Ему были слишком хорошо знакомы трогательная мольба и те сцены, которые неизбежно сопутствуют разрыву.

И теперь, пока лакей спешил вперед, чтобы открыть перед ним дверь гостиной, он гадал, зачем леди Эстер хочет его видеть.

Он припомнил, что после Рождества у нее был роман с послом Италии.

А до этого у нее был некий симпатичный джентльмен, имя которого стерлось из памяти маркиза.

Иногда он встречал его в «Уайте», своем лондонском клубе.

Дверь открылась, и маркиз вошел в гостиную.

Леди Эстер стояла у окна.

Слегка отодвинув муслиновую занавеску, она любовалась садом.

Летом, когда маркиз устраивал приемы, сад выглядел очень нарядно.

Дорожки освещались китайскими фонариками, их развешивали на деревьях.

В глубине сада стояло несколько небольших беседок, где можно было укрыться от посторонних глаз.

Маркиз подумал, что Эстер, наверное, сейчас вспоминает, как он поцеловал ее в одной из этих беседок в первый вечер знакомства.

Она, разумеется, не сопротивлялась.

Едва их губы встретились, он сразу почувствовал, что пожар страсти уже разгорается в ней.

Позже он не раз имел возможность убедиться, что ее губы поистине ненасытны, Сейчас, идя через комнату по мягкому абиссинскому ковру, приглушающему шаги, маркиз думал, что Эстер стала еще красивее, Мужчины не уставали прославлять красоту классических черт ее лица.

Они писали поэмы о лазурной голубизне ее глаз и золоте пышных волос.

Глядя на нее в эту минуту, он сказал бы, что она похожа на богиню, спустившуюся с Олимпа.

Но маркиз знал, что стоит ее задеть, и она превратится в ужасную Медузу Горгону.

Он не забыл, как она ревновала его. Ее ревность была просто губительной.

Было время, когда он всерьез опасался даже смотреть на других женщин, потому что леди Эстер в ярости устремлялась на них.

Их роман длился шесть месяцев, и эти полгода были незабываемыми.

И все же маркиз чувствовал, что, хотя леди Эстер красива, сейчас он рад, что их больше ничто не связывает.

Эстер не оборачивалась, и он знал, что она ждет, когда он подойдет к ней вплотную.

— Какой сюрприз, Эстер! — произнес маркиз.

— Я знала, что ты удивишься, — ответила она, — но мне нужно было увидеться с тобой по важному делу.

— Не хочу показаться невежливым, выразив надежду, что оно не отнимет у нас много времени, — сказал маркиз, — я как раз собирался проехаться верхом.

Эстер засмеялась приятным, хотя несколько деланным смехом.

— Лошади! Вечно эти лошади! — воскликнула она. — Конечно, разве может женщина соперничать с чистокровной арабской кобылой?

Маркиз не соизволил ответить.

Он просто подошел к камину и оперся о каминную полку, ожидая, пока Эстер отойдет от окна.

Она медленно пересекла комнату и приблизилась к маркизу.

Он знал, что она дает ему время восхититься тонкостью ее талии и округлостью груди, туго обтянутой платьем.

— Ее красивую шею охватывало ожерелье из трех нитей безукоризненного жемчуга.

Маркиз, впрочем, смотрел не на ее фигуру, а на лицо. И видел по выражению глаз Эстер, что она задумала что-то недоброе.

Он пригласил ее сесть в одно из обитых гобеленовой тканью позолоченных кресел.

Но она не стала садиться, а остановилась прямо перед маркизом и посмотрела ему в глаза, слегка склонив голову набок.

Эту позу он видел не раз и хорошо знал, что редкий мужчина в такую минуту удержится, чтобы не поцеловать ее губки, изогнутые в форме лука Купидона.

После этого его руки сами собой легли бы на ее нежную талию.

Но маркиз вместо этого сказал с легкой насмешкой:

— Ну, Эстер, так что же это за дело?

— Весьма простое, Вирджил, — ответила она. — И я надеюсь, новость тебя обрадует. У меня будет ребенок!

На мгновение воцарилась тишина. Маркиз приподнял бровь.

— Поздравляю! — сказал он. — И кто счастливый отец?

— Кто же, кроме тебя!

— Это невозможно, и ты хорошо это знаешь! — ответил маркиз. — Если тебе, Эстер, вздумалось пошутить, то я здесь ни при чем!

