— Я выиграл! Французские лошади не идут ни в какое сравнение с нашими, и было совсем не трудно выбрать среди них лучшую. Я отгадал победителя в каждом заезде, кроме одного — там моя лошадь пришла второй.

— Поздравляю вас! — сказала Корнелия. — И много выиграли?

— Довольно значительную сумму. По пути домой я остановился на улице Мира и купил вам подарок.

Говоря это, он протянул ей ювелирную коробочку. Корнелия взяла ее и открыла. Там оказался узкий золотой браслет с прикрепленными к нему выпуклыми буковками из крошечных кусочков бирюзы.

— «Сувенир из Парижа», — вслух прочитала Корнелия. — Какая прелесть! — воскликнула она. — Благодарю, благодарю вас.

— Это просто пустячок, — небрежно ответил герцог. — Должен заметить, что у Картье не нашлось драгоценностей равных нашим фамильным. Я покажу их вам, когда мы вернемся домой. Вы можете надевать их, когда захотите. У матери свои драгоценности, — она находит, что диадемы Рочемптонов тяжеловаты для нее.

Корнелия надела браслет на запястье.

— Спасибо, — повторила она. — Было очень мило с вашей стороны подумать о подарке для меня.

— Вы уже пили чай? — осведомился герцог. — Я бы хотел виски с содовой.

Корнелия поняла, что даже не вспомнила о чае, пока была у Рене, которая, как все француженки, презирала английский «файф-о-клок». Заказывать чай сейчас было уже поздно. Когда официант принес герцогу виски с содовой, она увидела, что до обеда остается один час, и ушла к себе переодеться.

Она даже не стала говорить Вайолет, какое из множества платьев, купленных в Лондоне, она хочет надеть вечером. Ей это было безразлично, потому что в любом из них она выглядела одинаково унылой. Она теперь видела, какими они были безвкусными и по фасону, и по цвету. А уж не нарочно ли тетя Лили выбирала вещи, в которых она казалась такой невзрачной, подумала Корнелия. Легко понять, что Лили Бедлингтон очень не хотелось, чтобы жена герцога выглядела привлекательной.

— Сегодня вечером ты поедешь со мной, — сказала Корнелия Вайолет, когда та, как обычно, укладывала ее волосы в затейливую прическу. — Горничная мадам де Вальме научит тебя, как укладывать мои волосы. Но тебе надо быть очень осторожной: Хаттон может заинтересоваться, куда ты пошла.

— Вчера вечером я ходила с ним на прогулку, ваша светлость, — скромно сказала Вайолет. — Он был очень любезен, показал мне огни Парижа, некоторые кафе. Сегодня я скажу, что устала и хочу лечь спать пораньше.

— Это должно развеять все подозрения, если они у него возникнут, — согласилась Корнелия. — Если его светлость спросит о моей головной боли, что он забыл сделать, вернувшись со скачек, я тоже скажу, что хочу лечь спать пораньше. Он должен заехать за мной к мадам де Вальме в половине одиннадцатого, и я хочу его опередить. Надеюсь, это будет не трудно — вчера мы кончили обедать в десятом часу.

— А это ничего, если окажется, что нет нас обеих, ваша светлость?

На минуту Корнелия обеспокоенно задумалась.

— Да, это риск, — признала она, — но нам придется на него пойти. Его светлость вряд ли заглянет ко мне в комнату.

Она сжала губы, вспомнив свою страстную вспышку вечером в день свадьбы. С того времени герцог больше не упоминал о положении, в котором они оказались, и не говорил ничего, что имело бы хоть малейшее отношение к его чувствам.

Возможно, она поступила неразумно, когда открыто заявила, что знает о его любви к тете Лили. Возможно, было бы лучше подождать и позволить ему прийти к ней в качестве мужа. Но она знала, что не смогла бы этого вынести. Ее плоть восставала даже против самой мысли об этом. Только в любви она могла отдать себя, в любви взаимной и потому священной.

Обед в ресторане отеля прошел почти так же, как прошлым вечером. Они немного поговорили о скачках, но Корнелия видела, что герцог с нетерпением ждет конца обеда.

