— Ваше высочество! Скажите только слово, и я в один час освобожу вас от этого негодяя!

— Каким образом? — спросила принцесса.

Тогда Миних объяснил ей свой план. Регент может рассчитывать только на измайловцев и конногвардейцев. Наоборот, преображенцы слепо пойдут всюду за ним, Минихом. Завтра — то есть, значит, сегодня — очередь держать караул у Зимнего и Летнего дворцов за преображенцами. Следовательно, ничего не будет стоить захватить ночью регента и расправиться с ним по-свойски…

К моему удивлению, вместо того, чтобы поблагодарить Миниха, принцесса разразилась новыми слезами и градом упреков. Она говорила, что фельдмаршал хочет окончательно погубить ее, что предприятие может и не удаться, что с таким человеком, как Бирон, борьба непосильна, — и кучу всяких других вещей. Миних ушел, видимо, страшно рассерженный. Мне даже показалось, что он буркнул нечто похожее на угрозу…

Но сегодня рано утром он снова пришел. У принцессы была в это время Менгден, и Юлька быстро повернула все по-своему. Она принялась стыдить принцессу, уверять, чтос хуже все равно не будет и что лучше пойти на риск, чем терпеть такую муку. Принцесса поддалась, согласилась, но дрожала в это время, как осиновый лист! Между прочим, в середине разговора в комнату вошел супруг принцессы, принц Антон, но Менгден, не дав никому опомниться, попросту вытолкнула его, сказав, что его высочеству нечего здесь делать.

— Этот трус способен еще выдать нас всех! — заметила она, закрыв дверь за принцем.

— Так вот, милый Жак, что я узнала. Не правда ли, это важно? Но как хорошо будет, когда уберут этого злого урода… Уж я так торопилась к тебе, так торопилась…

— Любочка! — сказал Шетарди, страстно обнимая гибкий стан девушки. — Завтра поезжай в лавки и набери себе всего, что нужно для самой роскошной шубки, — я все уплачу!

— О, спасибо, спасибо! — воскликнула Любочка, хлопая в ладоши и затем кидаясь целовать Шетарди. — Какой ты милый! Так это действительно так важно для тебя?

— Страшно важно! — ответил маркиз. — Но… Черт! Я ничего не понимаю…

— Чего ты не понимаешь, милый? — спросила Любочка.

— Да так… У меня свои соображения… Ну, а скажи, ставил ли Миних какие-нибудь условия?

— Да, и очень много… Но я их плохо расслышала и не запомнила…

— И это назначено на сегодня?

— Да, сегодня ночью это должно быть исполнено!

— Но, Боже мой! — ночью решается ее судьба, а за несколько часов до этого она посылает тебя за мазью!

— А как ты думаешь, разве последнее для нее не важнее первого? Да и так это вышло: после ухода Миниха принцесса, как я поняла из ее разговора с Менгден, хотела съездить с визитом к жене Бирона, чтобы рассеять подозрения, если таковые имеются, — известное дело, коли совесть нечиста, так везде страхи чудятся… Ну, так вот, принцесса и говорит с досадой, что надо мыться, а то лицо не свежее. Тут Юлька и рассказала ей про твою мазь… Конечно, как меня позвали да попросили к тебе съездить, я вне себя от радости была. Сначала я потупилась и робко сказала, что как бы про меня худое говорить не стали, я-де себя так соблюдаю, так соблюдаю… А Юлька, злющая, наставительно говорит мне, что царские интересы важнее собственной чести…

— Ах, ты, моя красавица! — страстно шепнул Шетарди, еще крепче прижимая к себе девушку.

Он понимал, что одна шубка не может еще наградить Любочку в полной мере, что она ждет его ласк… Тут он был вполне "в своей сфере"…

Прошло немного времени. В дверь постучали. Любочка поспешно оправила на себе, как могла, платье, пришедшее в довольно картинный беспорядок, и чин-чином уселась в дальнем углу дивана. Шетарди тоже привел себя в более приличный вид и подошел к дверям.

Это был Пьер.

— Ваше высокопревосходительство, — шепотом доложил камердинер, — только что прибыл его превосходительство шведский посол. Кроме того, Жан доложил, что господин Шмидт кончили копировать документ и желают передать его лично вам!

— Шмидта проведи в соседнюю комнату, барона — в деловой кабинет.

— Слушаю-с, — ответил Пьер.

Извинившись перед Любочкой, Шетарди вышел в соседнюю комнату, где ждал его Шмидт.

— Ну что? — спросил посол.

— Царевна не решилась подписать предъявленное мною ей обязательство. Она говорит, что ей нужно подумать…

— А! Ну пусть думает! — небрежно сказал Шетарди. — Ну, а текст условия?

