Ожесточенная перестрелка продолжалась почти час, но тишина после нее показалась Ориссе даже более зловещей, чем самая оглушительная канонада.
После ужина все перешли в гостиную, потому что, как сказал полковник, исключительное обстоятельство пребывания Ориссы с ними было достаточным оправданием не пренебрегать ею, пока они пьют портвейн.
Поэтому, когда все расселись, Орисса оказалась в самом центре кружка, и офицеры искренне старались развлечь ее, а поскольку вечера стояли прохладные, как она уже успела убедиться во время путешествия, вовсе не лишним было радостное пламя, пляшущее за каминной решеткой.
Только когда все разошлись и Орисса с дядей остались наедине, она получила возможность рассказать о своем отце и о том, какой невыносимой сделала ее жизнь дома мачеха.
— Я и представить не мог, что дела так плохи, — задумчиво протянул полковник Гобарт. — Я сожалею, что не догадался предложить тебе раньше выехать в Индию и поселиться в моем доме.
— Мне горько было говорить вам, как опустился папа, — извинялась Орисса. — Поэтому я о многом не писала, но теперь пришлось рассказать.
— Мне следовало догадаться, — вздохнул полковник Гобарт, — но я знал, какие тучи собираются на границе, а также то, что Чилтерны станут авангардом, какая бы драка ни завязалась.
Он улыбнулся:
— Откровенно говоря, я полагал, что молодой леди не место на войне, но ты доказала мне, как я ошибался!
— Так вы не сердитесь на меня за то, что я приехала сюда? — спросила Орисса.
— Теперь я согласен: в сложившихся обстоятельствах ты приняла единственно правильное решение, — успокоил ее дядя. — Я испытывал к твоей матери искреннюю и глубокую нежность. С самого раннего детства она была мне не просто сестрой, а самым задушевным другом. В день ее кончины я торжественно поклялся сделать все возможное для тебя и Чарльза.
— Вы не могли обременять себя заботой о ребенке, — прошептала Орисса, зная, что ее слова расстроят дядю. — Но сейчас я выросла, и, пока смогу оставаться с вами, мы будем несказанно счастливы.
— Шуба — не самое лучшее место, которое я бы выбрал для создания уютного дома, — усмехнулся полковник. — Откровенно говоря, Орисса, меня беспокоит, что ты вынуждена была совершить такое рискованное путешествие и оказалась в самой гуще войны.
— Ситуация действительно так опасна?
— Я стараюсь смотреть на все с оптимизмом, — ответил полковник, — но возможно, завтра я смогу более уверенно ответить тебе.
— Как это касается майора Мередита? Орисса не без колебаний задала этот вопрос, но
она была уверена, что обязана выяснить правду.
Ее дядя повернулся спиной к огню и замер. А потом он спросил:
— Что тебе известно о Майроне Мередите?
— Очень немногое, дядя, — ответила Орисса. — Только то, что Чарльз предостерегал меня от него. Брат сказал, что Мередит чересчур любопытен и что его надо опасаться.
Ее дядя презрительно фыркнул.
— Знаешь, дорогая, говоря по чести, Чарльзу следовало бы быть признательным Мередиту за то, что тот не дал парню свалять дурака. Мы с тобой оба знаем, насколько скоропалительно Чарльз может увлечься хорошеньким личиком.
— Это верно! Любовные истории Чарльза никому не под силу сосчитать, слишком уж их много. Но при чем здесь майор Мередит?
Полковник Гобарт не отвечал.
Он хмурился и размышлял, Орисса прекрасно знала, что дядя выбирает, о чем ей рассказать, а о чем следует умолчать.
— Чарльз сообщил мне, — продолжала она, так как говорить ее дядя все еще не решался, — что майор Мередит Оыл истинным виновником самоубийства Джералда Дюара.
— Вздор! — резко возразил полковник Гобарт. — Чарльз не вправе был говорить такое.
— Он сказал, что Джералд никогда бы не наложил на себя руки, если бы его не подтолкнули к этому. Он был не таким человеком.
— Да, не таким, — согласился полковник Гобарт. — Но уж если тебе так много известно, будет лучше, если ты узнаешь и остальное. Только дай мне обещание, Орисса, что все рассказанное мной не выйдет за пределы этих стен.
