Господин Виноградов задумчиво провел пальцем по волнистой поверхности талисмана, стирая пыль. Давненько он сюда не заглядывал. С Нового года. Тут бы по-хорошему протереть мягкой тряпочкой, поухаживать, пыль всю убрать, паутину смести, тараканов и пауков разогнать. А то разгневается талисман, отберет удачу, что потом делать прикажите?

— Завтра — непременно. — Буркнул под нос господин Виноградов. От данного обещания сразу стало легче. Он положил шкатулку возле талисмана, закрыл тайную нишу, поправил томики Чехова, и в веселом расположении духа направился на кухню. Очень уж хотелось вина.

В столовой сидел Клим и жевал бутерброд.

— Не спишь еще? — Удивился господин Виноградов.

— Полдевятого. — Отозвался Клим. — Я и не слышал, как ты приехал.

— Потому что я не шумел. Мерзкая погода на улице. Так вымотался, что решил прийти и сразу на боковую. Завтра тяжелый день. Гостей встречать надо, фейерверк заказал, повар приедет из города специально. В общем, лучше высплюсь.

— У тебя глаза красные. — Сказал Клим.

— Это все от проклятой работы. — Господин Виноградов распахнул холодильник и принялся рыться в нем, в поисках бутылки вина. — Работаю, как вол. Себя не жалею. Банкиры всякие, прохвосты, бродячие волшебники. Пора завязывать, а то совсем замотался уже. Честное слово.

— Волшебники?

Господин Виноградов выпрямился и почесал кончик носа.

— Да. — Сказал он. — Волшебники. Кого только не заносит в мою контору. Ты не представляешь. Один раз приходила женщина с клюкой, говорила, что ведьма. Я ее определил уборщицей с окладом в пять тысяч. Второй год работает и не жалуется.

Господин Виноградов побрел в полумрак кухни, искать штопор. Со штопором всегда были проблемы — он то и дело терялся.

— Пап. А обязательно фейерверки и гости? Ты же знаешь, что я ко дню рождения… как-то не очень…

— Это же праздник! — заявил господин Виноградов. — Будут гости, торт и сюрпризы. Душа должна радоваться. Тем более, твоя творческая трогательная душа.

— Пап.

— Ну, ладно. Это я так шучу. Перед гостями неудобно, отказывать. Особенно перед бабушкой Фимой и дедушкой Ефимом. О твоей племяннице Вячеславе я вообще молчу. Они в такую рань приедут, что и подумать страшно.

Клим поморщился от дурных воспоминаний.

— В прошлый раз Вячеслава сломала три мольберта, порвала шесть холстов, уронила шкаф и умудрилась выломать две ножки у дивана.

— И, заметь, совершенно случайно! — парировал господин Виноградов, пытаясь найти штопор в посудомойке.

— Она всегда все ломает совершенно случайно.

— Клим, дружище! Праздник есть праздник. От него не убежишь. Твоей бы маме понравилось.

Возразить было нечего. Клим меланхолично дожевал бутерброд, а господин Виноградов обнаружил штопор в духовке и обрадовано занялся делом. Он налил себе полный бокал вина, нашел шоколадку, прихватил ее с собой и направился в спальню. Настроение у господина Виноградова было приподнятое, можно даже сказать — счастливое. Он предвкушал второе свидание с грезами. Господин Виноградов уже решил, что за ночь израсходует все ампулы, а утром позвонит Вальдемару и закажет еще. Жизнь приобретала новый, странный и не совсем понятный здравым умом смысл.

В темноте коридора на втором этаже господин Виноградов остановился. По коже пробежал странный холодок. Господин Виноградов вгляделся в темноту, но ничего и никого не разглядел.

Показалось.

Много лет назад, когда крысолов был вовсе не крысоловом, а розовощеким юнцом-подмастерьем на одной старой автозаправке, он как-то приметил автомобиль, за рулем которого спал пожилой мужчина. Рядом с ним, на пустом сиденье, лежал кожаный дипломат. А окно было открыто. Искушение оказалось так велико, что юный крысолов наполовину залез через окно в салон и вцепился в дипломат обеими руками. Он хотел было вытащить его, да и ускользнуть за старое здание автозаправки, но вместо этого, к величайшему удивлению юного крысолова, старик неожиданно проворно ухватил юнца за плечи и бесцеремонно втянул в душный салон, пропахший потом и кожей. Стекло на дверце поднялось само собой. На испуганного крысолова смотрели два ярких красных глаза. По щекам старика текли капли пота.