— Сожжен мною.

— Ее высочество ничего особенного не говорила?

— Нет, но я сам подвергся преследованиям сыщика и еле укрылся от него…

— А! Это очень важно! Но сейчас мне некогда. Завтра я подробно расспрошу вас об этом… Ну, так у вас для сообщения мне нет ничего такого, что было бы важно знать именно сейчас?

— Нет, ваше высокопревосходительство, нет.

— В таком случае благодарю вас от души, идите с Богом!

Шмидт ушел.

Шетарди вернулся к Любочке, зайдя предварительно в свою туалетную.

— Любочка, — сказал он, — мне очень жаль, но приходится просить тебя уехать: пришел человек по важному делу! Вот три банки мази. Значит, надо делать вид, что ты просила для самой себя? Ну, хорошо! Так прощай, дорогая моя, займись шубкой и пришли мне счета! — Шетарди крикнул Пьера. — Пьер, — сказал он, — лошадь барышни отведена за угол флигеля, как я приказал, да? Ну, так оденьте и проводите барышню до кучера; ему лучше не подъезжать к подъезду.

Шетарди остался один.

"Hy-c, — сказал он про себя, — а теперь минутку посидим и подумаем. Что же это может значить? С кем играет Миних комедию? С Нолькеном или с принцессой? А может быть — с обоими? Здесь пахнет ловушкой! Любочка говорила, что преображенцы держат караул ночью и перед Зимним, и перед Летним дворцами… А, может быть, Миних просто хотел как-нибудь объяснить свое появление в Зимнем дворце? Он явится арестовать принцессу, а там подумают, что он ведет Бирона? Да, это пожалуй, — самая верная мысль! Но я не выскажу ее Нолькену… Теперь я знаю, что мне делать и какие меры принять!" — и он поспешил в кабинет к Нолькену.

— Бога ради, простите, дорогой барон, что я вас задержал! — произнес он, приветливо протягивая Нолькену обе руки, — но те сведения, которые я добыл в это время, наверное, послужат мне достаточным извинением!

— Помилуйте, милый маркиз, — ответил Нолькен, — об извинениях здесь и речи быть не может! Ведь мы работаем с вами заодно, идем к одной цели…

— О да! — с улыбкой сказал маркиз, — хотя иногда мы и расходимся в мнениях относительно пути, ведущего к этой цели. Ну-с, итак, вы рассчитываете сегодня ночью покончить со всеми нашими неприятностями? Но знаете ли вы, что царевна категорически отказалась подписать известное вам обязательство?

— Да? Это очень неприятно, но… что же делать? Придется всецело положиться на ее великодушие!

— Как вы ошибаетесь, милый барон! Я имею самые точные сведения, что царевна однажды сказала в интимном кругу: "Я буду водить шведов и французов за нос, но им от меня все равно ничего не увидеть!"

— И все-таки для нас иного исхода нет! Хотя мой государь и убежден, что война с Россией была бы своевременной и победоносной, но войны не хочет сенат, а вы знаете, как умалена у нас королевская власть. Для Швеции нет выхода… И вот мне категорически предписано во что бы то ни стало изменить это положение вещей…

— Но уверены ли вы, что предпринятые вами шаги действительно помогут этому? Уверены ли вы, что Миних, получая от вас деньги, действительно сделает то, чего вы ждете от него?

— Маркиз! — сказал Нолькен, удивленно откидываясь на спинку кресла, — я не понимаю ваших сомнений!

— Я сейчас объясню их вам. Не правда ли, Миних поставил вам условием, чтобы половина обещанной суммы была доставлена ему сегодня же?

— Да, я обещал прислать этот задаток до восьми часов вечера…

— И вас не удивило, что он желает от вас гарантий, сам не давая никаких?

— Но мне кажется, что, получив деньги…

— Полно, милый барон! Меня удивляет, как такой тонкий дипломат, как вы, не видит всей сомнительности подобного положения вещей. Если Миних возьмет с вас деньги и ничего не сделает, то вы лишены возможности кричать об этом, потому что какой же посол согласится сам признаваться, что он давал деньги на ниспровержение существующего законного правительства? Если же Миних сделает, что обещал, но вы не исполните своего обещания, то, став вместе с переворотом у самого кормила власти, он найдет возможность и средства заставить вас дорого поплатиться за обман. Значит, при таком положении вещей, когда Миних гарантирован всем, а вы — ничем, гарантий требуют именно с вас! Даже если бы у меня не было фактов, доказывающих, что вас собираются обмануть, заманить в ловушку, мне достаточно было бы одного этого логического соображения!