивать ветхое прибежище баронов.
До села Криванка еще можно было доехать, но дальше пришлось идти тропой, которая змеилась по долине, взбегала на крутые скалы, перебиралась через горы и спускалась в ущелья. Замок был так ловко запрятан среди гор, поднимавшихся до облаков, что нетрудно было догадаться, для каких целей служил он в старину баронам Бехенци: там можно было надежно хранить сокровища, упрятать за его стены какую-нибудь красавицу возлюбленную, чтобы ревниво оберегать ее и никому не показывать, поскольку она не была законной женой.
Там, глубоко в горах, была небольшая долина, а на ней, словно прыщ, возвышался холм площадью в два гектара; на этом-то холме, засаженном благородными каштанами, и стоял, в окружении столетних елей, напоминавших штыки часовых, маленький замок Бехенци.
Да в том-то и беда, что стоял. Нынешние Бехенци в душе не раз пожалели, что замок нельзя то и дело передвигать с места на место!
Может быть, баронам не нравились эти края? Вовсе нет! Природа здесь была на редкость живописная, да что толку!" Больно уж хорошо знали их все далеко вокруг. А вот если бы каждый год переезжать на новое место, можно бы жить припеваючи.
Тарноци пришлось идти в замок Бехенци пешком, оставив во дворе криванкинской корчмы нанятую им подводу: пускай возница покамест посидит в распивочном зале да полюбуется на портрет Яношика,[35] который был когда-то самым знаменитым в этих краях разбойником и к тому же славился щедростью: он умел и поесть, и выпить, и другого угостить (после обеда Яношик отпускал ремень на семь дырок).
В проводники Тарноци взял себе деревенского паренька, который уверял, что хорошо знает и дорогу, и обоих баронов.
— Да бывал ли ты у них в замке-то?
— Еще сколько раз!
— Значит, и красивую барышню видел там? Парнишка вытаращил глаза от удивления:
— Нет у них никаких барышень, одна экономка; такая образина, сморщенная, как сушеный гриб.
— Знаю, это тетушка Рожак. А кроме нее…
— Не-е… тетушка Рожак давно уже распрощалась с ложкой…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что она теперь и без еды обходится. Да ей и при жизни не очень-то часто приходилось есть, мир ее праху.
— Значит, она умерла?
— Конечно, об этом-то я вам и толкую. По правде сказать, бедняжка потому и померла, что ничего не ела.
— Почему же она не хотела есть?
— Она бы ела, да бароны не давали.
— А почему они не давали?
— Да потому, что у них у самих ничего не было.
— Вот как… Так ты говоришь, у них теперь новая экономка?
— Новая…
— А других женщин, кроме нее, в замке нет?
— Нету!
Тарноци с досады покусывал свои маленькие, соломенного цвета усики и палкой сбивал по сторонам тропинки увядшие цветы, покрытые легким серебром инея.
— А как зовут новую экономку?
— Эстелла.
— О, тогда идем скорее, ради бога! — весело крикнул Тарноци и чуть ли не бегом стал подниматься по склону горы Кокол.
С ее вершины парнишка уже мог показать рукой, где запрятался замок Бехенци.
— Это там, где дымок курится? — спрашивал адвокат.
— Нет, ближе. В замке редко курится дымок. А тот дым — от пастушьего костра.
Не прошло и четверти часа, как они добрались до редкого ельника под названием «Болото»; на повороте тропинки из чащи вышел лохматый человек в огромных сапогах, в потрепанной куртке и барашковой папахе, заломленной на затылок. Парнишка ткнул адвоката в бок:
— Смотрите, это и есть старый барон.
Тарноци знавал старого барона, встречался с ним раза два в Жолне, но кто бы мог подумать, что тот элегантный мужчина с моноклем и этот старик, взлохмаченный и бородатый, — одно и то же ЛИЦО! Только подойдя поближе, Тарноци признал в оборванце барона Бехенци. Впрочем, что же… Здесь ведь нет поблизости ни парикмахера, ни модной лавки.
— Добрый день, господин барон, — приподнял шляпу Тарноци.
— Т-шш! — прошипел барон и стал делать знаки: отойдите, мол, подальше.
Адвокат и его проводник подчинились, отойдя в сторону шагов на сорок; барон последовал за ними и наконец, приблизившись к Тарноци, с любезной улыбкой протянул ему руку:
— С кем имею честь?
— Эмиль Тарноци, адвокат из Жолны. Я надеялся, что вы узнаете меня.
— Конечно, конечно, — радостно воскликнул барон, хотя видно было, что он не помнит молодого юриста. — Рад, что встретился с вами! Какое счастье, черт побери! — добавил он, потирая руки. — Вы меня извините, что я так невежливо вас встретил. Я боялся, как бы вы не распугали моих иволг в ельнике. Сегодня предвидится богатый улов, богатый улов!
— Ах, понимаю, господин барон…
— Да, да, и я боялся, что вы наступите на мои силки.
— Силки?
— Да… Боже мой, у меня здесь столько свободного времени, ну как тут не заниматься спортом? Охотиться здесь на львов я не могу по той простой причине, что… — Тут барон взглянул на свою засаленную куртку и, смутившись, несколько невпопад закончил предложение:
— …По той причине, что у меня нет пороху. Впрочем, это не оправдание… и черт меня побери, я собирался сказать лишь, что здесь нет львов.
— Правильно.
— Поэтому я решил заняться птицами. О, какое это замечательное развлечение! Не нужно ни убивать, ни крови проливать. Вот идеальный спорт в наш гуманный век! Птицы сами суют голову в петлю силка. Кстати, и другие аристократы в столице занимаются подобным спортом, возглавляя различные банки и страховые компании, не правда ли? Впрочем, об этом потом. А теперь расскажите, как вы очутились здесь, куда лишь птицы залетают?
— Я искал вас, господин барон, вернее, вашего сына.
— Так-с, — подозрительно посмотрел на Тарноци барон. — Верно, какой-нибудь должок?
— Нет, что вы, у меня дело совсем особого рода.
— Секрет?
— Нисколько.
— Тогда рассказывайте. Привезли нам что-нибудь?