Он несколько раз смотрел на часы и один раз даже встряхнул их и приложил к уху — наверное, хотел проверить, не остановились ли они.

Ровно в четверть десятого она встала из-за стола.

— Вы простите меня, если я лягу спать пораньше? Эта противная головная боль все еще мучает меня. Надеюсь, завтра мне станет лучше.

— Конечно, идите и ложитесь прямо сейчас, сказал герцог сочувственным тоном. — Вам не следовало беспокоиться и спускаться к обеду, если вы нездоровы.

— Мне не так уж плохо, — ответила Корнелия. — Просто болит голова. Желаю вам приятного вечера. Скачки — это, должно быть, утомительно.

— Да… да, конечно, — согласился герцог.

Он проводил ее до гостиной, поклонился в ответ на пожелание спокойной ночи и взял газету, словно намеревался сесть и почитать. Корнелия закрыла дверь своей спальни и постояла прислушиваясь.

Как она и ожидала, через несколько секунд газета была отброшена прочь. Герцог тихо вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Минуты через три она услышала его шаги, удаляющиеся по коридору.

Вайолет была готова. Корнелия повязала голову шифоновым шарфом, который накануне вечером одолжила ей Рене, и набросила на плечи накидку.

Наступил опасный момент. Если герцог в холле, то он увидит, как она будет спускаться по лестнице. Корнелия послала Вайолет на разведку — герцога нигде не было видно, и через минуту они уже сидели в карете и катили по Вандомской площади.

— Куда мог сейчас отправиться его светлость, Вайолет? — спросила Корнелия.

— О, в Париже масса мест, где джентльмен может убить время, ваша светлость, — ответила Вайолет. — Хаттон рассказывал мне о барах, где продают шампанское. В здешней округе их несколько, а потом есть театры, ну и всякие другие заведения для джентльменов.

— Только бы его светлость не оказался поблизости от квартиры мадам де Вальме, — встревожилась Корнелия.

Она волновалась напрасно. В большом, полном орхидей салоне были только Рене и Арчи; они сидели и пили кофе. Корнелия рассказала им о своих опасениях.

— Сюда приходят только в назначенное мною время. Мне неудобно, чтобы меня ждали, когда я еще не готова или занята разговором с другим человеком. Герцог очень вежливый и учтивый человек, он не захочет поставить меня в неловкое положение. Он заедет ровно в половине одиннадцатого, не раньше, но и не позже.

Она оказалась права. За секунду до этого времени Корнелия услышала от Мари, что герцог приехал. Рене запретила ей ждать в салоне.

— Вам не следует выказывать слишком большое нетерпение, моя дорогая, — сказала она. — Мужчины желают лишь того, что трудно заполучить. Вы согласились поужинать с ним. Во всем остальном вы должны немного сопротивляться. Заставьте его подождать хотя бы четверть часа. Кроме того, мне нужно ему кое-что сказать.

Поэтому Корнелии оставалось только беспокойно ходить по оранжевой с золотом спальне, смотреть на себя в зеркало и восхищаться новым платьем, которое одолжила ей Рене. Сегодня это было атласное платье бледного зеленовато-голубого цвета, называвшегося «нильский голубой», от которого ее волосы казались очень темными, а глаза таинственными и влекущими.

В ушах у нее были восточные украшения, которые, как рассказала ей Рене, купил великий князь у одного китайского купца, посетившего царский двор с драгоценностями, некогда находившимися в императорской сокровищнице. Каскад из аквамаринов, бриллиантов и рубинов низвергался почти до самых ее плеч. Дополнением служили два широких браслета из таких же камней и кольцо с огромным неограненным рубином в окружении аквамаринов и бриллиантов.

На этот раз ее шляпка была небольшой — просто завиток из перьев, создававший ореол позади голо вы и привлекавший внимание к сияющему чуду ее глаз.

— Который час? — уже в десятый раз спросила Корнелия.

— Почти без четверти одиннадцать, еще четыре минуты, ваша светлость, — ответила Вайолет, и Мари, учившая эту девушку-англичанку, как причесывать ее госпожу, засмеялась.

— Когда мы влюблены, время то еле тащится, словно в оковах, то летит, как на крыльях! Терпение, мадемуазель. У вас впереди много-много лет.