— Пугать людей — это развлечение. — Сказал старик. — А воровство — это твоя работа. В тебе сидит такой мощный дар, что я его за сотни километров учуял! Понимаешь?

Тогда еще крысолов не понимал. Он хотел закричать, но еще больше он хотел оказаться в этот момент где-нибудь подальше от страшных красных глаз. Впервые в жизни крысолов испугался так, что его собственная пятибалльная шкала взорвалась от напряжения. Старик отпустил его руки и позволил несколько секунд безрезультатно биться в истерике, пытаясь открыть дверцу или высадить стекло. А потом старик сказал:

— Мне кажется, тебя-то я и искал.

Старика звали Брокк.

За первой дверью слева оказалась библиотека. Приличная такая библиотека — полки в несколько рядов до потолка, каждая полка освещена. В углу стоит передвижная лестница, а в центре — стол для чтения. В библиотеке царил вечный легкий полумрак.

Крысолов извлек из глубин плаща сверток, все еще пахнущий сыростью могил и землей. Зомби никогда не славились чистоплотностью. Грубо говоря — им было наплевать на правила этикета, на запах изо рта, на волосы в носу, на выпадающие глаза, на вываливающиеся зубы, и они терпеть не могли всякие там расчески, шампуни и ножницы для стрижки ногтей.

Сверток вздрогнул в руках крысолова, выскользнул и упал на пол со звуком, похожим на то, как падает с дивана чересчур жирный кот, не успевший вовремя встать на лапы. Сверток завозился, заелозил по ковру — а потом из-под свертка показался молниеносно двигающийся из стороны в сторону черный нос с копной рыжих, торчащих в разные стороны усов.

Крысолов присел на одно колено. Сверток метнулся к нему, обнюхал руки, ладони, потом юркнул под стол, завозился и там. Крысолов терпеливо ждал. От свертка пахло волшебством, как от младенца — молоком матери. Это был сладковатый запах чистого, девственного волшебства.

— Ыть! — шепотом сказал крысолов. — Ыть! Нашел что-нибудь?

Сверток суетливо выскочил из-под стола, побегал кругами по библиотеке, застыл на мгновение перед лестницей, потом вернулся к крысолову и застыл перед ним, двигая носиком из стороны в сторону.

Крысолов взял сверток на руки — почувствовал сквозь тряпьё, как бешено бьется крохотное сердце — выпрямился и вернулся в пустой коридор. Крысолов двигался бесшумно и незаметно. Ни одно живое существо на свете не смогло бы увидеть его, пока сам крысолов этого бы не захотел.

За следующей дверью оказалась спальная комната господина Виноградова. Крысолов заглянул в узкую щель — со стороны могло показаться, что дверь приоткрылась из-за сквозняка. Господин Виноградов лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. В спальне отвратительно воняло каким-то третьесортным волшебством. Крысолов поморщился, присел на колено и выпустил сверток из рук. Вряд ли в спальной комнате обнаружится что-то ценное… хотя, сверток остановился возле свесившейся руки господина Виноградова и долго принюхивался. Затем показался длинный розовый язычок, который облизал пальцы господина Виноградова. Сверток довольно засопел.

— Ыть! — шепнул крысолов и хлопнул ладонью по коленке.

Сверток стремительно оказался возле крысолова.

— Ыть! Я не буду повторять по сто раз! — шепнул крысолов. — Сначала дело, а лакомиться будешь потом.

Из недр свертка донеслось жалобное поскуливание.

— Я понимаю, что ты любишь питаться волшебством, и что всякие третьесортные заклинания и зелье — это деликатес. — Шепнул крысолов. — Я также понимаю, что тебя не кормили вторую неделю. Но если ты сейчас наешься, то не сможешь отыскать нужную вещь. Понимаешь? Ты же, когда сытый, становишься ленивым и неуправляемым.

Ыть что-то проворчал.

— Нет, это так. Меня предупреждали. За дело, Ыть!