— Я не шучу, Вирджил, — сказала она. — И я не представляю для своего ребенка, особенно если это будет мальчик, лучшей судьбы, чем возможность назвать своим отцом маркиза Энджелстоуна!

Маркиз посмотрел на нее; теперь взгляд его серых глаз был твердым как сталь.

— Ты пытаешься меня шантажировать?

— Уродливое слово для просьбы быть щедрым и справедливым.

— Если ты ждешь, что я признаю своим ребенка другого мужчины, то сильно ошибаешься! — резко сказал маркиз.

— Боюсь, выбор у тебя невелик, — заметила леди Эстер.

Она отошла к дивану и села.

На фоне синих шелковых подушек ее платье, тоже синее, но более мягкого оттенка, смотрелось еще восхитительней.

К поясу у нее был приколот небольшой букетик дорогих белых орхидей.

— Мне кажется, ты должна выразить поточнее то, что ты хочешь сказать, — произнес маркиз.

— Я думала, ты понимаешь по-английски, — ответила леди Эстер. — У меня будет ребенок, и поскольку мужчина, с которым у меня сейчас роман, не в состоянии нас обеспечить, мы с тобой сыграем свадьбу и будем счастливы, как были счастливы прошлым летом.

Убежденность, звучавшая в ее голосе, не оставляла сомнений в том, что она не шутит, а высказывает именно то, что намеревалась.

Хотя это было совершенно невероятно, но маркизу показалось, что она всерьез ожидала, что он согласится на это ужасное и нелепое предложение.

— Если это все, что ты хотела сказать, Эстер, — проговорил он после паузы, — то, я думаю, ты тратишь впустую и мое и свое время. Меня ждет верховая прогулка.

Эстер коротко рассмеялась.

— Я предвидела, Вирджил, что ты сделаешь все, чтобы не — пойти к алтарю, но на сей раз убежденному холостяку устоять не удастся!

Маркиз ничего не ответил, а просто пошел к двери. Он был уже у порога, когда Эстер спокойно сказала:

— Если ты меня бросишь, я пожалуюсь королеве!

Маркиз остановился, но не повернулся к ней.

— Я уже послала письмо отцу с просьбой приехать, — продолжала Эстер. — Я уверена, ты хотел бы, чтобы он присутствовал на нашей свадьбе, а я хочу, чтобы он нас благословил.

Маркиз не двигался, и она добавила немного язвительно:

— С другой стороны, он, я не сомневаюсь, будет готов отправиться прямо в Виндзорский дворец!

Маркиз глубоко вздохнул.

Медленно, стараясь сохранить достоинство, он повернулся к ней.

— Зачем тебе это нужно? — спросил он.

— Мне казалось это очевидным, — парировала леди Эстер. — Я уже сказала тебе — затем, что сейчас в моей жизни нет человека, который был бы подходящим отцом для моего ребенка!

— Ты должна понимать, что ни один мужчина в здравом уме не согласится на такую нелепость.

— Бесполезно бороться с неизбежным, — ответила леди Эстер. — Мне всегда было обидно, что ты оттолкнул меня, найдя другую, которая, как ты воображал, красивее меня!

Никогда не могла понять, что ты нашел в этой Мэри Коули с ее вытянутой физиономией!

От маркиза не ускользнула ревность в ее голосе.

Он подошел к камину и, глядя сверху вниз на Эстер, сидевшую в непринужденной позе, подумал, что, попадись ей сейчас Мэри Коули, Эстер положила бы свои длинные пальчики на ее тонкую шею и придушила бы ее.

По глазам леди Эстер он видел, что она чувствует себя не так свободно, как хочет показать, но ее прекрасные губки шевельнулись, и она произнесла:

— Ты мой, Вирджил, ты всегда был моим, и теперь тебе не спастись.

Маркиз тяжело опустился в стоящее рядом кресло.

— А сейчас послушай меня, Эстер, — сказал он. — Я не верю, что ты даже на минуту могла вообразить, что я соглашусь на это бессмысленное и безумное требование.

— Я уже сказала тебе, Вирджил, что на сей раз тебе не спастись.

— Этот мужчина, о котором ты упомянула, — сказал маркиз. — Не могу припомнить его имени. Он не женат?

— Дэвид Мидвей беден как церковная мышь, — ответила Эстер. — А я ничуть не намерена жить в бедности.