— Будьте спокойны, дядя Генри.
— Джералд Дюар потерял голову, влюбившись в женщину из Симлы. Он так увлекся, что выболтал ей секретные сведения, касающиеся безопасности наших войск.
— Не верится, что он мог сделать что-то подобное! — воскликнула Орисса.
— Проще говоря, его поймала в свои сети русская шпионка, — ответил полковник. — Она так крепко привязала к себе юного Дюара, что он в ее когтях забыл о благоразумии и стал предателем.
— Не могу в это поверить! — ахнула Орисса. — Он был лучшим другом Чарльза.
— Да, я знаю это, — ответил полковник, — и это сильно меня беспокоило.
— А сведения об этом у вас… только от… майора Мередита? — спросила Орисса.
— Доказательством неосторожности Дюара — чтобы не сказать «его предательства», — ответил полковник, — является гибель отряда под командованием одного из наших опытнейших офицеров. На пути к границе они попали в засаду и были уничтожены.
— О, нет! — с ужасом воскликнула Орисса.
— К несчастью, это так, — заверил полковник. — Разоблачение означало бы трибунал для Дюара, бесчестье для полка и скандал, который не мог не отразиться на боевом духе войск.
Потрясенная Орисса молчала. Она едва могла поверить в то, что рассказывал ей дядя, и все же она чувствовала, что это правда.
— Дюару ничего не оставалось — и он поступил как джентльмен.
Солнечный свет нежно касался волос спящей девушки. Орисса открыла глаза — и сердце ее радостно забилось. Неужели она в Индии рядом с дядей Генри! И пусть здесь опасно, какое это имеет значение, когда наконец рядом с ней человек, который по-настоящему любит ее.
Она звонком вызвала слугу, и тот принес ей утренний чай. Потом Орисса спустилась к завтраку, и они с дядей ели яичницу с ветчиной и тосты с мармеладом.
— Я надеюсь, ты найдешь, чем занять свое время, Орисса, — сказал полковник, — но боюсь, что должен просить тебя ограничиться домом и садом. Тебя не должны видеть в городе. И без того твое прибытие породило массу слухов.
Орисса была несколько разочарована, но, взглянув в окно, увидела веранду, на которой торговцы разложили свой пестрый товар, и с загоревшимся взором повернулась к дяде.
— Я охотно послушаюсь вас, дядя Генри, — сказала она, — если вы проявите ко мне щедрость.
— Так это что же, маленькая плутовка, шантаж? — пряча улыбку, спросил полковник Гобарт.
— Ох, дядя, боюсь, что я окажусь слишком дорогой гостьей, — в тон ему ответила Орисса.
— Зато весьма очаровательной гостьей, — заметил он, — так что мои финансы в твоем распоряжении. Вот тебе достаточно рупий, чтобы обеспечить некоторых из этих мошенников пожизненным содержанием.
Взяв деньги, Орисса поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки.
— Ах, как чудесно будет приобрести красивую одежду! — радостно воскликнула она. — Мачеха ворчала из-за каждого пенни, которое папа давал мне, и я годами ходила в лохмотьях, как Золушка.
— Если мы когда-нибудь благополучно выберемся из этого капкана, я куплю тебе самые красивые наряды, какие только найдутся в Лахоре, Дели или Мадрасе, — пообещал ее дядя.
Потом он ушел, оставив Ориссу заниматься покупками.
Она провела очаровательное утро, зарывшись в шелка, кисею с вышивкой и ярко расцвеченный муслин, которые наперебой предлагали ей торговцы.
Она удивлялась, что в таком маленьком захолустном местечке, как Шуба, оказались столь красивые ткани, но потом догадалась, что для индийских купцов где солдаты, там и деньги.
Скоро она выяснила, что один из торговцев привез товары из Пешавара еще месяц назад. Другие доставили свои великолепные вещицы из Кашмира.
Здесь были и изящные ковры, вышитые тамбурным швом, и ларцы резного орехового дерева, отполированные до зеркального блеска. Такого блеска, как узнала Орисса, добивались, втирая агатовым камнем порошок сандалового дерева.
Здесь была и кашмирская шерсть, пасхмина, спряденная из козьего пуха, и восхитительные шелка — ни в одной другой части Индии не найти столько оттенков этих тканей.
