— Ну, что же, может быть, она так и сделает! — с горечью сказал Анри, опуская голову.

Жанна подошла к нему и, положив ему руки на плечи, промолвила:

— Нет, Анри, я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось! Так трудно, так страшно быть вечно наедине со своей местью, со своим прошлым! Когда ты со мной, я дышу спокойнее, искреннее, верю в будущее торжество… Но к чему же ты делаешь все, что способно разъединить нас? Дай мне сначала исполнить свой долг, дай мне видеть мою родину освобожденной от засилья немецких конюхов и выгнанных из Германии немецких принцесс, и тогда…

— Жанна! — воскликнул Суврэ, лицо которого просветлело, — моя Жанна! Так обещай мне по крайней мере, что когда твоя родина не будет нуждаться в тебе, ты дашь мне руку, чтобы я мог повести тебя к алтарю!

— Это я могу обещать тебе, Анри! — торжественно сказала Жанна.

— Ну, и на том спасибо, — послышался с порога ворчливый бас старика Очкасова, — что же делать, настали времена, когда нам, старикам, хоть в гроб живым ложись! Не нужны мы стали, молодежь по-новому жить хочет…

— Мне бесконечно тяжело, что я служу причиной вашего огорчения, — сказал Суврэ, вставая и кланяясь старику.

— Эх, маркиз! — добродушно сказал Николай Петрович, — на вас-то я вовсе не сержусь. Если я сам со своей дочкой возлюбленной ничего поделать не могу, так где уж вам-то ее на свой лад переделать! Спасибо вам хоть за то, что в будущем свете мне показали; авось удастся мне перед смертью увидеть дочку честной супругой… хоть и басурмана! — по-русски добавил он.

— Удастся, мсье Николя, удастся! — затараторила Полетт, — вскакивая с места и хватая старика за руку. Идите к нам, подсаживайтесь, и я сейчас расскажу вам, что у меня имеется новенького. Вы увидите, что у нас очень много надежд, а ведь вы сами слышали, какие условия поставила Жанна!

— Нет уж, пойдёмте лучше в сад, — сказала Жанна, — а то здесь слишком жарко. Кстати, скоро должен появиться еще один человек, который даст вам самые последние сведения о России.

— Вот как? Кто же это такой? — спросила Полетт.

— Это — Нарышкин, бывший в последнее время самым близким человеком к царевне Елизавете. Нарышкин — человек очень энергичный, умный, но чересчур увлекающийся. Он затеял целый заговор и хотел одним мановением руки возвести царевну на престол. Но разве такие дела совершаются без подготовки, сразу? Конечно, нечего и говорить, что заговор был сейчас же обнаружен. Нарышкину пришлось бежать из России, и вся эта нелепая затея только ухудшила положение принцессы Елизаветы!

— Однако, — сказала Полетт, — значит, в России действительно имеется хорошая почва для переворота, и ее следует только немного подготовить?

— На это тебе ответит Нарышкин, а теперь идемте в сад, и ты расскажи нам, что у тебя имеется новенького!

Общество перешло в сад, где и расселось вокруг стола, куда слуги принесли воду со льдом и вино.

— Боюсь только, что мсье Столбин не поймет меня, — сказала Полетт.

— Я понимаю гораздо лучше, чем говорю, — отозвался тот.

— А чего он не поймет, он спросит у меня, — заметила Жанна. — Ну, говори же, Полетт, говори!

— Так вот, дети мои. Вы знаете, что в последнее время главный интерес сосредоточился вокруг кандидатуры на место покойного Тремуйля. Король, осаждаемый с трех сторон, совершенно потерял голову, но мне с сестрой удалось все-таки склонить его на нашу сторону. Не буду описывать вам все наши мытарства, ухищрения, старания. Скажу просто, что теперь в моих руках находится подписанный королем приказ о назначении на место Тремуйля, дающий право указанному в приказе лицу требовать в случае отмены, приказа возмещения в четыреста тысяч ливров. Вместо имени там оставлено пустое место. Стоит мне только вписать туда кого-либо — и готово!

— Молодец, Полетт! — сказала Жанна.

— И что только эти бабы с нашим братом делают! — ворчливо кинул Очкасов.

— Конечно, Луиза, как истинная овечка в области политики, хотела сейчас же вписать имя герцога Люксембургского. Но я попросила ее предоставить это дело мне. Пока имя не вписано, приказ является сильным оружием в моих руках. Ведь мы хотели показать кардиналу Флери степень своего влияния. Уже тот факт, что приказ у меня, доказывает нашу победу и торжество. Но как знать, говорила я, в какую сторону обернутся обстоятельства? Вчера днем выяснилось, что то совещание, которое мы задумали еще в прошлом месяце, должно состояться сегодня…

— Разве? — спросил Суврэ. — А я ничего не знал!

— Вот поэтому-то я и отправилась разыскивать вас у Жанны! — ответила принцесса. — Вы внесены в список приглашенных лиц. Ну, слушайте дальше! Уже совсем поздно вечером ко мне вдруг является маркиза де Бледекур и просит принять по очень важному делу. Оказалось, что ее прислал ко мне сам кардинал. Флери передал мне через нее свои условия: или я дам сейчас же честное слово, что на место Тремуйля будет назначен молодой Флери, или все мои планы и замыслы потерпят полное крушение: он не только провалит мои проекты в глазах короля, но даже, если король все-таки согласится со мной, устроит так, что Франции станет невозможным вмешиваться в русские дела, не восстановив против себя всей Европы. Маркиза Бледекур прямо указала мне, что кардинал не остановится ни перед чем. Война или мир — это всецело зависит от моего ответа!

— Но разве кардинал знал о существовании имеющегося у тебя приказа? — спросила Жанна.

— Нет, но он понимает, что, если к его желаниям присоединюсь и я, тогда король не устоит.

— Что же вы ответили? — спросил маркиз.

— Я ответила, что не могу дать теперь никакого ответа, что я рада миру с кардиналом, но не испугаюсь и войны. Во всяком случае, я должна сначала знать, могу ли я твердо рассчитывать на поддержку кардинала, если решу оказать ему просимую любезность. Маркиза дала мне от имени Флери его честное слово! После ухода маркизы, кинувшей мне на прощанье, что кардинал усмотрит в уклончивости ответа вызов, я стала обдумывать положение. Я решила до исхода нашего совещания ни в коем случае ничего не решать. Посмотрю сначала, как будет держать себя кардинал. Кроме того, я хотела посоветоваться и с вами, друзья мои.

— Полетт, — сказал маркиз, — повторяю вам то, что я однажды уже говорил вам: не перетягивайте струн, потому что даже победа над кардиналом будет для вас поражением. Вы поступили очень умно, выказав такую твердость. Но сумейте вовремя пойти на соглашение!

Полетт хотела что-то ответить, но в этот момент калитка сада открылась, и показался высокий красивый молодой человек, одетый со всей щепетильностью французских щеголей XVIII века. Полная гордого достоинства свобода манер ясно доказывала его принадлежность к хорошему обществу. Это был Семен Кириллович Нарышкин, один из многих интимных друзей Елизаветы Петровны, за которого она одно время даже мечтала выйти замуж, причем был проект объявить Нарышкина и Елизавету императором и императрицей. Излишняя горячность Нарышкина повела к обнаружению заговора, что, как уже знает читатель, заставило его бежать во Францию и поселиться там под псевдонимом Тенкина.

Представив Нарышкина всему обществу, Жанна сказала:

— Мы между своими, Семен Кириллович, а потому оставим всякие подходцы и полунамеки. Двое из этих господ, а именно: милая виконтесса де Вентимиль и мой друг, маркиз де Суврэ, будут присутствовать сегодня на совещании, в котором решится вопрос о французском вмешательстве в наши днла. Едва ли мне надо говорить вам, что этот момент может оказаться поворотным в ту или другую сторону для наших общих стремлений. Поэтому нашим друзьям важно прийти на совещание как можно более вооруженными фактическими данными…

— А главное, — перебила ее Полетт, — не будем терята времени, потому что его у нас очень мало. Через десять минут я должна ехать и увезти с собой маркиза.

— Но пожалуйста, спрашивайте, виконтесса, — с любезным поклоном ответил Нарышкин, — я к вашим услугам!

— Мне важно узнать следующее: каково здоровье императрицы, нет ли распоряжений относительно престолонаследия, каковы отношения между принцессой Анной, ее величеством и герцогом Бироном, как относится общество ко всему происходящему и…